«Семейный повод». Роман. Автор Дарья Десса
Глава 5
…наблюдал через узкую щель приоткрытой двери – ловил тот самый момент, когда можно будет улизнуть незамеченным, не ввязываясь в историю.
На этом увлекательном месте рассказ пришлось резко прервать: на кухню, неслышно ступая босыми ножками, зашла Даша. Володя мгновенно замолчал и снова насупился, как будто увидел не ребенка, а живое напоминание о всех возможных проблемах. Я не понимаю этой его резкой, почти отталкивающей реакции. Разве можно так хмуриться, когда рядом такое нежное, светлое создание? Девочка несмело подошла ко мне, встала вплотную, ища защиты. Я её автоматически обняла одной рукой, прижала к своему боку, чувствуя, как мелко дрожит худенькое плечо.
– Что такое, Дашуня? Мультики надоели? Или ты покушать хочешь? – спрашиваю я ласково.
– Нет, я только спросить, – стесняясь присутствия сурового Володи, малышка уткнулась мне лицом в плечо, и её слова прозвучали приглушенно.
– Да, конечно, малышка. Спрашивай, не бойся. Что такое?
Тут Даша медленно поворачивает ко мне бледное личико, а затем переводит свой взгляд на Володю и, глядя ему прямо в глаза своими огромными, доверчивыми и тревожными серо-голубыми глазами, снова повторяет свой главный вопрос:
– Дядя, а вы точно не мой папа?
Мой жених просто хлопает ресницами, застигнутый врасплох. Он явно смущен и не знает, как правильно, по-человечески ответить. У него вообще нет никакого опыта общения с такими маленькими детьми. У меня, по крайней мере, есть племянницы, хотя и вижу их считанные разы в году. У любимого – никого, ни братьев, ни сестер, потому он и оказался в таком сложном положении. «Прости, родной, но тут я тебе не помощница, разбирайся сам. Да и мне, честно признаться, самой до жути интересно, что же он сейчас скажет, как выкрутится из этой трогательной ловушки», – подумала я, пока он молчал.
– Нет, – наконец выдает Володя, и голос его звучит неожиданно мягко. – Прости, девочка, я не твой папа. Это чистая правда, мне незачем тебя обманывать.
Даша слушает, и её плечики слегка опускаются. Она тяжело, словно старушка за завалинке, вздыхает, полная недетского разочарования, и молча уходит обратно в комнату, к мультикам, которые теперь, наверное, кажутся ей пресными и ненужными.
– Ну, неужели тебе её совсем не жалко? – спрашиваю любимого, когда шажки затихают. – Хоть капельку?
– Мария, при чем тут вообще мои чувства? – он пожимает плечами, но в его тоне уже нет прежней жесткости. – Ну да, согласен. Девочка симпатичная, очень милая. Но это не отменяет факта! Это не значит, что ты имеешь моральное или юридическое право удерживать её здесь, у себя. Её родные люди, родители или законные представители, обязаны знать, где она находится. Ты хоть представляешь себе, как они сейчас волнуются, в каком ужасном состоянии пребывают?
– Да, представляю, – тихо говорю я ему, чувствуя, как по спине пробегают мурашки вины. Опять, с самого начала, вернулись к этой тягостной теме… Надо срочно, любой ценой с неё выбираться, переключиться. – Ладно, ладно, будем искать. Но ты скажи лучше, сумел всё-таки с теми самыми топами пообщаться, зацепиться с ними языками?
– Да, сумел, – отвечает Володя, и его лицо, только что хмурое, озаряется широкой, победной, почти мальчишеской улыбкой.
Наконец-то! Вот оно, то, чего я ждала.
– Не томи! Говори же скорее! – произношу поспешно.
– Кажется, – он делает театральную паузу, наслаждаясь моментом, – что перед тобой сейчас сидит новый, свежеиспеченный заместитель генерального директора.
– Господи, Володя! Правда? Как же я за тебя рада! – вскрикиваю и снова бросаюсь к нему, усаживаюсь на колени. Он обхватывает меня крепко и прижимает к себе, и от его восторга заразительно кружится голова. Мы снова целуемся, забыв на секунду обо всем на свете. Но недолго: в памяти тут же всплывает тревожная мысль – вдруг опять Даша войдет? Рано ей видеть такие наши с ним нежности, это может её смутить или напугать.
– Ну, а почему тебе только кажется? – выспрашиваю, отстраняясь на пару сантиметров и заглядывая ему в глаза. – Что именно сказал «генерал»?
– Потому что официально всё будет оформлено позже, – объясняет Володя, сияя. – Но он сказал, что на следующей неделе состоится закрытое совещание совета директоров. Там как раз и будет окончательно решаться вопрос о назначении нового зама по развитию. И лично он, как я понял, уже склоняется именно к моей кандидатуре. Говорил о перспективах, о доверии.
