— Что? Зачем? — у меня похолодело внутри.
— Работать! — он резко встал и начал ходить по комнате. — Ты понимаешь, что ребенку нужно? Коляски, памперсы, одежда, врачи... На твою зарплату мы втроем просто не выживем. Мы будем нищенствовать, Марин.
— Что мешает тебе работать здесь? Ты же инженер! Устройся хоть куда-нибудь, я же работаю, мы справимся!
— Не смеши меня! Работать здесь — значит медленно погибать в нищете. Я поеду к себе. Шеф возьмет меня обратно. Это точно.
— А как же я? А как же мы? — слезы сами покатились по щекам.
— Я буду присылать деньги! Много денег. Ты ни в чем не будешь нуждаться.
начало истории 👇
окончание:
— Мне не нужны деньги, понимаешь?! Мне нужен ты! И нашему ребенку, когда он родится... ему нужен будет папа, а не банковские переводы!
Никита подошел ко мне, крепко обнял и прижал мою голову к своей груди. Я слышала, как бешено колотилось его сердце.
— Успокойся. Всё будет хорошо. Я что-нибудь придумаю. Я заработаю базу, и вернусь. Потерпи немножко.
И он уехал.
Сначала мы созванивались каждый день. По нескольку раз. Он рассказывал, как его встретили — начальник действительно взял его без раздумий. Никита был способным работником, таких на севере ценят. Он снова был в своей стихии: шум буровых, бесконечный снег, мужской коллектив, где всё просто и понятно. По голосу было слышно — он ожил. Там он снова стал «большим человеком», профессионалом.
Постепенно, как это всегда бывает, наши звонки стали всё реже и реже. Разница во времени, тяжелые смены, усталость... Но деньги он присылал регулярно. И это были хорошие суммы.
Но по ночам я обнимала подушку, которая всё еще пахла его одеколоном, и понимала, что никакие деньги не заменят его нежные руки.
Потом я вышла в декретный отпуск. Живот стал совсем большим, мне было тяжело ходить за покупками, но я справлялась. На роды Никита всё-таки приехал — выгрыз себе отпуск у начальства, прилетел на неделю.
У нас родилось милое создание, малышка Женечка. Когда он впервые взял её на руки в роддоме, он выглядел таким растерянным и огромным в этом белом халате поверх свитера. Он плакал, честное слово.
Никита побыл с дочкой ровно неделю. А через семь дней он снова улетел. Чмокнул спящую Женю в лобик, крепко прижал меня к себе и растворился в утреннем тумане.
И в таком режиме мы прожили больше трех лет. Жизнь превратилась в череду ожиданий.
Я тем временем уже вышла на работу. Женьку отправила в садик. Она росла, начинала говорить, и на вопрос «Где папа?» всегда показывала на экран телефона или в сторону окна, на север. Жизнь текла своим чередом: мы ко всему привыкли. Человек — такое существо, он ко всему адаптируется.
Никита приезжал в отпуск, привозил охапки игрушек, заваливал нас подарками. Он пытался за две недели компенсировать месяцы отсутствия. Но стоило ему побыть дома подольше, как он начинал томиться.
Приезжать насовсем он совершенно не хотел. Каждый раз, когда я заводила об этом разговор, он находил тысячи причин: «Еще чуть-чуть подкопим», «Сейчас объект важный сдаем».
Но я уже не требовала. Я привыкла. Мы бы и жили так дальше, по этой накатанной колее, если бы не один случай, который перевернул всё с ног на голову.
***
Эльвирку, мою коллегу по отделу, начальник отправил на север в плановую командировку. Как раз в тот самый городок, где на объекте работал мой Никита. Когда я об этом узнала, сердце так и подпрыгнуло.
Я быстро собрала Никите гостинцев. Напекла его любимого печенья с кунжутом, купила хорошего кофе, настоящего шоколада и положила новую теплую тельняшку. Старалась, чтобы пакет получился небольшим, всего пара килограммов, чтобы не сильно напрягать Эльвиру в дороге.
— Эльвирочка, выручай! — просила я, передавая сверток в офисе. — Передай Никите.
— Передам, не переживай, — кивнула Эльвира.
И вот Эльвира вернулась. Я тут же прицепилась к ней, как банный лист.
— Ну что, Эльвир? Рассказывай! Никиту моего видела? Как он там? Похудел? Не мерзнет?
Эльвира медленно сняла пальто, повесила его на вешалку и только потом повернулась ко мне.
— Видела Никиту… твоего, — сказала она, как-то странно растягивая слова. — Аж два раза.
— Ой, здорово! Посылку передала?
— Передала. Прямо в руки.
— Спасибо тебе огромное! А то сама понимаешь, тяжело ему там одному, в этой глухомани.
На лице Эльвирки вдруг появилась нехорошая, какая-то кривая усмешка.
— Что-то не так, Эльвира? — я почувствовала, как внутри всё начало холодеть.
— Знаешь, Марин, — она вздохнула и присела на край моего стола. — Не так уж ему там и тяжело. Я его в субботу в их местном торговом центре встретила. Городок-то маленький, все на виду. Я за продуктами зашла, смотрю — знакомое лицо. Твой Никита.
Я заулыбалась:
— И что? Узнал тебя?
