Экстрим. Горы. Путешествия

Высота — восемь тысяч метров. «Зона смерти». Тонкое, как бритва, лезвие между жизнью и вечностью. Воздух здесь выжжен, выморожен, выпит до дна солнцем и ветром. Каждый вдох — холодная игла в легкие. Каждое движение — подвиг, на который тело соглашается скрежетом костей и стоном мышц...

Базовый лагерь Эвереста (Непал, Гималаи) Базовый Лагерь – не старт. Это точка невозврата. Переступив этот порог, ты уже не будешь прежним. Здесь сжигаются мосты как «там, внизу». Остается только путь вверх. В ледяное пекло. В звенящую пустоту. Навстречу себе. И Ей. Сделаю ли я это? Не знаю. Знаю только одно: я здесь. Сердце колотится, как барабанная дробь перед атакой. Легкие горят. Взгляд прикован к черной пирамиде, теряющейся в небе. Страшно. Очень. Но чертовски… живо. И эта живость, это пограничное состояние между жизнью и смертью, становится единственной реальностью...

Базовый лагерь Эвереста (Непал, Гималаи) Вот рядом бурно жестикулируют шерпы. Их лица, словно высеченные из старого дерева, светятся невозмутимостью, которой мне не понять. Они основа всего. Двигатели этой безумной машины. Они носят немыслимые грузы по ледопаду с грацией горных козлов и терпением яков. Их улыбки – теплые островки в этом ледяном море. Их сила – тихая, кованная из тишины и ветра. Они – настоящие хозяева этой высоты, мы – лишь временные гости, платящие дань их опыту и выносливости...

На вершине Эвереста (Непал, Гималаи) Охваченный паникой, я лихорадочно начал ощупывать себя сквозь толстый слой одежды – грудь, лицо, руки. Но пальцы, одеревеневшие от холода и усталости, не передавали ощущения плоти, лишь давление ткани и пуха. Я был словно замурован в скафандр собственного неверия.  Рядом, теряя равновесие на неровном снегу, скакал и вопил во всю глотку какой-то иностранец – судя по раскатистому «Йее-ха!», американец. В отчаянии я повернулся к нему, и мой голос прозвучал хрипло и чуждо сквозь маску и ветер: «Friend! Touch me! Pinch me hard! I...

Да, став на время жителем этого импровизированного горного царства, я не был одинок. Вокруг бушевал океан такой же одержимости. Мы, безумцы от гор, жаждавшие не просто подняться, а перешагнуть границы самих себя, бросить вызов и этим исполинам и собственной природе, жили бок о бок.  Делили последний кусок шоколада и термос горячего чая, смеялись над обмороженными носами и вечными проблемами с примусом, отмечали успешную акклиматизацию как великую победу, подставляли плечо, когда силы на исходе, а до лагеря – еще час хода...

И вот... Конец. Дорога вверх оборвалась. Вершина. Лишь небольшая площадка, утрамбованная ветром снега. А вокруг, уходящее в бездну облаков, – огроменная ширь Гималаев. Ожидал ли я этого чувства? Триумфа? Вместо него – лишь оглушающая пустота и ледяная тяжесть во всем теле. После бесконечной борьбы, горизонт словно растворился. Небеса действительно разверзлись. Исчезло все: изматывающая агония, приступы слепого отчаяния, преследовавшие меня днями и ночами полупризрачные блики и бредовые галлюцинации...

Самолет начал снижаться, пробиваясь сквозь плотные слои облаков. Картина за стеклом сменилась. На смену величию заснеженных вершин пришли зеленые склоны, изрезанные извилистыми лентами рек, крошечные, словно игрушечные домики. Мы приземлились в Катманду, городе, который должен был стать отправной точкой в моем самом сложном и опасном путешествии. Впереди меня ждал Эверест. Посадка в аэропорту Катманду напоминала погружение в какой-то неведомый хаос. Самолет, словно уставший путник, приземлился на узкую полосу, окруженную со всех сторон величественными, подпирающими небо Гималаями...

Там, в царстве вечного льда, на высоте, где воздух разрежен до призрачности, каждый вдох – пытка. Тело и разум медленно гаснут в объятиях гипоксии. Нехватка кислорода – это невидимый душитель, методично, последовательно вытягивающий последние силы, затуманивающий сознание. Даже лютый, костоломный мороз, сковывающий все живое, кажется после этого почти райским теплом. Он хотя бы ощутим, осязаем.  Но что же тогда держит тебя на этой лезвии бритвы, когда каждый шаг – над бездной, когда тело молит о пощаде, а разум шепчет: «Сдайся»? Ответ прост и бездонен – душа...

«Считанные недели, дни...» — этот отсчет звучал в моей голове, как тиканье часов, как сгущающиеся перед бурей тучи, приближая момент, к которому я шел всю свою жизнь. Восхождение на Эверест. Мечта, которая когда-то казалась недосягаемой, теперь была на расстоянии вытянутой руки. За плечами остались месяцы, нет, годы подготовки, тренировок, сомнений и надежд. Но сейчас началось самое главное — превращение мечты в реальность. Я чувствовал, как сердце бьется чаще, будто пытаясь выбиться из груди. Это было оно — то самое ощущение, ради которого я жил все эти годы...

Странная, молчаливая близость возникала между обитателями второго лагеря. Обмен понимающим взглядом с проходящим мимо альпинистом, усталая улыбка, предложение горячего чая – здесь ценились простые жесты. Мы все были в одной лодке на этом ледяном море. Разговоры у палаток экспедиций, обмен новостями, прогнозами погоды – это была нить, связывающая с миром и друг с другом. Мир сузился до базовых потребностей: еда, вода, сон, акклиматизация. Суета низовий казалась нереальной. Здесь царила странная, медитативная тишина души, прерываемая лишь насущными заботами и гулким стуком собственного сердца...

Мы задержались всего на сутки в первом высотном лагере, а затем направились ко второму — под самые склоны Эвереста. Воздух здесь разрезился до состояния жидкого, агонизирующего газа. Процесс дыхания перестал быть естественным: каждый вдох, короткий и жадный, словно глоток жизни, давался невероятным напряжением легких, борющихся со смертоносной высотой.  Второй базовый лагерь, оракул ледяных пустынь, ждал своего часа на отметке в 6464 метра. Эта цифра, высеченная ледяным ветром в сознании, отзывалась дрожью в каждой клетке тела...

С каждым шагом к вершине Эверест словно оживал, становясь все более грозным и беспощадным. Его выпады — резкие, яростные, непредсказуемые — учащались с каждым метром.  Казалось, сама гора дышала ненавистью к тем, кто осмелился бросить ей вызов. Опасности росли, как на дрожжах, их концентрация на каждом квадратном метре зашкаливала, переходя все мыслимые и немыслимые пределы. Но это было только начало. Даже земля под ногами, казавшаяся такой надежной, таила в себе смертельные ловушки. Снег, по которому мы шли, был коварен: то мягкий, как пух, то рыхлый, словно песок...