– Ты у меня просто умница! Я так горжусь тобой! – чмокаю любимого в горячую щеку. У него со вчера чуть щетина подросла, колючая, но это такие приятные, родные мелочи. Володя обычно всегда безупречно, гладко выбрит. Просто сегодня – законный выходной, на работу ведь не нужно. Вот там, в офисе, он всегда настоящий красавец в своем безупречном, идеально сидящем костюме. Мимо такого мужчины не пройдешь просто так, не заметив. Обязательно посмотришь вслед. Высокий, статный, с умным, проницательным и невероятно уверенным взглядом настоящего лидера. А главное – несмотря на все сегодняшние размолвки и тревоги, – он мой. И его успех – наш, общий.
Мы расстаёмся с Володей на мажорной ноте, хотя я прекрасно вижу по его взгляду, как сильно ему хочется отложить все дела, остаться и провести со мной несколько беззаботных, счастливых часов, празднуя успех. Но увы, пока тут Даша, это абсолютно невозможно. Ничего, наверстаем в другой раз, когда всё утрясется. Он обещает позвонить вечером.
После обеда, тщательно потеплее одевшись – я укутываю Дашу в шарф так, что видно только глаза, – мы отправляемся в тот самый двор, где я её нашла. Снег здесь уже утоптан, и только у заборов лежат грязноватые сугробы. Веду девочку за руку, медленно прохаживаюсь мимо подъездов, внимательно наблюдая за её лицом.
– Дашенька, посмотри вокруг. Может, что-то кажется знакомым? Та скамейка, та горка?
Но сколько ни ходим кругами, а девочка лишь пожимает плечами и смотрит на всё равнодушными, чуть испуганными глазами. Хотя, в общем-то, подъездов тут немного – всего семь, два пятиэтажных дома. Но никак память ребенка не хочет пробуждать воспоминания. Она не тянется к какому-то конкретному крыльцу, не узнаёт узор на штакетнике или цвет двери. И даже старушки, сидящие внизу на заснеженной лавочке с сумками-тележками, не узнают мою маленькую спутницу. Они пристально всматриваются в её личико, которое я открываю от шарфа, но потом лишь отрицательно качают головами:
– Нет, милая, не припоминаем такую. Может, из соседнего двора?
С тяжелым чувством, смешанным с тайной надеждой, я расклеиваю на досках объявлений у каждого подъезда заранее подготовленные листовки. Крупными буквами: «НАЙДЕНА ДЕВОЧКА», ниже – чуть размытая, но узнаваемая фотография Даши в той же розовой кофточке, и мой номер телефона. Внутри что-то сжимается, когда представляю, как эти листочки будут мокнуть под снегом или кто-то сорвёт их за ненадобностью. Но делаю это с упрямой настойчивостью, в надежде, что по ним кто-нибудь, какой-нибудь сосед, всё же позвонит. Узнает Дашу и с облегчением сообщит, где она живет, кто её ждёт.
А пока мы, уставшие и замерзшие, возвращаемся домой, чтобы поужинать в тишине и тепле. Зимний день короток, и вот уже на город легли густые, фиолетовые сумерки, а в окнах зажглись жёлтые квадратики. Пока едем в такси по скользким улицам, я набираю номер своей единственной и самой лучшей подруги – Кати.
Мы знакомы ещё с университетской скамьи, учились в одной группе, делили и радости, и горести. Она сейчас работает аналитиком в крупном банке и, в отличие от меня, пока не замужем, наслаждается карьерой и свободой. Зато у неё есть две обожаемые племянницы – дочки старшего брата. Одной как раз четыре годика, а вторая – ровесница моей «потеряшки». Катя – настоящий эксперт по маленьким девочкам.
На этот раз, чтобы избежать неловкости и новых детских разочарований, я предупреждаю Дашу сразу, как только мы переступаем порог квартиры:
– Солнышко, скоро приедет моя подруга Катя. Она очень добрая, вы подружитесь.
Не хочу, чтобы девочка снова расстраивалась, получив отрицательный ответ на свой неизменный вопрос. Да и сама Катя, натура эмоциональная и чувствительная, может разволноваться, увидев чужого ребенка в моём доме. Чтобы занять Дашу и дать нам возможность спокойно поговорить, я по дороге зашла в магазин и купила ей большой, красивый кукольный домик из светлого дерева. Там столько всего: крошечная мебель, посуда, даже мягкий коврик в гостиной! Мне даже самой, честно говоря, хочется присесть на пол и поиграть, расставляя эти милые вещицы. Вовремя ловлю себя на этой мысли, с улыбкой вспоминаю, что я взрослая, ответственная девушка, у которой сейчас непростая ситуация.
Ставлю подарок на ковер в гостиной, помогаю Даше открыть коробку, и её глаза загораются таким искренним восторгом, что на мгновение забываешь обо всех тревогах. А сама иду на кухню, ставлю чайник и жду Катю, гадая, как она отреагирует на мой безумный рассказ.
