Жизненные рассказы

Всё началось не с ночных звонков и не с пароля на телефоне. Всё началось с апельсина. Мы жили вместе семь лет. Я знал её «прошивку» до последнего байта. Я знал, что она не выносит джаз, спит в носках даже летом и чистит апельсины варварски — разрывая кожуру пальцами, брызгая соком во все стороны. Это была её хаотичная, милая черта. Но в тот вторник она взяла нож. Она сидела на кухне и аккуратно, хирургически точно срезала кожуру единой длинной спиралью. Оранжевая лента падала на тарелку ровными витками...

Я сидела в приемной нотариуса и в сотый раз проверяла папку с документами. Свидетельство о смерти, мамин паспорт, мой паспорт, старое завещание, которое мама составила еще десять лет назад. «Всё поровну, девочки, — всегда говорила она. — Вы у меня одни, делить вам нечего». Я посмотрела на часы. Моя младшая сестра, Вика, опаздывала уже на сорок минут. Это было в её стиле. Вика — человек-праздник, человек-вихрь, вечно летящая, вечно забывающая. Я — человек-функция. Та, кто платит по счетам, возит по врачам и держит за руку, когда страшно...

Москва, февраль 1996-го. Город напоминал промерзший до костей, ощетинившийся зверь. Снег был грязным еще до того, как касался земли, а воздух пах дешевым бензином и тревожной неопределенностью. Алексей Волков по прозвищу «Волк» не носил малиновых пиджаков. Он предпочитал добротные черные кожаные куртки и водолазки. В свои двадцать восемь он был начальником службы безопасности у серьезного человека, державшего половину Рижского рынка. Волк был «спортсменом» — из тех бывших боксеров, у которых Союз...

В театре «Современник» пахло пыльными кулисами, дорогим кофе из буфета и, конечно, зимой. Этот особый, ни с чем не сравнимый запах приносили зрители: мокрый снег на воротниках, остывший выхлоп такси и десятки разных духов, смешивающихся в густой, сладковатый шлейф. Нина Петровна, хозяйка этого запаха, стояла за длинной деревянной стойкой гардероба, словно капитан на мостике огромного, спящего корабля. Ей было шестьдесят два года. Тридцать из них она проработала в районной библиотеке, в тишине читального зала...

В доме Столяровых всегда пахло чистотой, дорогим кофе и немного — лавандой, которую Лидия Петровна раскладывала в саше по всем шкафам. Сегодня к этому букету примешивался аромат роз — двадцать штук, кремовых, с длинными стеблями, стояли в хрустальной вазе на рояле. Двадцать лет. Фарфоровая свадьба. Лидия Петровна поправила идеально уложенные волосы, глядя на себя в старинное зеркало в прихожей. В свои сорок пять она выглядела безупречно. Как и её дом, как и её семья. Муж, Алексей — главврач частной клиники, уважаемый человек...

Москва-Сити сверкала огнями, отражаясь в панорамном окне ресторана на шестьдесят втором этаже. Внизу, как игрушечные, ползли по Третьему кольцу дорогие иномарки. Виктор Андреевич, грузный мужчина с седым ежиком волос и глазами, видевшими слишком много, крутил в толстых пальцах стакан с односолодовым виски. Напротив сидел его молодой партнер, Кирилл – лощеный, в приталенном костюме, представитель поколения, которое "решает вопросы" через Zoom, а не на пустырях за гаражами. — Виктор Андреич, ну расскажите, — в который раз попросил Кирилл, подавшись вперед...

На кухне пахло валерьянкой и пригоревшим молоком. Марина сидела за столом, тупо глядя на пустую чашку. В висках стучало. Час назад рухнул её мир. Мир, который она строила по кирпичику пятнадцать лет. Всё началось банально — с заначки. У них с Игорем было правило: «подушка безопасности» лежит в коробке из-под зимних сапог на антресоли. На черный день. На отпуск. На новый холодильник, если старый вдруг прикажет долго жить. Марина полезла туда утром, чтобы добавить немного с премии. И обнаружила, что «подушка» сдулась...

Алексей заглушил мотор своего тяжелого внедорожника. Тишина в салоне, пахнущем дорогой кожей и парфюмом, показалась вдруг оглушающей. Он сидел, вцепившись в руль, и смотрел на указатель: «Разъезд 42-й км». Он — Алексей Громов, известный продюсер. Его последние два фильма собрали отличную кассу, телефон разрывался от предложений, а в московской квартире, в гардеробной, висели костюмы, каждый из которых стоил больше, чем весь их дом на этом полустанке в девяностые. Но сегодня, после изматывающей премьеры, он вдруг почувствовал не триумф, а сосущую пустоту...

В воздухе пахло нагретой хвоей и приближающейся грозой. Ольга тащила две тяжеленные сумки с рассадой от станции, предвкушая, как сейчас откроет скрипучую калитку, вдохнет запах старого жасмина и первым делом бросится к маминому цветнику. Эта дача в старом СНТ «Энергетик» была не просто куском земли. Это была их семейная икона. Здесь отец сам, по кирпичику, строил дом. Здесь мама, уже будучи тяжело больной, упрямо высаживала свои знаменитые на весь поселок бордовые пионы. Ольга не была здесь месяц — аврал на работе...

Воскресенье, полдень. То самое время, когда нормальные люди доедают поздний завтрак, планируют прогулку в парке или просто валяются в кровати, наслаждаясь законным выходным. Но у Марины воскресенье началось со звонка в дверь, который звучал как набат. Настойчивый, требовательный, не терпящий возражений. Марина знала этот звонок. Так звонила только её свекровь, Тамара Игоревна. Марина вздохнула, отложила недочитанный детектив и поплелась открывать. На пороге стояла Тамара Игоревна — женщина-ураган, женщина-праздник, женщина-«я-лучше-знаю»...

Сентябрь 1997-го. Воздух пахнет мокрым асфальтом, жареными семечками и дешевым дезодорантом «Кобра», которым щедро поливалась моя соседка Ленка. Я сидел на корточках в прихожей и шнуровал «адидасы» — китайские, конечно, с тремя полосками, которые начинали отклеиваться после первого же дождя. Но других не было, а эти я выменял у Виталика из параллельного на два вкладыша от «Турбо» и почти полную коллекцию банок из-под импортного пива. — Серег, ты скоро? — Димон нетерпеливо переминался с ноги на ногу в подъезде...

Элиас был человеком привычки. Его жизнь напоминала хорошо смазанный механизм старинных часов, которые он коллекционировал: работа в архиве, ужин в 19:00, чтение до 22:00, сон. Его квартира в старом доме с высокими потолками идеально подходила для такого образа жизни — тихая, немного пыльная и предсказуемая до последней трещины на штукатурке. В тот вторник всё шло как обычно, пока Элиас не вернулся домой. Он повесил пальто, прошел по длинному коридору мимо ванной и кухни в гостиную и замер. Между дверью в ванную и встроенным шкафом появилась еще одна дверь...