Валерий Коробов

Война, которая гремела где-то далеко, в Заречье пришла тихо и безжалостно — пустыми избами, скудными пайками и неподъёмной женской работой. Анна Петровна и Маша, когда-то враги, стали одной бригадой, безмолвно разделив обязанности, как солдаты в окопе. Их единственной роскошью, их точкой отсчёта в рушащемся мире, была маленькая Таня. Но однажды болезнь пришла и за неё. И тогда бабушка, склонившись над горящим тельцем внучки, зашептала не молитву, а яростное заклинание: «Не смей забирать! Ты не свою взяла, война проклятая! Отдай!»...

Последний подъём перед Заречьем телега преодолевала с мучительным скрипом. Михаил слез с облучка, вдыхая горьковатый воздух августа, полный счастья и предвкушения. Он не знал, что дома его ждёт не радостный крик матери, а тихий ужас в её глазах и новость, которая перевернёт всю его жизнь. В кармане его гимнастёрки лежала маленькая коробочка — подарок для Маши. Для Маши, о которой в деревне теперь говорили лишь шёпотом, оглядываясь. Последний подъём перед Заречьем телега преодолевала с мучительным скрипом...

Иногда, чтобы начать жить, нужно просто перестать бояться уйти. Анна вышла из того дома на рассвете, не оглянувшись ни на сирень, ни на прошлое. В кармане её платья стучали единственные монеты — скромная цена за неподъёмную тяжесть свободы. Глава 1 Первые дни у Марфы, старой вдовы-повитухи, жившей на краю Дубравки, были похожи на жизнь в подполье. Анна боялась выходить на улицу, а Марфа, хмурая и молчаливая, сама ходила в магазин и приносила вести. — По деревне ползают, как ужи, — отрывисто говорила она, разгружая сетку с хлебом и картошкой...

Обещания, данные уходящим на войну, пахнут пылью дорог и слезами. Анна стояла у калитки, сжимая в ладони ветку нераспустившейся сирени, и верила, что это ненадолго. Она ещё не знала, что ждать придётся не год, не два, а всю свою прежнюю жизнь. Холодным майским утром 1943 года, когда сирень в палисаднике только-только набирала бутоны, лиловые и белые, Анна провожала Сергея на войну. Деревня Дубравка, затерянная в бескрайних сибирских просторах, жила стуком топоров да тихими разговорами у колодцев...

Восьмилетняя Аня упала в сугроб, последнее, что она видела — лицо матери в проёме уезжающего грузовика. Тишина после моторов была оглушительной. Теперь она была совершенно одна в зимнем лесу с сестрёнкой на руках. И первый жалобный плач Варечки прозвучал для неё приговором и приказом: «Выживай». Глава 1 Лес встретил её глухой, безмолвной стеной. Снег здесь лежал нетронутым, пушистым, по колено. Каждый шаг давался с невероятным трудом. Аня проваливалась, спотыкалась о скрытые под снегом корни, но упрямо шла вперед, прижимая к себе Варечку...