На кухне, пока закипает чайник, ловлю себя на странной мысли: эта тишина, нарушаемая лишь щелчком включившейся конфорки и приглушенным шелестом, с которым Даша распаковывает коробку, – она обманчива. Внутри меня сейчас шумит целый ураган, и сама себя не узнаю.
Я всегда любила порядок и контроль. План на день, список покупок, стратегия на работе, четкие границы в отношениях с Володей. Мы строили наше будущее как красивый, прочный дом, кирпичик за кирпичиком: стабильная работа, в будущем совместная ипотека (мы уже присматривали варианты), путешествия, а там, лет через пять, может быть, и ребенок.
А что делаю сейчас? Прячу в своей квартире чужого ребенка. Нарушаю, наверное, с десяток законов. Вру любимому человеку, давая обещания, в выполнение которых сама не очень верю. «Три дня», – сказал он. А что будет через три дня, если никто не позвонит? Я и правда отвезу её в полицию? Представление о том, как веду эту хрупкую, доверчивую девочку в казённое здание с выцветшими табличками, отдаю её в руки уставшей женщине-инспектору, а потом слышу, как за мной захлопывается тяжелая дверь, – от этой картины у меня физически сжимается желудок. Нет. Не смогу просто бросить её, как вещь, которую нашла на улице.
Что со мной происходит? Это материнский инстинкт, который я в себе и не подозревала? Или просто жалость, доведенная до абсурда? Даша – не котенок, которого можно принести домой, отмыть и оставить. Она человек. У неё есть имя, прошлое, пусть и скрытое от неё самой. И где-то есть люди, для которых её отсутствие – настоящая черная дыра, поглотившая весь свет.
Володя прав процентов на девяносто. Его логика железобетонна. Но есть в ней один изъян: она не учитывает того, что я думаю. А это – не могу её предать и стать одним взрослым, который бросил. Ведь что она помнит? Удар, холод, страх, темноту. А потом – моё лицо, и дальше мой дом. Я стала для неё первым и пока единственным островком безопасности в этом внезапно перевернувшемся мире. Если сейчас отведу её в полицию, для неё это будет означать только одно: её снова бросили. Отдали чужим людям. Какими бы добрыми они ни были, это станет очередной травмой
А если… если её никто не ищет?
Эта мысль пришла ко мне сегодня, когда мы ходили по тому двору. Старушки не узнали. Ни одна штора не дрогнула. Никто не выглянул. Что, если её исчезновение никому не причиняет боли? Что, если те, кто должен был её защищать, сами стали причиной её бегства или… хуже? Вдруг её выбросили, как ненужную вещь? От этой догадки становится холодно даже в теплой кухне. Я читала такие истории. И тогда мое укрывательство – уже не преступление, а спасение. Но это всего лишь мои догадки, опасные фантазии, которыми пытаюсь оправдать свой безрассудный поступок.
И Володя… Его сегодняшняя новость должна была стать для нас праздником. А вместо этого я видела, как его радость таяла, сталкиваясь с реальностью в розовых носочках в соседней комнате. Он терпелив, старается понять. Но вижу и раздражение, и страх – не только за меня, но и за наши общие планы. Его карьера теперь взлетает, а я тут с ребёнком на руках, как якорь, который может потопить всё. Он хочет красивой, правильной жизни. А я вдруг оказалась в центре непонятной истории, из которой не знаю, как выбраться, да и хочу ли.
И за всем этим – тихий ужас перед временем. Часики тикают. Три дня. Семьдесят два часа. Каждый звонок в дверь или на телефон заставляет сердце бешено колотиться: это они? Родители? Полиция? А если звонков нет – это тоже повод для паники. Безмолвие со стороны мира значит, что остаюсь с ней один на один. К этому не готова. Не знаю, как быть матерью, что читать семилеткам на ночь, кроме той одной сказки, которую сама помню с детства. Не знаю, как справляться с ночными кошмарами, которых у неё, наверное, ещё не было, но ведь могут возникнуть.
Звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть. Катя. Сейчас я всё ей выложу. И от её реакции будет зависеть многое. Она либо станет моим сообщником, либо позвонит в психушку или в полицию сама. Подруга – девушка трезвомыслящая, но прежде всего она – законопослушный гражданин. Схватившись за край стола, делаю глубокий вдох. Нужно собраться и улыбаться. Сделать вид, что всё под контролем, что это просто временная маленькая авантюра. Хотя внутри – полный хаос и одна-единственная ясная, иррациональная мысль: я не отдам её. Пока не узнаю, что с ней будет по-настоящему хорошо. И пусть это эгоизм и безрассудство, пусть ставит под удар всё, что люблю. Но предать доверчивый взгляд, эти маленькие руки, вцепившиеся в мою кофту, – не могу.