Еда без повода

Марина проснулась от звука уведомления. Экран телефона осветил темную спальню холодным светом. Пять утра. Сообщение от Веры Николаевны, свекрови: "Маринуша, Игорёк сказал, что ты прекрасно готовишь куриные котлеты. Сделай мне рецептик, а? Хочу гостей угостить, похвастаться снохиной стряпней". Марина тихо выдохнула и положила телефон обратно. Рядом посапывал Игорь, раскинувшись на три четверти кровати. Она осторожно выбралась из-под одеяла, накинула халат и пошла на кухню. Шесть утра — её время. Час...

Максим не отрывал взгляда от телефона, его пальцы быстро скользили по экрану. Он даже не посмотрел на меня. — Марина, ну что ты опять? Мама одна. Ей нужна помощь, — проговорил он рассеянно, словно это объясняло всё. Я сжала руки в кулаки. Помощь. Всегда помощь. Но почему эта помощь всегда ложится на мои плечи? — Помощь — это когда ты едешь и сам что-то делаешь, — сказала я медленно, выговаривая каждое слово. — А не когда я три часа готовлю, убираю, а потом слушаю, что «не так, как раньше». Максим наконец поднял глаза...

Марина стояла у окна своей мастерской и смотрела на город, укутанный мартовским туманом. За спиной тикали настенные часы — подарок от первого клиента, когда она только открыла своё ателье пять лет назад. Тогда Игорь ещё улыбался её мечтам. Говорил: «Давай, попробуй. В крайнем случае, я тебя прокормлю». Сейчас этот «крайний случай» превратился в постоянное напоминание. — Марина! Ты опять забыла купить продукты? — голос мужа раздался из прихожей раньше, чем она услышала звук ключа в замке. Она обернулась...

Ирина вытирала руки о кухонное полотенце и смотрела в окно. За стеклом медленно падал снег, укрывая двор мягким белым одеялом. Она любила такие вечера — тихие, спокойные, когда можно просто посидеть с чашкой чая и не думать ни о чем. Но сегодняшний вечер не будет таким. Сегодня пятница, а по пятницам они с Андреем ездили к его родителям на ужин. Традиция, которую установила свекровь Тамара Ивановна еще три года назад, когда они поженились. — Ир, ты готова? — крикнул из прихожей Андрей. — Пора выезжать...

Свадебный альбом, огромный, в кожаном переплете цвета слоновой кости с тиснением золотом, лежал на журнальном столике в гостиной. Он был подарком родителей Максима — результатом работы профессионального фотографа, который провел с молодоженами целый день, ловя каждый взгляд, каждую улыбку, каждое касание рук. Воздух в новой квартире Максима и Ани пах свежей краской, новой мебелью и робким счастьем молодой семьи, только начинающей свой путь. Аня сидела на диване, листая страницы, и не могла оторваться...

— Лен, привет. Как дела? Хорошо? Слушай, тут такое дело... Елена Воронова стояла у окна своей однушки в Хабаровске и смотрела, как по Амуру плывут льдины. Апрельский вечер, половина восьмого. Брат не звонил с Нового года — почти четыре месяца. Не позвонил, когда ей дали повышение. Не позвонил, когда она писала о том, что наконец получила ключи от квартиры — своей, первой, не съемной. Но позвонил сейчас. — Сколько нужно, Дим? — спросила Лена, не дослушав. *** Шесть лет назад Лена уезжала из Воронежа с ощущением, что предает...

Лиза сидела в машине возле родительского дома уже двадцать минут, сжимая руль побелевшими пальцами. Дмитрий молча курил на пассажирском сиденье, глядя в окно. Они должны были войти ещё полчаса назад. — Может, развернёмся? — тихо предложила она. — Скажем, что заболела. — Мама уже всё приготовила, — ответил он, не поворачивая головы. — Она три дня готовила. Специально для нас. "Специально для нас" означало "специально для того, чтобы показать, какая я неблагодарная". Лиза знала этот код. Они встречались полгода, прежде чем Дмитрий решился познакомить её с матерью...

Он сказал это так буднично, словно речь шла не о празднике, а о том, что закончился хлеб. — Давай без гостей в этот раз, — сказал он, не поднимая глаз от телефона. — Хочется тишины. Мы устали. Я стояла у плиты и мешала соус, который варила уже второй час. Новый год всегда был для меня чем-то вроде экзамена: чтобы уютно, красиво, без суеты. Чтобы мы. Я выключила конфорку и повернулась к нему. — Совсем без? — переспросила. — Даже Ленку с Серёжей? Он наконец посмотрел на меня. Улыбнулся. Тепло, почти благодарно...

— Мы же семья, — сказала его мать таким тоном, будто этим можно было закрыть любой разговор. Я стояла у раковины и мыла чашки — медленно, тщательно, будто каждая из них могла треснуть от неосторожного движения. Внутри у меня было то же самое состояние: если чуть сильнее — разлетится. — Семья, — повторила она, устраиваясь за столом. — А в семье так не считают. Я промолчала. Молчание давно стало моим способом выживания. Оно экономило силы, не портило вечера и не ставило мужа между мной и матерью. Удобное молчание...

Ирина вошла в квартиру и застыла на пороге. За столом, где обычно пахло ужином и слышался смех Дани, царила холодная точность: Тамара Павловна, свекровь, аккуратно расставляла перед собой листы с цифрами, ручкой подчёркивала строки и, не отрывая взгляда, произнесла: «Семья семьёй, но давайте всё посчитаем». В тот момент Ирина поняла: привычный уют дома исчез, уступив место невидимой бухгалтерии, где каждая улыбка и каждый час ухода за внуком теперь имели свою цену. — Даня, я тебе сколько раз говорила: сначала убери конструктор, потом включай мультики...

Дом был оформлен на троих, по всем правилам и с печатями, но ключи много лет лежали в одном кармане. Валентина Павловна называла это заботой и порядком, остальные — молчали, потому что так было проще. Пока однажды не выяснилось, что в доме, который считается общим, решения принимает только один человек, а всем остальным отведена роль гостей — по предварительной договорённости и без права возражать. Дом был наследством. Не подарком, не радостью, а именно наследством — с перечнем долей, с копиями свидетельств, с тихими разговорами после похорон, в которых никто не смотрел друг другу в глаза...

Ольга замерла у окна, сжимая в руках телефон с банковским приложением. За окном уже темнело, декабрьский снег падал лениво, покрывая машины во дворе белым ковром. В гостиной стоял её муж Дмитрий — лицо красное, как свёкла, руки сжаты в кулаки. Рядом с ним маячили его мать Тамара Ивановна и сестра Марина, обе с одинаковыми гримасами негодования, словно репетировали эту сцену заранее. — Мама пыталась снять деньги на лекарства, а карта заблокирована! — Дмитрий размахивал телефоном, будто это было оружие...