Еда без повода

Я стоял на кухне, прислонившись к облупившейся столешнице, и прижимал телефон к уху так сильно, что пальцы побелели. За окном ветер шептал о грядущем дожде — лёгкий, но настойчивый, как предчувствие беды. Лёшка, мой трёхлетний сын, возился в углу с красной машинкой, напевая что-то невнятное, пока его босые пятки шлёпали по холодному линолеуму. В ванной текли трубы — вода неслась прямо на пол, оставляя лужи, в которых он плескался каждый день. Плесень в его комнате уже рисовала картины на стенах — чёрные узоры, от которых у меня внутри всё сжималось...

Солнце било в глаза, отражаясь от экрана телефона, будто хотело выжечь мне сетчатку. Я сидела за рабочим столом в нашей тесной однушке — заваленным бумагами, кофейными стаканчиками и крошками от вчерашнего круассана. В трубке звучал голос Павла — ленивый, чуть хриплый, с той самой интонацией, от которой раньше у меня сердце замирало, а теперь только раздражение накатывало. На заднем плане шумели волны, детский смех резал воздух, кто-то звонко кричал: «Кирилл, лови мяч! Давай ещё раз!» — и я невольно сжала пальцы так, что костяшки побелели...

Я стояла у окна нашей маленькой квартиры, глядя на серый двор, где ветер шептал в голых ветвях тополей. Двор был унылым – потрескавшийся асфальт, ржавые качели, мусор, что лениво гонял ветер. День за днём – одно и то же: гул машин за стеной, запах сырости из подвала, бесконечная усталость, что давила на плечи, как груз. Сергей сидел на диване, листая новости в телефоне, – его привычная поза после работы: рубашка помята, взгляд рассеянный. Мы женаты восемь лет, и всё это время я пыталась быть той, кем он хотел меня видеть – терпеливой, тихой, надёжной...

Я стояла на пороге нашего нового дома, вдыхая воздух, пропитанный цветущей сиренью. Солнце улыбалось, лаская деревянную веранду, а окна, большие и светлые, обещали уют. Мы с Алексеем купили этот дом после долгих лет мечтаний и экономии – наше убежище от городской суеты, от гудков машин и серых стен многоэтажек. Внутри уже звенели звуки жизни: Алексей распаковывал коробки, напевая что-то весёлое, чуть фальшиво. – Марин, ты не видела, куда я засунул отвёртку? – крикнул он из гостиной, возясь с очередной коробкой...

Утро врывалась в мой дом тихо, но с какой-то тревожной нотой, что крутилась в мыслях, будто прошлое мелькает перед глазами. Я, Анна, стояла у плиты, помешивая овсянку для детей, — запах горячего молока смешивался с привычным уютом, который я строила годами. Этот дом на окраине города, с потёртым деревянным крыльцом и облупившейся краской на ставнях, был моей крепостью. Здесь я растила Диму и Лизу после того, как Максим, мой бывший муж, ушёл пять лет назад, оставив нас с кучей долгов и обещаниями, что дом останется нашим...

Томатный соус для лазаньи пыхтел на плите, как маленький вулкан, а я помешивала его деревянной ложкой, вдыхая аромат базилика и чеснока. Вечер обещал быть тихим — жизнь текла спокойно, без бурь. Я даже улыбнулась, представляя, как мы с Петром сядем за стол, нальем вина, и время крадется мимо нас, ленивое и теплое. Но тут в прихожей зазвенел звонок. Сердце замерло: кто бы это? — Может, Пётр что-то забыл? — пробормотала я, вытирая руки о фартук, пропахший специями. Или соседка опять с пустяками? Я шагнула к двери, не снимая кухонные рукавицы — нелепые, красные, как пожарные перчатки...

Маша сидела за ужином, вилка в руке дрожала, пока она пыталась наколоть скользкую макаронину. Напротив Дима небрежно подцеплял пасту, роняя её обратно на тарелку, и говорил — легко, будто о погоде: — Маш, ну подумай, продать твою квартирку — это же выход. Деньги сейчас семье нужны, сама видишь. Внутри у Маши всё сжалось, как пружина перед рывком. Сердце застучало, но она глубоко вдохнула и, глядя ему в глаза, отрезала: — Нет, Дим. Это моё. Куплено до нас. И точка. Он вздохнул — театрально, с лёгким недовольством, — и пожал плечами...

Я сидела за своим рабочим столом, уткнувшись в бесконечные таблицы. Цифры плыли перед глазами, как река несёт свои воды, а я, Александра, двадцатипятилетняя девушка с тихим голосом и задумчивым взглядом, снова считала чужие доходы. За окном осень размазывала серую хмарь по стеклу, ветер свистел в щелях, будто звал меня куда-то далеко, за горизонт событий. Но я оставалась здесь — в тесной клетке бухгалтерской фирмы, где каждый день был похож на предыдущий. Мамин выбор. Елена Павловна, моя мать, всегда знала, что для меня лучше...

Раннее утро в нашей с Сашей квартире всегда было тихим. Я любила эти минуты: запах свежемолотого кофе, мягкий свет, льющийся сквозь шторы, и Саша, ещё сонный, с растрёпанной чёлкой, бродящий по кухне. Но в то утро всё пошло не так. Звонок в дверь — резкий, настойчивый — разорвал тишину. Я вздрогнула, чуть не выронив чашку, а в груди что-то сжалось, будто сердце предчувствовало беду. Саша, пробормотав "Кого там черти принесли?", поплёлся к двери, шаркая тапками по паркету. На пороге стояла Вера Ивановна, его мать...

Дождь лил стеной, и я стояла у окна, вглядываясь в серую пелену, что накрыла наш маленький городок. Капли барабанили по стеклу, а в груди разгорался огонь — нестерпимый, жгучий. Восемь лет брака с Олегом пронеслись перед глазами: сначала тихая и ласковая, потом бурная, а последние годы — сплошной тернистый путь, усыпанный осколками обещаний и предательств. Его равнодушие к семье, бесконечные измены, пустые слова — всё это легло камнем на душу, и я решила: хватит. Развод. Но теперь он, ворвался обратно в мою жизнь, требуя забрать Мишу — моего сына, мою ниточку жизни...

Ольга сидела в уютной гостиной, скрестив руки на груди, и смотрела, как тонкие полоски света пробиваются сквозь тяжёлые занавески, точно лезвия, режущие её покой. Весеннее солнце за окном сияло так ярко, что казалось, будто оно насмехается над её внутренним ненастьем. Вчерашний разговор с начальником всё ещё гудел в голове, как назойливая муха: задач всё больше, сроки всё жёстче, а зарплата — как камень на дне реки, неподвижна. Душа не на месте — вот как это называется. Она вздохнула, потянулась к чашке с остывшим чаем, но тут телефон завибрировал так резко, что она вздрогнула...

– Лёша, помнишь ту землю, что нам от бабушки Веры перешла? – Марина с грустью смотрела в окно на серые многоэтажки города. Ветер гнал по улице клочья пыли, а в стекле отражались её усталые глаза. – Ту, что в "Лучистом"? Естественно, помню. Мы там уже лет десять не появлялись, – Алексей оторвался от газеты, задумчиво потёр подбородок. – А что если нам её привести в порядок? Возвести что-то уютное, для души. Надоела мне городская жизнь, эти бесконечные офисные дни. – Удивительно, что ты об этом заговорила...