Зелёная книга

Ночь была густая, как деготь, только снег в кюветах отдавал тусклым светом. В два часа сорвало связь. Аппарат на столе молчал так, будто оскорбился — ни треска, ни хрипа, только стрелка дрожит, будто замерзла. Комбат сказал без крика: «Усов, живо». И Усов поднялся, взял катушку, щипцы, запасные муфты. Пальцы уже замерзли, а ведь только взялся за железо.До рубежа было метров триста. Поле низкое, коркой схрустывает. Между черными пнями старых яблонь и крошечными бугорками, за которыми не спрятаться даже ребенку...

Город горел уже второй день. Пламя тянулось к небу, крыши рушились с оглушительным грохотом, улицы были завалены кирпичом и ржавыми прутьями арматуры. Воздух был густой, будто налитый гарью и пеплом. Люди прятались кто в подвалах, кто в щелях разрушенных домов, но и там не было покоя — взрывы и шаги врагов находили их везде. В старом подвале уцелевшего дома сидели трое детей. Петя, двенадцатилетний мальчишка, прижимал к себе маленькую Лизу, а рядом, дрожа, сидела её сестра Маша. Их матери не было — погибла в ту же ночь, когда немецкая бомба обрушила крышу соседнего дома...

Она стояла в снегу, чувствуя холод ствола у спины, и понимала: ещё миг — и всё закончится. Немецкий солдат, связист с катушкой провода за плечами, держал её на прицеле. Секунды тянулись мучительно долго. Но вместо выстрела он вынул обойму из её пистолета и вернул оружие обратно. «Ни я, ни мой отец, ни мой дед никогда не воевали с женщинами», — сказал он. Наталья Малышева, советская разведчица, тогда впервые ясно почувствовала: кто-то хранит её свыше. Родилась Наталья в 1921 году в Феодосии, в семье земского врача...

Было это под Витебском, в январе сорок четвёртого. Снег лежал по пояс, деревья чёрные от морозного инея, и только костры на опушке выдавали чужую жизнь. Там сидели они. Полицаи. Из бывших. Из местных. Кто-то учил в школе. Кто-то хлеб пёк. Кто-то, говорят, до войны на комбайне передовиком шёл. А теперь с немецкой винтовкой, в чужой шинели, и глаза не те. Выцветшие. Сержант Зайцев, разведчик, лежал в яме с тремя бойцами. Слева от него — Шурка Плотников, совсем молодой, у которого ещё голос ломающийся...

В феврале 1940 года в Берлине случилось нечто. Советский комкор, опытный штабист Максим Алексеевич Пуркаев, оказался в эпицентре тонкой и опасной игры немецкой разведки. Ему подложили молодую горничную, заманив в компрометирующую ловушку, а когда он понял, в чём оказался, — собрался с духом и сообщил об этом начальству. И его не арестовали, не сослали, не предали суду. Его повезли к самому Сталину. Пуркаев был не новичок в военном деле. К моменту событий он занимал должность военного атташе в Германии — формально почётный пост, фактически же центр советской разведывательной сети в Берлине...

Тамаре Андреевне Борцовой было всего 22 года, когда она прямиком из стен медицинского института отправилась на фронт Великой Отечественной войны. Молодая девушка, мечтавшая когда-то стать актрисой, встретила войну студенткой в Горьковском медицинском институте. Первое время Тамара обучала санитарному делу в педагогическом институте, но уже спустя два дня после получения диплома летом 1942 года её направили в действующую армию. Попала она в медсанбат 19-й дивизии Западного фронта, рядом с подругой Натальей Григорьевой...

В годы войны миллионы писем ложились на стол кремлёвской канцелярии. Писали солдаты и матери, старики и подростки. Но одно письмо заставило даже Сталина вздрогнуть и крепко сжать губы, чтобы не дать волю чувствам. То было письмо семилетней Леночки Азаренковой, ученицы первого класса, потерявшей на войне обоих родителей. Её мама погибла в первые же дни войны под Киевом, а отец, лётчик-штурмовик, не вернулся из боя позднее, после того как совершил героический таран немецкого аса. Леночка пережила все ужасы эвакуации и теперь жила с больной бабушкой...

Киев, окунувшийся в мрачные сумерки нацистской оккупации, видел немало загадочных и тревожных событий. Но немногие тогда могли догадаться, что одна из главных тайн города связана с обаятельной и элегантной женщиной, чьи частые свидания с немецкими офицерами вызывали осуждающий шёпот соседей. Татьяна Маркус была не просто красивой девушкой, которую соседи считали легкомысленной особой, а настоящей подпольщицей, методично и безжалостно уничтожавшей врагов прямо под их носом. Родилась она в сентябре 1921 года в обычной еврейской семье в городке Ромны...

Когда замолкают орудия, а на улицах появляются первые вернувшиеся солдаты, одна лишь мать стоит у дороги — смотрит в лица и ищет родные. Один, второй, третий мимо проходят - чужие. А своих всё нет. Так стояла и Епистиния Фёдоровна Степанова (1882-1969) — русская женщина, мать, у которой война отняла почти всё. Девять сыновей — девять судеб. И почти все они закончились на передовой... Родилась Епистиния ещё в царской России, в бедной крестьянской семье. Рано осталась без родителей: те отдали её пятилетней в зажиточную казачью семью работать, но не жить...

Ранним утром небо было затянуто тучами, воздух густо пах сыростью и близкой бедой. Ганс Лемке стоял в окопе, чувствуя, как тяжело наваливается на него тишина, словно давит плечи. Он смотрел в мутную даль, не зная, что там, за туманной пеленой, уже готовится нечто, что навсегда отпечатается в его памяти. И вдруг тишину разорвал крик, словно гром среди ясного неба: «За Родину!». Слова эти звучали не просто громко — в них было что-то пронзительное, отчаянное и бесповоротное. В ту же секунду из тумана...

Советский кинематограф всегда был зеркалом общества: именно в нём отражались мораль, представления и нравы своего времени. Однако отношение к изображению человеческого тела в СССР прошло непростой путь. После революции большевики решили отказаться от старых, "мещанских" предрассудков. Так возникло общество «Долой стыд», члены которого провозглашали полную свободу и право на наготу. На площадях звучали пламенные речи о красоте человеческого тела, а театральные выступления перед рабочими и крестьянами часто сопровождались откровенно эротическими сценами...

После окончания Второй мировой войны тысячи нацистских преступников пытались скрыться от правосудия. Они стирали своё прошлое, меняли имена и страны, стараясь раствориться среди тех, кто так же отчаянно искал новую жизнь. Одним из таких людей был Яков Палий, человек, чей путь от простого сельского парня до одного из самых жестоких карателей поражает своей бесчеловечностью и цинизмом. Родился Палий в селе Пядики под Станиславовом (нынешний Ивано-Франковск), тогда – часть Польши. Когда в 1939 году регион вошёл в состав СССР, не все приняли новую власть...