Нарочно не придумаешь... (Ольга Райтер)

— Ты куда?! — голос Галины Петровны, матери Дмитрия, дрогнул. Её пальцы судорожно сжимали край стола, будто пытаясь удержать ее от падения. Дмитрий вздохнул, заранее чувствуя усталость от предстоящего разговора. Его тёмные волосы были взъерошены, а в глазах читалась решимость, смешанная с виной. — На Север, мам, на год. Я же тебе говорил... — Говорил! — Галина Петровна резко поднялась, её стул с неприятным скрипом отъехал назад. Взгляд матери, синий и пронзительный, перелетел с сына на невестку...

Метель за окном кружила последние снежинки уходящего года. В квартире пахло мандаринами и еловыми ветками. Алёна затянула пояс на махровом халате покрепче. На столе перед ней лежал новенький планшет в фирменной упаковке. Дорогой, современный, со стилусом и клавиатурой, но не ноутбук. – Для работы пойдет, — сказал Дмитрий, целуя её в щёку. Она тогда промолчала и поблагодарила. А сейчас, через три дня после Нового года, пока Дмитрий был на работе, она наткнулась в истории браузера на его компьютере на открытую вкладку с отзывом о ноутбуке...

Карина стояла у зеркала, поправляя прядь искусно окрашенных каштановых волос. На завтра были назначены крестины её сына, маленького Марка, и всё должно было быть идеально. Особенно выбор крёстных. — Антон, ты точно поговорил с братом? — крикнула она мужу, который смотрел футбол в гостиной. — Да, говорил. Дима с Олей согласны, — раздался из-за двери усталый голос. — Только мне кажется, не стоит их просить. У них самих двое детей, еле сводят концы... — Именно поэтому! — Карина вошла в гостиную. — У них нет денег на дорогие подарки, значит, не будут задавать тон...

Квартира родителей в старом доме с высокими потолками и лепниной всегда была больше, чем просто жилплощадью. Аня всегда смотрела на нее с восхищением. Дочь приезжала к матери, которая три года назад стала вдовой, каждое воскресенье. Они вместе варили борщ, разговаривали за чаем о делах Анны, а перед уходом дочери Алла Сергеевна, как всегда, жаловалась на нищенскую пенсию и то, как хотела бы "жить припеваючи". — Знаешь, Анечка, — проговорила она в прошлое воскресенье, разливая чай по фарфоровым чашкам с позолотой, — я смотрела передачу...

Маргарита Михайловна была не просто свекровью. Она была... активным наблюдателем. Каждое утро, ровно в восемь, как по расписанию, она заходила на страницу невестки в соцсети и изучала все: новые фото, обновления статусов, комментарии друзей, даже лайки. При этом сама она почти ничего не публиковала — только читала, а потом звонила. — Аня, — начинала она голосом, полным материнской заботы.— я видела, ты вчера была в кафе. Суши, да? Острые роллы? Ты же знаешь, что у Славы гастрит. Если он будет есть острое, к ночи будет мучиться...

Алексей считал себя человеком практичным и рациональным. В свои тридцать пять лет он построил карьеру в солидной IT-компании, обзавелся собственной, пусть и ипотечной, квартирой на окраине Москвы и был уверен, что жизнь подчиняется четкому плану, где каждое действие имеет прогнозируемый результат. Эта уверенность начала давать трещину в пасмурный ноябрьский день, когда ему позвонила тетя Тамара Сергеевна. Мужчина сидел за рабочим ноутбуком, допивая холодный кофе. Звонок с незнакомого номера заставил его нахмуриться...

Она проснулась от ощущения, будто падает. Резкий вздох, глаза распахнулись, взгляд упёрся в потолок — матовый, белый, с трещиной, похожей на молнию. Сердце колотилось где-то в горле. Где я? Вопрос прозвучал в голове с кристальной, леденящей ясностью. Но ответа не последовало. Только тихий гул в ушах и странная тяжесть в висках, будто её череп набили ватой. Она медленно поднялась, опираясь на локоть, и огляделась по сторонам. Комната была небольшая. Свет просачивался сквозь жалюзи, оставляя на полу полосатые тени...

Ирина стояла у окна своей гостиной, сжимая в руках кружевную салфетку. За окном шел снег, точно такой же, как и в тот день, когда умер Алексей. И как в тот мартовский вечер, когда не стало Дениса. Два вдовства к тридцати девяти годам были, действительно, пугающими. — Ты уверена, что хочешь пойти сегодня? — раздался из-за ее спины голос. Ирина обернулась. Ее будущий муж, Артем, выглядел напряженным. Его обычно спокойное лицо было искажено тревогой. — Конечно, хочу. Надо же когда-то знакомиться с твоей мамой официально, — попыталась улыбнуться Ирина, но улыбка получилась кривой...

Квартира, в которой выросли сёстры Вера и Лиза, казалась, замерла во времени. На стенах всё те же фотографии, а в серванте – хрусталь, который доставали только по праздникам. Но не было в воздухе привычного гула предпраздничной суеты, смеха, споров о том, кто лучше лепит пельмени. Была только тишина, в которую можно было провалиться. Николай, казавшийся за последние два года постаревшим на все двадцать, хлопотал на кухне один. Он пытался воссоздать старый, добрый Новый год, который был ещё при покойной жене Ирине, но у него ничего не получалось...

Тридцатилетняя Ольга всегда считала, что день рождения — это интимный праздник. Не обязательно устраивать шумную вечеринку, можно просто собрать за столом самых близких. Три года назад девушка вышла замуж за Дениса. Её свекровь, Галина Сергеевна, была женщиной активной и общительной. Их дни рождения разделяло всего две недели в ноябре. Идея прозвучала за семейным ужином в конце октября. Галина Сергеевна, попивая чай с яблочным пирогом, который испекла Ольга, небрежно бросила: — А знаешь, Оленька, я тут подумала...

Алексей жил вместе с родителями и сестрой уже вторую неделю, и ему это не нравилось. Оказалось, что жить одному было куда лучше. Он проснулся в 7:30 утра и, несмотря на слипающиеся глаза, направился к холодильнику. Вчера он приготовил свое любимое блюдо — котлеты по-киевски с картофельным пюре и салатом "Цезарь". Алексей открыл холодильник, и его лицо озарилось улыбкой. Он достал свой самый большой ланчбокс, разделенный на три секции, и начинал методично его заполнять. В одну секцию положил горку...

Конфликт в семье Громовых назревал годами. Вера Степановна всегда пыталась влиять на воспитание внука: водила его в храм на причастие, дарила иконки и читала жития святых вместо сказок. Родители мальчика, особенно Сергей, этому мягко сопротивлялись. В подростковом возрасте Антон, открыв для себя науку, начал задавать бабушке вопросы. Сначала невинные: — Бабушка, а как Ной всех животных разместил в ковчеге? Потом всё сложнее. Диалог не получался. Бабушка отвечала догмами или обвинениями в "бесовском любопытстве"...