— Марин, он меня не заметил. Он вообще никого вокруг не замечал.
Эльвира замолчала, подбирая слова.
— Он был не один, — наконец выдохнула она. — За руку его держала девушка. Молоденькая такая, симпатичная. А другой рукой он вёл маленького мальчика. Лет пяти. Они шли, смеялись. Я застыла как вкопанная. Думала, может, обозналась? Решила проследить немного. Заснять всё это на телефон хотела, но, честное слово, руки затряслись, так и не смогла камеру включить. Растерялась ужасно.
— Может… может, это кто-то из родственников? — я сама начала лихорадочно придумывать оправдания, хотя в глубине души уже всё поняла. — Мало ли, сестра двоюродная с племянником?
— Марин! — Эльвира перебила меня и взяла за руку. — Они целовались. Настоящим образом, понимаешь? На глазах у всех. Не ведут себя так с сестрами.
Сомнений быть не могло. Мой Никита завел себе там вторую жизнь. Вторую семью. Пока я тут воспитывала нашу Женьку и ждала его редких отпусков, он просто жил на два фронта.
— Он тебя заметил? — еле слышно спросила я.
— Не думаю. Он был слишком занят. Своими… — она не договорила.
Я поблагодарила коллегу за то, что открыла мне глаза, и вышла из кабинета. Весь остаток дня я просидела, глядя в стену. В голове не укладывалось.
Внутри меня росло какое-то безумное решение. Я должна была увидеть это сама. Своими глазами.
На следующее утро я вошла в кабинет к шефу.
— Иван Палыч, отправьте меня в командировку на северный объект. Там по нашему направлению аудит нужен, я справлюсь.
Шеф поднял на меня глаза и засмеялся.
— Помнится, Мариночка, в прошлый раз ты клялась, что больше ни ногой в эти морозы. Сказала, что сыта севером по горло.
— Обстоятельства изменились, Иван Палыч. Очень нужно.
— Ну ладно. Лети. Всё равно там сейчас завал.
Я оставила Женьку с мамой — специально вызвала её из другого города, соврав, что по работе очень важный выезд. И вот я уже в самолете. Снова этот знакомый маршрут, снова за окном иллюминатора бескрайняя белая пустыня. Тот самый край, в котором когда-то всё так красиво начиналось.
Прилетев, я не стала звонить Никите. Я сняла комнату в маленькой гостинице на окраине, замоталась в шарф по самые глаза и превратилась в тень. Я чувствовала себя самым настоящим детективом, и от этого было противно.
В конце рабочего дня я стояла у проходной их предприятия. И вот вышел он. Тот же Никита — уверенная походка, шапка на затылке. Он пошел на остановку, и я, прячась за спинами людей, побрела следом.
Мы даже ехали в одном автобусе. Я сидела в самом конце, отвернувшись к замерзшему окну. Он меня не замечал — был погружен в свои мысли.
Когда он вышел на конечной, я выскользнула следом. Это был район новых пятиэтажек.
Навстречу ему из подъезда вышли ОНИ. Она была примерно моего возраста, блондинка, в ярком пуховике, симпатичная. И ребенок. Мальчик лет пяти.
Увидев Никиту, малыш с криком «Папа!» бросился ему на шею. Никита подхватил его, закружил, начал подбрасывать в воздух, и по всему двору разнесся их счастливый смех. Потом он подошел к женщине и поцеловал её. Долго, нежно. Так, как когда-то целовал меня на этой же самой земле.
На моих глазах выступили слезы, и они тут же превратились в льдинки на ресницах.
Я не подошла. Не устроила скандал. Я не стала ничего делать при ребенке — мальчик ведь не виноват, что его отец оказался таким человеком. Я просто развернулась и ушла. Шла по снегу, не разбирая дороги, пока не дошла до своей гостиницы.
Всю ночь я просидела на кровати, не снимая куртки. А потом достала телефон и написала Никите огроменное сообщение. В нём я не выбирала выражений. Я подробно описала всё, что видела. Я написала о том, как Женька ждет его дома, рисуя открытки к его приезду. Получилось очень эмоционально, горько, страшно.
Ответ пришел быстро. Он не стал отпираться. Никита объяснил всё тем, что эта девушка — его бывшая подружка, с которой он встречался еще до меня. И ребенок её… Да, он родился у неё вне брака, но Никита точно знал — это его сын.
«Марин, я когда его увидел, у меня сердце остановилось, — писал он. — Моя копия. Я не мог их бросить».
Он не отрицал, что помогает своей бывшей, что живет с ними. И, возможно, я бы могла даже что-то понять. Мужская ответственность, зов крови… Я бы могла попытаться простить ребенка «на стороне». Но… они целовались. По-настоящему. Там была любовь, а не просто «помощь сыну». Там была целая жизнь, в которой нам с Женькой не было места.
Я прочитала его оправдания и почувствовала только пустоту. Огромную, как эта тундра вокруг.
Я написала мужу последнее сообщение: «Больше не приезжай. Никогда. Я соберу твои вещи и вышлю транспортной компанией. На развод подам сама».
Я заблокировала его номер и выключила телефон.
Утром я улетела домой. Смотрела в иллюминатор на уходящие под крыло снега и думала о том, что у северных людей, наверное, ледяное сердце.