Валерий Коробов

Он думал, что строит новую жизнь на обломках старой. Шесть лет Николай считал себя счастливым, пока судьба не свела в подвале винзавода двух мужчин. Два чужих друг другу человека замерли, вглядываясь в знакомые черты. Ни слова не было сказано, но в гулкой тишине между ними прозвучал приговор: "Брат". Так иллюзии одного отца разбились о правду, которую узнали его сыновья. Глава 1 Тишина в подвале после ухода Жоржа была гулкой, как после взрыва. Николай стоял, опустив голову, сознание цеплялось за...

Иногда судьба входит в жизнь не стуком в дверь, а звонким смехом на пыльной ярмарке. Казак Николай Баранов понял это, когда его взгляд нашел в толпе черноокую незнакомку. В тот миг время остановилось, а прошлая жизнь — верная жена, спящие в доме сыновья, вековые виноградники — обратилась в прах. Ему оставалось лишь сделать шаг навстречу своему проклятью. Шаг, который сломает не одну, а сразу несколько судеб. Последний раз Николай Семенович Баранов поцеловал спящих сыновей в шесть утра десятого сентября 1978 года...

Двадцатые годы прокатились по Светлогорью катком, выравнивая под одну гребёнку всё, что осталось от старого мира. Гражданская война кончилась, но её следы — обезлюдевшие дома, вдовьи платки на головах ещё молодых женщин, мрачные взгляды мужчин, прошедших через горнило, — остались. Софья Павловна Воронцова продолжала учить детей. Её школа, после расстрела Алексея, получила странный, двойной статус. С одной стороны — она была образцовым советским учреждением, «очагом культуры на селе». С другой — за ней, за вдовой расстрелянного «бывшего», установили негласный, но постоянный надзор...

Тишина после ухода «комиссии» была звенящей и тяжёлой, как свинец. Анна стояла, прислонившись к притолоке, и чувствовала, как по спине бегут мурашки. Незнакомец в добротном костюме назвал её лгуньей и чуть ли не предательницей. Но самое страшное было не в этом. Самое страшное — это промелькнувшая в глазах дяди Петра старая, как мир, тень сомнения. Глава 1 Глава 2 Воздух в горнице, только что наполненный хрупким пониманием, мгновенно сгустился, стал тяжелым и зловещим. Анна и Петр застыли, как вкопанные, услышав крик Сережи...

Деревня Остроги после войны походила на раненого зверя, зализывающего раны: медленно, тяжело, с тихим стоном. Из каждого двора, из каждой щели в прогнивших бревнах сочилась боль утрат. Не было здесь семьи, что не положила бы на алтарь Победы кого-то из своих. И теперь, в этой гнетущей тишине, казалось, сам воздух выкрикивал имена тех, кто не вернулся. Агафья Степановна Шилова вышла на крыльцо своего, чудом уцелевшего дома, и резким движением стянула с плеч потертый платок. Ветер тут же рванул на...

Война не закончилась в один день. Она отступала медленно, как больной зверь, оставляя за собой кровавый след из обгоревшей техники, искалеченных судеб и порушенных надежд. Но для тех, кого она раскидала по свету, главная битва только начиналась. Битва за память. За право найти дорогу домой. Глава 1 Глава 2 Воздух в крошечной комнатке Галины стал густым и тяжёлым, как свинец. Катя стояла посреди комнаты, чувствуя, как под взглядами Варвары Степановны и Николая Петровича земля уходит из-под ног. Сергей вжался в её бок, его пальцы впились в её руку...

Основано на реальных событиях. Январь 1942 года впивался в кожу колючей, студеной иглой. Ветер, гулявший по вымершим улицам, был не просто холодным — он был пустым. Анна стояла на пригорке и не узнавала свое село. Вместо домов — черные, обугленные скелеты. А самое страшное ждало ее впереди, у пепелища, которое еще полгода назад звалось домом. Январь 1942 года впивался в кожу колючей, студеной иглой. Ветер, гулявший по вымершим улицам села Подгорное, был не просто холодным — он был пустым. Он не нес в себе запаха дыма из печных труб, не слышал криков детей, гоняющих по сугробам собачью упряжку...

Он купил ее за справку, спасающую отца от тюрьмы. Он получил красивую куклу для горницы, но не смог купить ее душу. Анастазия стала идеальной хозяйкой, холодной и отточенной, как лезвие. Ее единственной отдушиной был сын и книги, которые тайком давал ей ссыльный учитель. Но в мире, где за один неверный шаг можно потерять все, даже тихая надежда была смертельно опасной. Эта надежда согревала ее душу и вела вперед, через унижение, войну и потери, к обещанному счастью. Март 1953 года. Ленинград встретил известие о смерти Сталина гробовым, ошеломляющим молчанием...

Он был жив. Эти два слова перевернули всё. Они звенели в ушах громче взрывов снарядов, жгли душу жарче любого огня. Письмо, зачитанное до дыр, она прятала как украденное сокровище — единственную ниточку, связывающую ее с тем, кто дал ей когда-то обещание и… исчез. Но теперь он искал ее. И пока она верила в это, никакой Гавриил, никакой лесоповал и никакое клеймо «жены врага» не могли сломить ее. Война за ее душу только начиналась. Зима 1944-го пришла в Камышин рано и властно. Свинцовые волны Волги сковывало льдом, ветер с степей выл в щелях их домика, заставляя жалко потрескивать тонкие стенки...

Иногда спасение приходит в обличье тех, на кого мы клялись обижаться всю жизнь. Мария взяла в дом детей человека, которого ненавидела, и думала, что заточает себя в камеру из вечного гнева. Но однажды, сшив для чужой дочери тряпичную куклу, она вдруг поняла, что держит в руках не просто игрушку, а ключ от двери собственной тюрьмы. И этот ключ оказался таким хрупким, что его можно было сломать одним неловким словом. Глава 1 Зима 1939-го выдалась на редкость суровой. Морозы под сорок градусов, метели, заметавшие избы по самые крыши...

Горсть испорченной муки — вот все, что он ей дал, когда у нее умирала мать. Этой горсти хватило, чтобы в сердце Марии проросла обида, твердая и колючая, как промерзшая земля. Она поклялась помнить это унижение всегда. Еще она поклялась, что дети ее дяди никогда не найдут у нее ни крошки сострадания. Но судьба, как оказалось, готовила ей другую дорогу — долгую, горькую и ведущую к неожиданному спасению. Осень 1932 года пришла в деревню Подгорное раньше обычного, словно спешила укрыть землю белым саваном...

Рассказ основан на реальных событиях Серёжки с бирюзой были последней ниточкой, связывавшей её с прежней жизнью. Жизнью, которой больше не было. Анастасия спрятала их так глубоко, что иногда самой казалось, что она выдумала эти капли неба в золоте, эту улыбку матери, этот запах духов и пыли на рояле. Но сейчас, глядя в суровое лицо комиссара Тройнова, она чувствовала их холод у себя на ладони. Холод, который мог стоить ей жизни. Или подарить новую. Осень 1918 года пахла пылью, пеплом и страхом. Воздух...