Расцвет и падение османов

Гарем был наполнен оттенками роскоши и таинственности, стены украшали изысканные узоры, а воздух наполняла мягкая мелодия флейты, доносящаяся издалека. Страж в гареме, облаченный в традиционную форму, с достоинством произнес: - Внимание! Валиде Эметуллах султан Хазретлери!!! Его голос разнесся по залу, как гром среди ясного неба, заставляя всех замереть в ожидании. В это время Валиде Эметуллах султан, с поднятой гордо головой и уверенной осанкой, вошла в гарем, словно сама судьба...

Февраль 1704 год Султан Ахмед потребовал от хранителя султанских покоев Ибрагима немедленного отчёта о смерти султана Мустафы. Во дворцовой тишине это выглядело как приговор: слова падишаха отлетают молотом, и становится ясно — от ответа зависит жизнь. Ибрагим, знавший цену словам, заранее подготовился. Свет лампад и свечей дрожал на позолоте, бросая тени на строгие черты султана Ахмеда. - Говори, Ибрагим, — повелел падишах ровным голосом. Ибрагим чувствовал, как под его одеждой учащается пульс; он видел в глазах правителя не просто требование, а вопрос о собственной судьбе...

Длинный коридор у покоев валиде султан был наполнен полутенями и запахом ладана; на стенах висели ковры, приглушавшие шаги, и только тихое эхо шагов нарушало тишину. Бану хатун подошла к дверям, остановилась на мгновение, будто прислушиваясь к биению сердца дворца, затем, с легкой самонадеянной улыбкой и едва заметным блеском в глазах, вслух бросила: «СКОРО ЭТИ ПОКОИ БУДУТ МОИМИ». Слова отозвались по коридору, как камешек, брошенный в тихую воду — тонкий, но понятный звук амбиций. В её тоне...

Стоя на балконе своих покоев, валиде Эметуллах султан стояла смотрев вдаль, её плащ чёрного траура аккуратно обрамлял фигуру; на лице читалась усталость, но глаза оставались ясными, как у человека, который принял своё решение. Рядом, в тени, склонив головы стояли — Джафер ага и Афифе калфа, собранные и готовые поддержать волю госпожи. Султан Ахмед подошёл медленно, держа спину прямо, как полагается правителю, но в голосе слышалась тревога. Эметуллах султан заговорила первой — её слова были...

В главном дворе дворца, величественные колонны и мраморные полы создавали атмосферу строгости и величия. На троне, устремлённый в горизонт, сидел султан Ахмед, его лицо было беспристрастным, но в глазах прятались тени внутреннего конфликта. Рядом с ним, словно отражение его власти, стоял великий визирь Нуман паша, уверенный и непоколебимый, готовый выполнить волю султана. Напротив, на коленях, в смирительном покаянии, стоял Хюсейн паша, руки которого были связаны верёвками. Его сознание осознавало неизбежность момента, и в глазах читалась смесь страха и отчаяния...