История в Каблучках и Мундирах

В 1914 году самый могущественный человек планеты (по мнению некоторых историков), русский царь Николай II, называл одну женщину «мама Лёля». Это была не его родная мать, не теща и даже не любовница. Этой чести удостоилась Ольга Карнович, дочь мелкого чиновника, которая к пятидесяти годам умудрилась стать лучшей подругой императрицы Александры Федоровны. Да, обычная барышня средней руки добилась того, чего не могли знатнейшие аристократки империи, она была близка с царской четой. Современники злословили, что Ольга «окрутила» великого князя Павла Александровича, дядю самого императора...

Осенью 1570 года в Ватикане произошел скандал, который мог изменить всю европейскую политику. Папа Пий V собирался создать антитурецкую лигу и приглашал в неё московского царя. Планы были грандиозные, он собирался отбить у султана всё Средиземноморье. Но тут в кабинет к нунцию Портико ворвался запыхавшийся беженец, померанский дворянин Альберт Шлихтинг. Семь лет этот немец служил переводчиком при дворе Ивана Грозного и видел многое. После прочтения доклада Шлихтинга Пий V написал категоричную резолюцию: «Мы не хотим вступать в общение с такими варварами и дикарями»...

В октябре 1793 года весь Стамбул гудел как растревоженный улей. Торговцы на базаре, янычары в казармах, чиновники в мечетях — все обсуждали одно и то же невероятное происшествие. Русский посол совершил немыслимое. Он проник туда, куда любому мужчине грозила мучительная смертная казнь. Жители спорили только об одном: на каком из бесчисленных стамбульских столбов завтра будет красоваться голова наглого франка. А преступником, к изумлению всех, оказался вовсе не безрассудный авантюрист или пьяный офицер...

Генерал Кар был уверен, что тысяча триста опытных солдат легко разнесет в клочья «толпу мужичья», но его самонадеянность продлилась ровно до первого артиллерийского залпа. Дальше началось нечто невообразимое. Пушки бунтовщиков били точно и расчетливо, а когда царская пехота пыталась атаковать, орудия моментально откатывались на соседний холм и снова открывали огонь. «Артиллериею своею чрезвычайно вредят, — с нескрываемым изумлением докладывал разбитый Кар в Военную коллегию, — что весьма проворно делают и стреляют не так, как бы от мужиков ожидать должно было»...

Каждый раз, когда очередной телевизионный эксперт начинает сокрушаться о падении нравов и вспоминать «святую старину», хочется подсунуть ему византийские хроники VI века. А заодно напомнить, что во многих европейских языках слово «раб» происходит от «славянин» — slave, esclave, esclavo. Случайность? Едва ли. Впрочем, не спешите выливать на меня ушаты негатива. Речь не о том, чтобы облить грязью предков, а о том, чтобы взглянуть на них без розовых очков. Потому что миф о «высокой нравственности» дохристианской Руси — это примерно то же самое, что рассказы о вегетарианских тираннозаврах...