Жизненные рассказы, Секонд-хенд и творчество

— Сними немедленно эту кофту, — шёпот мамы в прихожей резал тишину, как нож по яблоку. — Чересчур. Соседи увидят — решат, что мы… ну… Договорить она не решилась. Я стояла на газетах, на носочках — чтобы не оставлять следов на натёртом до зеркального блеска линолеуме. Новая кофта — вишнёвая, с крошечными пуговками — горела в тусклой лампочке под потолком и казалась преступлением против завхоза, учкома и всего нашего подъезда. В нашей квартире всё жило по старым правилам. Нельзя жевать жвачку на улице — «торгаши будут коситься»...

— Ты опять пришла позже, чем обещала, — голос Марины прозвучал из темноты прихожей, как только Аня открыла дверь. Аня тяжело вздохнула, стянула с себя мокрую куртку и бросила рюкзак на пол. За окном моросил дождь, и капли стекали по её щекам вместе с раздражением. — Мам, ну я же сказала, у Кати задержалась. Мы готовили презентацию, — она старалась говорить спокойно, но усталость и злость пробивались в каждом слове. Марина вышла из тени, скрестив руки на груди.   — Ты могла хотя бы написать. Я волнуюсь, когда тебя нет...

Юля сунула ключ в замочную скважину и, как в детстве, прошептала: — Ну, держись, новая жизнь. Кирилл засмеялся у неё за спиной, прижимая к груди коробку с кастрюлями: — Держись, новая жизнь, — повторил он. — Только не разбейся на повороте. Квартира была крошечная, с облупленным балконом и странным запахом в подъезде, но для Юли это был дворец. Их первый угол. Свой. Без маминых тапочек под кроватью, без чужих банок на кухне, без чьего-то голоса за дверью ванной: «Ты долго ещё?» Они расставили коробки, расстелили на полу плед, открыли пиццу и сели, не включая свет...

Катя стояла у окна ресторана и улыбалась, глядя на огни вечернего города. Ни один фотограф в мире не смог бы поймать ту лёгкость, что жила в ней сейчас: лёгкость женщины, которая наконец нашла своё «да». В зеркале отражались крупные серёжки, аккуратно уложенные волны волос, платье цвета шампанского — не свадебное, но уже почти. Это была вечеринка по поводу помолвки, устроенная её женихом Михаилом. Идеальный вечер. Идеальный мужчина. — Ты просто сияешь, — раздался позади голос Саши. Катя обернулась: её младшая кузина, в коротком топе и юбке, держала два бокала...

Лидия впервые заметила, что листья на деревьях опали, только когда начала подскальзываться на тротуаре. Она задержалась в архиве допоздна — приходила инвентаризация, пыльные каталожные карточки сбивались в ком, и даже пальцы казались сухими, как бумага. Она шла домой, кутаясь в серый шарф, который давно уже не грел, и мечтала только о том, чтобы успеть в ванну до того, как соседи займут единственный водогрей. Когда она открыла почтовый ящик, там лежал свернутый в трубочку конверт без марки и адреса...

— Ну, за мной уже приехали, — сказал Борис Самойлов, глядя в окно, где останавливался серый фургон с надписью «Пансионат „Забота“». Сосед по лестничной площадке что-то бормотал в ответ, но Борис не слушал. Он надел пиджак, в последний раз провёл рукой по гладко причесанным волосам и вышел, не оглядываясь. Он не убегал и не сдавался. Просто выбрал. У него были квартира на Патриарших, дача в Звенигороде, стабильный доход с акций и депозитов. Ему было 74 — и он не нуждался ни в заботе государства, ни в милости детей...

Суббота. Полдень. В гипермаркете «Семейный» — столпотворение. Возле тележек суетятся семьи с детьми, пары в трениках и старушки с крохотными корзинками. В воздухе пахнет горячим хлебом, жареной курицей и раздражением. Наталья стояла у витрины с молочными продуктами, крепко сжимая ручку тележки. В другой руке — пакет с подгузниками, соскользнувший с плеча. На сиденье тележки сидел Саша, её трёхлетний сын, раскрасневшийся, капризный и мокрый от слёз. — Конфеееетууу! — снова заорал он, выгибаясь дугой...

— Ну, теперь, когда всё известно, — сказала бабушка с торжественностью генерала, — давайте перейдём к самому важному. Имя. Марина вздрогнула. Она сидела рядом с Артёмом, держа руки на округлившемся животе. Семья собралась в просторной гостиной: бабушка, мама, тётя, двоюродные сёстры. Все с пирожками, салатами, компотами и… мнением. — Имя ребёнку выбирает род, — продолжила бабушка. — У нас традиция, которой уже почти сто лет. И нарушать её, мягко говоря, неуместно. Артём отложил чашку с чаем. Марина почувствовала, как его рука напряглась...

— Илья, ты дома? — Таня выглянула из спальни. Голос — ровный, но в нём что-то пружинило, готовое распрямиться в любую секунду. — Да, только зашёл, — отозвался он, скидывая кроссовки. — Что-то случилось? — Проходи на кухню. Он понял: что-то не так. На столе — нет ужина. Только коробка. Большая, плотная, с жёлтой ленточкой. На крышке — наклейка магазина детских товаров. — Это что? — осторожно спросил он. — Подарок от твоих родителей, — отозвалась Таня, скрестив руки. — Привезли сегодня. Без звонка...

— Триста сорок пять, шестьдесят, ещё молоко… — кассирша быстро накладывала цифры, сквозь усталость в голосе пробивалась механическая отточенность. — Итого: одна тысяча триста шестьдесят два. Анна кивнула и достала из кошелька пятитысячную купюру. Одна такая и была. Зарплата только пришла, наличкой сняла — чтобы не тратить по мелочи, а взять всё нужное за раз: крупы, масло, немного мяса. Сын просил блинов — купила яйца и творог. Кассирша приняла купюру, коротко глянула на просвет и — молча положила в кассу...

— Командировка, Инна Алексеевна. Всего на три дня. Аудит санатория «Лесной воздух», — сказала главбух Наталья Петровна, не поднимая глаз от бумаг. — Они нам отчёты криво прислали, а у вас, как всегда, порядок. Инна не возражала. Она никогда не возражала. Даже когда всё внутри было против. Мать, лежачая, с капризами и таблетками. Дома — пыль, режим, капельницы. Она привыкла быть нужной, но незаметной. Вечером она приехала в городок. Маленький, пыльный, как будто застрявший во времени. Санаторий стоял у реки, пах хвоей и старой мебелью...

Иван любил порядок. Не фанатично, без щипцов для штор и идеального симметричного шкафа, но чтобы всё было чётко: место у окна, поезд — не скорый, а фирменный, купе — только без соседей, если можно, и без… живности. Особенно — без животных. Поэтому, когда он покупал билет на поезд «Москва—Сочи», то выбрал специальный вагон — тот, что по правилам позиционировался как «без перевозки домашних животных». Переплатил немного, зато был уверен: поездка пройдёт в тишине, без запахов и неожиданностей. Он приехал...