Пойдём со мной

Чайная ложка подрагивала в руке. Валентина, сдерживая рвущиеся наружу рыдания, старалась не сбиться, отсчитывая в ложку успокоительные капли: пять, шесть... «Господи, это просто невыносимо...» — думала она параллельно счету. Одиннадцать, двенадцать... «А что, если я больше их никогда не увижу? Моих малышей. Я так ждала их, так мечтала!..» Пятнадцать, шестнадцать... «Увезли! А нам как жить с дедом? Ах, как быстро они подросли, как вытянулся Стасик!» Она выпила капли и поморщилась. Оперлась о стол, головой помотала...

Перепалка между супругами не прекращалась всю дорогу. Оба сильно нервничали из-за опоздания, и оба чувствовали потребность найти виновного в создавшейся ситуации. Ядовитые упрёки, всё более горькие и резкие, вырывались у супругов и наполняли воздух внутри машины, пропитывая обивку сидений, пластик панели приборов и даже сам асфальт, что бежал в свете фар. Но главное — эти слова отравляли их самих, подпитывая взаимное раздражение и злобу. Света смотрела на своё тёмное отражение в боковом стекле, за которым стремительно проносился зимний лес...

Значит, так: она скажет ему это сегодня. Хватит! Перед тем, как он вернется домой, она сядет вот здесь, в кресле, и будет читать книгу. Ах, нет! Это будет выглядеть легкомысленно… Нет, нет, кресло никак не подходит для такого серьезного, решительного разговора... Она сядет на стул, вот сюда, к столу, и будет проверять тетради. Вернее, делать вид, что проверяет. Но как можно лучше, тщательнее делать вид, чтоб он нисколько не засомневался в хладнокровной определенности ее намерений. Он должен сразу,...

Володька ввалился к нам в комнату сообщить важную новость. Он вытащил из кармана пальто початую бутылку и предложил выпить за родившегося сына. Заметно было при этом, что рождение сына счастливый отец празднует уже давно. Я не мог понять, почему из всех мужчин Ленка выбрала в отцы ребенка это ничтожество – Кузовкова Володьку. Он обращался с ней исключительно по-хамски, и именно за это я его не любил. Пить с ним тоже было неприятно: после двух рюмок все, что было в нем запрятано — хоть и не очень глубоко, — стремительно выплескивалось наружу...