Флобериум

– Рыбаков! – Ирина Александровна зло сощурила глаза и резко вскинула руку,– это что?! – Серьга, – Марк завороженно смотрел на вытянутый указательный палец с коротко остриженным ногтем. Ему казалось, что “чекистская мадам” из очередного дешевого сериала направила дуло маузера ему в висок. – Зачем? – завуч опустила руку, и он облегченно выдохнул. – Типа, чтобы ни как все! – Зачем? – повторила Ирина Александровна, вздернув подбородок. “Вот бы ей в кино, начальницу концлагеря сыграть! ” – подумал Рыбаков...

Все старики уже умерли. Все или почти все. Все, но только не тетя Люба. Тетя Люба собралась жить долго. Когда умерла собака Чарли – последнее живое существо в ее доме - тетя Люба не плакала. Она уже не могла позволить себе плакать. Чарли лежал на полу маленький и толстый. Вид у него был, как и при жизни, все тот же вид попрошайки, требующего в награду за каждое действие кусочек сахара. Тетя Люба села на кушетку напротив него и задумалась. Теперь уже некому будет подавать ей тапочки. - Чарли, тапочки, - бывало говорила она, и Чарли с радостным визгом бросался выполнять ее просьбу...

В бессонные ночи старик представлял реку. Память работала вкупе с воображением, строила образы, подбирала картины; и весь этот сложный поток, что клубился в его голове, сам напоминал реку, прозрачную возле берега – а дальше, к стремнине, мутневшую и напряжённую. Но туда, где бугрились валы, и вода торопливо захлёбывалась, он не спешил: прежде надо было снять лагерь и уложить вещи в лодку. Думал ли он полвека назад, что эти простые дела, которые повторялись каждое утро – скатать спальники,...

Да-да, мы про твоего героя в рассказе. Ты ведь уже что-то писал. В каком-то файле под названием «Герой_черновик(2)_финал_точно_этот.docx». Ты придумывал героя. Странного. Глупого. Гениального. Такого, которого сам хочешь узнать. А потом подумал: — Эээ, ну, не сейчас. Надо дописать. «Отполировать». Вставить ещё метафору про дождь и дорогу... Остановись. У нас для тебя новости: уже идёт конкурс. И он не ждёт твоего идеального вдохновения. Литературное агентство «Флобериум» — (если ты вдруг не в курсе:...

Тогда он загрустил и умер. Нет, от грусти никто не умирает, пришлось позаботиться: рак простаты, мочевого пузыря, переливчатых кишок. Стояло лето влажное от скуки. Швы не срастались, не заживали, и казалось, что от жары. Когда жена сажала его на судно – в палате, при всех; кто из выздоравливающих мог, выходил курить на балкон; судно она ставила на табуреточку блёкло-голубого цвета, каким бывает небо в первых перистых облачках, а сама ходила вокруг, разбрызгивая цветочно-настырный запах из баллончика, то из швов на животе выкипала розовая пена...

Севка Гительсон не любил мацу. Когда наступала Пасхальная неделя, папа привозил домой картонную коробку из-под люстры. В коробке, завернутая, как правило, в газету «Правда», лежала пища евреев, которых Моисей сорок лет водил по пустыне. Папа ломал выгнутые тонкие прямоугольники, аккуратно опускал кусочки в дымящийся куриный бульон, ждал, когда они немного размокнут, но ещё чуть-чуть будут хрустеть, и с наслаждением ел. Мама заливала мацу яйцом и поджаривала на большой чугунной сковороде. Много позже...

За два перехода дошел Навузардан от границы до стен Святого города. Второй стеной из блестящих щитов окружили вавилоняне Иерусалим. Утром двадцать третьего июня они пронеслись сквозь местечко на запыленных мотоциклах, посверкивая круглыми стеклами очков. Уже на выезде пулемётчик, сидевший в коляске последнего мотоцикла, аккуратно тронул приклад, и школьный учитель Захария осел на землю, теряя привычную строгость осанки. На следующий день всех собрали на площади. Литовцы ходили по домам и выгоняли тех, кто прятался...

Легко быть сильной и решительной, если твое имя Ольга. В нём слышен удар тигельной стали. Или когда родители хотели мальчика и решили: пусть дочь будет Сашей, Женей, да хотя бы Валей. Её жизненный путь вряд ли будет безоблачным, но она проложит его сама, через огонь и воду. Даже Елены вместе с нежностью цветка от рождения наделены живучестью тихоходки, так что наверняка переживут и Апокалипсис. Но что, если ваше имя означает «дыхание утра», и в нём нет никакой твердости, никакой опоры? Будто за час...

— Самый важный день? Как ни быть, есть такой! – Василий Петрович усмехнулся и, сделав глоток чая, начал вспоминать. — Мы тогда стояли под Берхаузеном. У немцев там были позиции, окопы там, дзоты, а наступать-то надо. Приказ. Отработала полковая артиллерия, и, значица, поднял я своих орлов в атаку. Бежим по полю, а оно большое, как вон до тех домов. – Рука Петровича показала на другую сторону улицы. — Бежим, и я только об одном думаю: ежели сейчас немец очухается, то положит он нас всех тут за милое дело, и гавкнуть не успеем...

«В связи с неблагоприятными погодными условиями наш борт произведет посадку на запасном аэродроме». Эту фразу Рахиль Марковна смогла понять. Предыдущие две были на китайском и плохом английском. Хотя Рахиль Марковна прожила сорок лет в Америке, английский она так толком и не выучила. Да и зачем он на Брайтон бич? Там все говорят на рунглише, причудливой смеси русского и английского, приправленной одесским диалектом. К тому же в свои шестьдесят с лишним лет она уже не очень хорошо слышала. Летела Рахиль Марковна на встречу со своим сыном Аркадием, которого никогда не видела...

В черно-белом холле новомодной клиники Ольга ожидала своего приема. Она терпеть не могла опаздывать и всегда приходила загодя. Хотя нет, более 20 лет назад на первое свидание ее будущий муж пришел раньше. Ольга чуть улыбнулась, вспоминая, какой Вадим был замерзший, с пунцовыми ушами и носом: простоял 40 минут на ноябрьском ветру в тонком пальто. Он подарил ей тогда белые хризантемы, каждая — размером с футбольный мяч, купленные на половину стипендии. А она в попытке согреть обмотала его голову до самого носа собственноручно связаным шарфом...

Если бы мне довелось появиться на свет снова, я бы выбрала родиться маленькой ракушкой. Однажды волна поднимет её из глубины океана и понесёт к берегу. Там она будет лежать, наполовину скрытая в песке. Волна станет приходить и уходить, ласкать, отшлифовывать острые края и зазубрины и нашёптывать ей свои тайны. Однажды какой-нибудь молодой человек, назовём его Аурелий, будет бесцельно брести по берегу. Взгляд его привлечёт маленькая ракушка. Он наклонится, вытащит её из песка, проведёт пальцем...