Душевные истории от сердца

— Мам, папа опять бурчит из-за того, что бабушка переехала к нам, — шепнула дочка Лена, помогая расставлять тарелки к ужину. Полина заглянула в коридор, где муж демонстративно гремел инструментами, прибивая полку в прихожей — подальше от кухни, где его тёща колдовала над борщом. — Не обращай внимания, — вздохнула Полина. — Они как кошка с собакой, но притрутся. Сложно было ожидать другого. Два месяца назад Оксана Дмитриевна продала свою однушку в Саратове и переехала в семью дочери в Подмосковье...

— Дуралейка я была, — сказала она однажды вечером, когда они втроём сидели на кухне. — Верила каждому слову. А он просто использовал меня. — Не дуралейка, — возразил Игорь. — Просто любила. Это не одно и то же. — Ты знаешь, о чём говоришь? — усмехнулась Ольга сквозь слёзы. После того вечера потихоньку начали происходить изменения. Игорь стал выходить из комнаты по вечерам и заваривать чай для всех. Марина перестала прятаться за работой и начала рассказывать о своих делах. Ольга, которая раньше всегда...

— Согласно завещанию Анны Михайловны Соколовой, — нотариус медленно снял очки и посмотрел поверх них на троих людей, сидящих напротив, — трёхкомнатная квартира по адресу улица Садовая, дом семнадцать, достаётся её детям: Игорю Владимировичу, Ольге Владимировне и Марине Владимировне в равных долях. Однако... — он выдержал паузу, — есть условие. Игорь нервно постукивал пальцами по подлокотнику кресла. Ольга сжала в руках платок. Марина сидела неподвижно, устремив взгляд в окно. — Для вступления в наследство...

Ольга закрыла дверь и прислонилась к ней спиной, закрывая глаза. Две недели. Четырнадцать дней без звонков, без совещаний, без необходимости улыбаться, когда хочется просто молчать. Год выдался таким, что к концу августа она перестала различать дни недели. Всё слилось в один бесконечный марафон: работа, дом, снова работа. Даже сейчас, стоя посреди своей дачной кухни, она не могла до конца поверить, что наконец-то одна. Телефон зазвонил, когда она складывала книги. Экран высветил имя двоюродной сестры...

Впервые за много лет ко мне постучалась настоящая радость — как чужой гость, которого ожидала, но не верила, что придёт. Катя вернулась из загса сияющая, фарфорово-спокойная, как на открытках из счастливых семейств. Мама рыдала навзрыд, обнимая её, и всё никак не могла вытереть слёзы: — Наконец, доченька, младшая моя сделала всё правильно... Катино счастье оттеняло всё — даже немытый сервиз на столе, даже глухую сырость заоконной весны. Казалось, сама судьба на стороне тех, кто идёт по обкатанной, „правильной“ дорожке: венчание, штамп, скромное платье...