«За околицей»

Эту историю мне рассказал человек, которого уже нет в живых. Он не слыл вралем, а говорил так, будто ворошил угли в печи – неторопливо, с тёмным жаром внутри. Как-то на ноябрьские праздники поехал он в гости к старшему брату, в дальний район. Братья были кряжистые, сильные, из породы, что хозяйство на себе держит...

В своей работе с нумерологией я начинаю знакомство с человеком с его прошлого. С цифр даты рождения — самой первой точки отсчёта, его начала прошлого. Листая психоматрицы, я вижу не просто линии судьбы,...

В нашей деревне жила одна старушка. Миловидная, тихая, будто тень от старой яблони. Звали её — бабушка Груша. И был в моей юности особый, привычный ритм. Ритм свойственный молодым. Я уходила гулять в восемь вечера, когда летний закат ещё дымился на краю неба. На её окошечках уже были задернуты белые занавесочки — бабушка Груша ложилась спать с курами, а вставала до первых петухов.  А возвращалась я домой, когда ночь была густой и звёздной, в три часа. И вот тогда — в её крохотном окошке внезапно вспыхивал жёлтый, приветливый свет, и в печной трубе появлялась первая струйка дыма. Она затопляла печь, когда вся деревня ещё спала глубоким сном...

День Победы для меня — это не только парад и георгиевские ленточки. Это, в первую очередь, дядя Женя. И его первая, невыпитая стопка. В довоенном Ленинграде он был один из лучших чтецов.   Выступал на уличных эстрадах, и модно было не кричать, а читать — с чувством, с толком, с расстановкой. Ему было восемнадцать, чтецкий голос и вся жизнь впереди, когда началась война. Он пошел сразу на фронт. Жизнь обрезала не голос — ногу. Синявинские болота, ожесточенные бои, оторванная стопа. Долгий госпиталь. Он выжил, но вышел оттуда навсегда другим. И навсегда пропитанным двумя вещами: любовью к стихам и глубочайшим, нерассуждающим уважением к товарищу Сталину...

Наша память — странный компьютер. Где-то «зависает» на яркой, но пустой картинке. Где-то стирает важные файлы под тяжестью лет. А иногда, спустя время, открывает старый, казалось бы, понятный файл и вдруг находит в нём совсем другой, истинный смысл. Словно просит перезаписать, или перепонять.  Тот осенний вечер на вокзале был для меня таким «зависшим» кадром. Сырость, тоска, бесконечное ожидание. Я выходила на перрон курить, чтобы разбавить скуку. И нашла себе «развлечение» напротив. Сидела пара — муж и жена, чуть постарше меня. Она — с бледным, землистым лицом, потухшим взглядом. Он — самоуверенный «красавчик», который, встретив мой случайный взгляд, тут же начал строить глазки...