СЕРГЕЙ ВЕРТЕКС | ЯСНОСТЬ. ОПОРА. БЕЗ НАМОРДНИКА

Это не про глупость. И не про «неправильный выбор», как любят говорить задним числом, когда уже всё ясно и ничто уже не приносит боль. Человек может быть умным. Образованным. Успешным. Может читать правильные книги, ходить на терапию, разговаривать сложными словами и даже знать, что такое осознанность. И при этом — раз за разом — оказываться в отношениях, где нет взрослого контакта. Где много чувств, много ожиданий, много боли, но почти нет опоры. Проблема здесь редко снаружи. Не в «не тех людях»...

Есть один упрямый парадокс, который в последние годы всё чаще проступает в разговорах, сессиях, текстах. Люди становятся более осознанными. И одновременно — менее устойчивыми. Они видят больше. Понимают глубже. Разбираются тоньше. Они знают, откуда травма. Почему реагируют именно так, а не иначе. Кто из родителей что не додал, в какой момент что сломалось и как это называется. Знание становится точным. Язык — богатым. Самонаблюдение — почти безупречным. А жить от этого почему-то не становится легче...

Внутреннюю опору часто путают с ощущениями. С уверенностью — той, что распирает грудную клетку и заставляет говорить громче обычного. С силой — обязательно ощутимой, желательно в мышцах и голосе. С хорошим настроением — ровным, стабильным, почти рекламным. Это ошибка. Причём ошибка не теоретическая, а жизненная — из тех, за которые расплачиваются не сразу. Опора — это не состояние. Состояния приходят и уходят, как погода. Сегодня ясно, завтра туман, послезавтра — ураган и ливень. Если опираться на состояние, рано или поздно окажешься лежащим...

Есть один момент — тонкий, как трещина в стакане: обычно её замечают уже тогда, когда вода давно вытекла. Психология перестаёт помогать не тогда, когда она плохая. Плохую психологию слышно сразу. Она перестаёт помогать тогда, когда становится слишком понятной. Уютной. Объясняющей всё — и потому не требующей ничего. Сначала всё выглядит почти как спасение. Человек приходит — растерянный, уставший, с внутренним чемоданом "скелетов", который давно не открывали. И вдруг — щелчок. Он вдруг понимает....

В русскоязычном астрологическом пространстве есть распространённые, почти "священные" страшилки: ретроградный Меркурий, ретроградный Сатурн, и, конечно же, ретроградный Нептун (который, по мнению многих, способен растворить человека быстрее, чем алкоголь натощак). И, "как на зло", вся троица сейчас катится назад! Каждая из этих планет — как соседи по многоэтажке: все про них слышали, никто толком не разбирается, но каждый рассказывает ужасы, будто лично видел, как Меркурий ломал компьютер, а Сатурн залез в карман и украл зарплату...

Знаете, что объединяет все астрологические курсы и школы на русском языке? То, что их можно заменить бесплатными статьями из интернета — и вы почти ничего не потеряете. А я покажу вам, как за 14 модулей моего уникального авторского курса превратить астрологию в реальный инструмент психотерапии и высокий профессиональный доход. Даже если вы никогда не изучали психологию, даже если думаете, что «астрология — это только эзотерика», — вы поймёте, как использовать карту личности как навигатор по психике...

Северный Узел в V зовёт уйти от инерции XI: от обезличенных групп, бесконечных обсуждений, «когда-нибудь запустим классный проект» и безопасной роли наблюдателя. Там уютно прятаться за «мы»: идеи общие, ответственность размазана, критика попадает сразу по всем. Но ваша эволюция — в обратную сторону: в «Я ТВОРЮ». V дом — это риск быть видимым: При Северном узле в V доме часто появляется блестящая рационализация: «Мне сначала нужна идеальная команда/среда/сертификат/оборудование/образование». Это страховка от главного ужаса — быть осмеянным...

К 30-ти годам мы все ещё всерьёз считаем, что любовь — это что-то вроде школьного выпускного: шумно, нервно, страстно, непредсказуемо, зато по-голливудски красиво. К 40-ка годам — уже смутно догадываемся, что выпускной давно кончился, а музыка звучит откуда-то из соседнего двора. Но вот наступает 45, и если у вас Юпитер гордо восседает в V доме, то жизнь вдруг вежливо кашляет в кулак и сообщает: — Сударыня, ваша главная любовная история только начинается. Да, вы слегка опоздали на юношескую дискотеку, но там всё равно уже пахнет выдохшимися надеждами...

В астрологии зависимость обычно приписывают Нептуну и XII дому. Наверное, из-за того, что этот архетип весь из тумана, тайны и сладкого бегства из реальности. Ну и, конечно, кто ж откажется от “неземного опыта” под бокальчик Санджовезе? Но на практике всё не так просто. Даже наоборот — гораздо мутнее (вполне себе нептуниански). Если покопаться в картах, окажется, что у зависимых людей Нептун или XII дом встречаются не чаще, чем у всех остальных. Если бы всё было так однозначно, мы бы уже давно вычислили “формулу зависимости” и знали бы, куда нажать, чтобы исцелить...

Есть в жизни человека такие перекрёстки, на которых уже невозможно свернуть к покою. Всё, что прежде называлось любовью, уютом, привычкой, мягкой зависимостью — внезапно оказывается не жизнью, а её дрессированной тенью. Именно там, где сердце требует покоя, судьба предлагает путь. И этот путь — не к наслаждению, а к пробуждению. Человек с Северным узлом в VII доме приходит любить не ради комфорта. Он приходит учиться любить ради истины. Нельзя искать счастья в браке, если не ищешь правды в себе. Сказано это не моралистом, а человеком, пережившим собственное воскресение души...

Когда человек впервые приходит на терапию, он, по сути, приносит не душу — а кладбище несмешных историй. Все эти «я должен», «я не могу», «я не имею права», «у меня ощущение, что жизнь закончилась» — это эпитафии на мраморных плитах его внутреннего мира. И терапевт в этот момент — либо могильщик, либо Шут. Могильщик будет перебирать кости опыта, аккуратно подписывать диагнозы и цитировать Фрейда. Шут же встанет на могилу и расскажет анекдот про Бога, который тоже однажды устал. Потому что смех — это форма освобождения...

Всё началось с утреннего кофе. Вернее — с его отсутствия. Кофеварка стояла на столе, как престарелый муж после ссоры: молчаливая, твёрдая, ни на что не реагирует. — Прекрасно, — сказала она про себя, — труд и служение, мать его. Её звали Мира, и она работала бухгалтером в клинике, где лечили психосоматические расстройства — то есть тела, уставшие от лжи. Счета она сводила аккуратно, эмоции — нет. В таблицах всё сходилось, а в душе царил дебет без кредита. Но в последнее время что-то странное шевелилось...