Виктор Гурченко

Колёса вездехода врезались в синюю пыль, разметали её жёсткими чёрными протекторами, подарив мельчайшим частицам на некоторое время состояние полёта и свободы. В разреженной атмосфере лёгкая взвесь ещё с минуту повертелась в воздухе, будто провожая удаляющийся транспорт, а потом медленно осела на землю, укрывая две рельефные полоски, протянувшиеся сквозь пустошь вслед за четырёхосным «Эксплорером». В салоне почти не трясло — дорогое оборудование требовало бережного обращения, лишь едва различимый...

Тусклый вечерний свет лениво пробирался сквозь полупрозрачные занавески, наискось разделяя безвкусно обставленную комнату на две половины — светлую и тёмную. На освещённой стороне сидел опустошённый и разочарованный Хаяси Сабэй. Не в силах больше встречаться глазами с Тарамото, своим единственным другом, он уставился в стену с незатейливыми фривольными рисунками. Тарамото, словно мрачное изваяние из руин запретных храмов, восседал в темноте напротив и сверлил Сабэя немигающим змеиным взглядом.    На кровати, спиной к Сабэю, сжавшись испуганным комком, лежала тщедушная проститутка...

Марина ждала мужа с некоторым волнением. На прошлых выходных у него не получилось приехать, и она, как примерная жена, провела весь уик-энд вместе с трёхлетним Владом, не выходя за пределы дачного участка. Благо, тридцать соток приусадебной территории давали простор как для детских игр, так и для работы, когда сынишка укладывался спать. Цветы Марина любила с раннего детства. Вот и теперь, на протяжении всего лета, сменяя друг друга, расцветали яркими вспышками цветные лепестки по всему участку...

Гроза усилилась, и теперь тугие плети дождя стегали голые камни, смывали со склона каменную пыль и мелкую крошку, растворяли запёкшуюся на щебне кровь. Собираясь в бурые струи, вода стекала вниз грязным шумящим потоком.    — Хорошо, что дров успели запасти, после такого дождичка ни одной сухой ветки в лесу не сыскать, — Баль притулился в глубине пещеры, скрестив руки на груди и хмуро смотрел на подрагивающий огонь. Костёр сухо потрескивал поленьями, бросая на стены пещеры тусклые отблески света...

Сухость во рту, жажда и привкус металла приветствовали Владимира Митрофановича Баля по пробуждении. Голову будто набили мокрой ватой, а едва различимый гул в ушах сливался с шумом прибоя. Тяжёлые веки неохотно откликнулись на волю хозяина и лениво приоткрыли тому окружающий мир, подёрнутый мутной дымкой ещё нерастворившегося сна.    — Проснулись? — Надеин присел возле капитана и приложил к его лбу тыльную сторону ладони, — как самочувствие?    — Снилась ерунда какая-то, — прохрипел Баль и пару раз по-тигриному рыкнул, прочищая пересохшее горло...

Суша встретила их настороженно. Шум ветра в соснах, да крики чаек, вот и всё звуковое сопровождение скромного приёма случайных гостей. Галечный берег уходил вверх, превращаясь в зелёную, поросшую густой травой поляну. Остров представлял собой продолговатую, выгнутую кривой дугой скальную гряду с возвышением в дальней части, в котором Баль немедленно признал потухший давным-давно вулкан. Густой сосновый бор на взгорке покрывал почти всю равнинную часть, а ближе к скалам ютились одинокие корявые дубы...

Предисловие. Всем привет! Начинаю новую историю. Думал сначала не публиковать, просто писать в тишине, без давления и ответственности. Но решил всё же знакомить вас с ходом повествования и писать сообща (так что жду мыслей и предложений). Как обычно, очень размыто представляю дальнейшие события — надеюсь на вдохновение (не впервой, в конце концов). Поэтому, оставляю за собой право менять что-то задним числом, если будет такая необходимость. Каждую неделю новую главу точно не обещаю — пишется тяжеловато, да и времени летом меньше...

Всех с праздником Великой Победы! Всем известно, что у нас в Беларуси погиб каждый четвертый во время войны. Нет такой семьи, кого бы не затронула эта трагедия. Моя семья не исключение. Это стихотворение написала моя мама в преддверии 80-летия Победы. Представляю его вам, друзья! Я всем хочу вам рассказать, Как Родину в войну спасали. Мой дед и дяди, тётя, мать. Здоровье, жизнь за мир отдали. Прекрасно жить на белом свете, Где мир царит и тишина, Где бегают, смеются дети, И в окна не стучит война...

Всем привет! Вот, решил рассказать занятный случай. Неделю назад дописал «Зло», и сразу стало как-то пусто и грустно. Показалось, что фантазия иссякла. Ведь почти три года, а если быть точным, то с 15 июня 22г непрерывно находился в процессе написания какой-либо истории. Началось всё с «Армейских рассказов», нагло прерванных придуманными за день «Неврами», потом были три рассказа, опять «Армейские...», а потом «Зло». И вот точка поставлена, писать больше нечего. Идеи, конечно, есть, но все сырые какие-то, что ли, недокрученные...

В абсолютной темноте просторной пещеры послышалась сначала робкая, а потом перешедшая в настойчивую дробь капель. С куполообразного свода, из самой его середины, там, где сходились в одну точку четыре мягких лепестка высоких стен, и соприкасались друг с другом два мира, словно сосуды песочных часов, начала сочиться кровь. Изнанка поначалу вздрогнула, ответила возмущением на такое вторжение, но кровь эта странным образом совпала с кислотными соками нижнего мира, смешалась с потоками в котле мироздания...

Толик исподлобья сверлил участкового затуманенным, уже совсем нечеловеческим взглядом, а тот важно расхаживал по кабинету и, жутко довольный собой, раскрывал подробности своего гениального расследования.    - Думали, значит, что сможете у меня под носом свои делишки обтяпывать? - хмыкнул он и упёрся кулаками в столешницу, жалобно скрипнувшую под его внушительным весом, - на что вы вообще рассчитывали? Вот ответьте мне! Вы же, товарищи преступные элементы, решили с настоящей ищейкой в кошки-мышки играть...

- Ходасевич Леонид Фёдорович шестидесятого года рождения, - не отрывая взгляда от блокнота, произнёс майор и заполнил мелким почерком новую строчку, - всё верно? - спросил он и наконец посмотрел в глаза опрашиваемого.    - Верно, - кивнул фельдшер.    - Значит вы утверждаете, что тело Майского Николая Владимировича вы сдали санитарам городского морга, правильно я понимаю?    - Что значит утверждаю? - раздражённо переспросил фельдшер, - что у вас за обороты такие? Утверждаю, - перекривлял он майора, глядя куда-то в окно, - я рассказываю как было, а утверждают пусть те, кто тело умудрился прое...