Осколки из прошлого

Что она знала про любовь в свои восемнадцать лет: книги не читала, хвастовство старших подруг не слушала. Она могла решить для себя, что, если сидишь ты с парнем обнявшись на лавочке, целуясь до рассвета, это и есть любовь; но как-то буднично на душе у Любы, нет праздника и однажды может все опостылеть и полететь к чертям. Любовь не скроешь— она как черемуха на ветру, дурманит ароматом, её не заметить, не обойти невозможно. Женщина любовь воспринимает всегда на себя; ей хочется, чтобы её любили и баловали как дитя, а мужчине хочется дарить свою любовь, заботиться о своей любимой...

Предки рассказать могут многое, а чего там больше хорошего или плохого от нас не зависит, главный тут принцип —хуже не сделать, правда пусть и горькая, всегда лучше любой лжи. Вымышленные антифакты, требуют к себе нечто правдоподобное, чтобы самому захотелось поверить; что ты происходишь из знаменитого княжеского рода или богатого и влиятельного купца- разбойника с зарытыми кладами в пещерах под скелетами. Обычно разбойник остаток своей бренной жизни заканчивает на виселице. Сделаться к концу жизни...

Они были из разных сел, но знали друг друга с детства. Звали обоих Павлами, причем одного по-взрослому Павел, а другого по-детски Пашей. Бабушка Паши жила в родном селе Павла, а дед Павла, наоборот, жил в селе Паши; вот и приходилось им навещать стариков, вот так пути их пересекались. Павлово село стояло в низине, в болотистой местности тихое и спокойное, как и сам Павел; человек чем-то похож на свою родину: может своими сородичами и перенятыми от них привычками, в любом случае он вросся в эту местность корнями, а чужак как сорняк всегда выделяется от общей массы...

И всё же, встреча внука с дедом состоялась. Ничего, что внук седой и старше деда почти на двадцать лет—это сейчас не главное, главное я нашел его. Красивое, для русского глаза, место последнего приюта моего дедушки Тимофея Дмитриевича: величавые ели, словно корабли с парусами на высоких мачтах покачиваются у пирса; сосны, как несгибаемые бойцы, вытянулись во фронт на платцу и, конечно, стройные санитарки- березки в белых халатах с крестами, тоже присутствуют, как же без них. Во время войны весь лес...

Всё это могло происходить в конце шестнадцатого века, году этак 7106 от сотворения мира, при царе Федоре Иоановиче. Пожаловал царь в Мещерской земле, черному монаху Матвею с братией деревню «что пониже села Томникова вверх по Цне реке, с левой стороны». Чтобы они его «старца Матвея с братией слушали, пашню на них пахали и доход им монастырский платили». До сего дня эта деревня была татарская, да и само название Княжево, недвусмысленно говорит о хозяине. Рядом на высоком холме за дубовым тыном выпирала как гриб боровик шатровая крыша княжеского дома, крытого дранкою...

Семейная жизнь—это как две стёжки-дорожки, проторенные в лесу: они сходятся, и опять расходятся. Но как бы ни плутала натоптанная стежка, вокруг топких болот, по ухабинам, да косогорам— все-равно, рано или поздно, пути вновь сойдутся и приведут туда куда шли изначально. Они жили в одном селе, даже улица была у них общей, где могли они каждый день видеться с самого детства, но не ёкнуло у них сердечко, ни поведало, ни предупредило, ни удержало от неправильных мыслей и шагов не в ту сторону. Она была...

Была у нас на даче кошка: обычная, серенькая как мышка, но очень ласковая и даже немножко вальяжная. Создавалось впечатление, что она чья-то домашняя, которая вышла погулять, устав от своих хозяев. Сегодня она у нас, а завтра глядишь уже у соседей; приходила на человеческий голос, совсем не боясь людей, даже не стесняясь их. Обычно она терлась своей гибкой спинкой в ногах и мурлыкала о чем-то по-кошачьему, пока не добивалась чего-то съедобного, съедала и уходила прочь, до следующего раза. Может показаться...

О поездке заранее нас с братом не известили— не было привычки у деда посвящать в свои планы. Оно и правильно, проболтались бы точно! И сглазили бы мероприятие, а кому это надо? А тут бац! Поставили перед фактом: послезавтра выезжаем в Белую Калитву, где жила его дочь Мария, а наша, следовательно, тётка. К нашему неудовольствию с нами должна была ехать двоюродная сестра Танька. Девочка симпатичная, но какая-то не общительная, или стеснительная или себе на уме— не понятно. За всю поездку она не проронила ни слова, но у нас с братом и без неё было с кем поговорить...

Генеалогическая повесть одного рода Вот и пришел черед расселяться, не обошла судьба стороной! Не спроста ковыляет приказчик в нашу сторону—идёт он по наши души! Ничего доброго встреча не сулила: хороших новостей с этой стороны не ждали; давненько подмечено, что плохие новости несут ущербные люди. Может, потому что хороших новостей, как и хороших людей, всегда меньше? Может с плохой вестью просто трудно казаться хорошим? Вот и он спешил ошарашить, без предисловий, сразу с порога стал доносить волю...

Был при нашей средней школе бухгалтер-счетовод, не помню уже имени и отчества, а вот Чугунком его звали, запомнилось. Горшками уже в те годы никого не дразнили, да и кастрюли еще не успели войти в моду, а чугунки еще пользовались спросом: с чем еще можно сравнить голову, как не с чугунком? Была у него жена продавщица Нюра, томная такая женщина, с высокой грудью, говорившая всегда в нос, будто была простужена; может из-за этого носа она находилась в постоянной задумчивости: было о чем задуматься?...

Танюха приехала в собес оформлять пособие на своих детей. Город небольшой, всё в центре, так что нашла быстро. Люди добрые посоветовали ей, что можно говорить, а о чем лучше помалкивать, если не спрашивают. Вот она сидела и молчала. Инспектор, что занималась её вопросом, как-то подозрительно поглядывала на неё перелистывая паспорт: то сверху очков глянет, то снизу посмотрит… — Может с фотографией что-то? — подумала Танюха, поправляя платок на голове. В документах всё ясно и понятно: трое детей, трое...

Поговорить со своими домашними питомцами, это любимое занятие хозяек, сколько нежности, сколько внимания уделяют они друг-другу, заслушаешься и поверишь. Мужчины пошли дальше и заговорили со своими машинами. Целыми выходными пропадают в гаражах, заставляя ревновать своих жён к этим разлучницам из железа, пластика, стекла и резины. Сам я на такие нежности не способен, но признаюсь, что тоже не далек от этого, если обещаю машине помыть её, не доверяю управление другим членам семьи, как будто мы связаны с ней обязательствами...