Рая Ярцева

Конец шестидесятых, Урал. Зимы были тогда настоящие, трескучие, сугробы по самые крыши. Наша семья жила в бревенчатом доме, в четырех тесных комнатках, которые едва прогревала русская печка. Воду носили из колонки, что стояла на другой улице, и я помню, как после бани косы, выбившиеся из-под платка, смерзались на спине в ледяные сосульки. Как-то в такую стужу приехали гости с родины отца, из Воронежской области. Тётя Таня, сестра отца, и её муж, дядя Паша. Тётя — худая, жилистая женщина с вечно печальными...

Маша ждала одного: чтобы кто-то увидел ее. Не просто посмотрел, а разглядел сквозь тусклое стекло её будней и сказал: «Ты есть. И ты нужна». Её детство со стороны казалось образцово-показательным: интеллигентная мать-библиотекарь, отец-сварщик — работяга с золотыми руками. Они ходили в кино и в лес, как полагается по выходным. Но дом был похож на аквариум, где в одной воде плавали две несовместимые рыбы: изящная, холодная серебряная карпуша и шумный, резкий сом. Мать, Анна Сергеевна, была женщиной с тонкими, будто нарисованными кистью, чертами и всегда безукоризненно уложенной светлой косой...

Первый раз Вениамин, этакий кудрявый весельчак, женился в 18 лет по «залёту». Как-то раз к ним домой явилась мать этой Нины (довольно скандальная особа), волоча за собой упирающуюся, зарёванную дочь, у которой выпирал заметный животик, как-будто она футбольный мяч проглотила. Будущая тёща орала, как потерпевшая: -Моя дочь сразу мне призналась, что понесла от вашего оболтуса, больше не от кого!- Родителям Вени стало неудобно перед будущей сватьей, они засуетились, приглашая гостей за стол: -Как...

Летнее утро дышало прохладой, и Светлана шла на работу пешком, избегая душного автобуса. Ветерок играл пепельными завитками её волос, но мысли были тяжёлыми и беспокойными. Ей отчаянно нужен был совет, выход из тупика, в который загнала её жизнь. За чашкой кофе в полупустом кафе она изливалась подруге Жене. Та, уже сменившая двух мужей и нашедшая покой с третьим, слушала, задумчиво покручивая ложку. — Выходила-то я по любви, Жень. Всем сердцем. А теперь... теперь я его просто не узнаю. Вернее, узнала слишком поздно...

Анна была хрупкой, белокожей блондинкой с глазами цвета зимнего неба, в которые, казалось, смотрелся весь мир. Она виртуозно управлялась с иглой и тканью, создавая на швейной машинке аккуратные миры, но свой собственный мир сшить так и не сумела. Её первый муж, Павел, здоровенный, с руками как лопаты, ушёл не просто к другой, а к её полной противоположности. К разбитной Маринке, продавщице с базарного ларька, женщине с тремя детьми, крепким словцом и такой же крепкой выпивкой. «Она надёжней», — буркнул он как-то утром, собирая чемодан...