И вот он стоит во дворе детского дома. Дальше он идти не хотел, ему было неудобно, ведь из всех окон на него смотрели дети, а он стоит тут, такой “никудыка”... Но вот открылась дверь и его дети, держась за руки, бегут к нему. А Катя, улыбаясь, торопится следом, словно боясь, что они собьют его. Дети налетели на отца с двух сторон, и обняли его. Виктор видел, что они основательно подросли, особенно Саша, и все повторял, обнимая их:
– Родные мои, мои маленькие птенчики.
Саша и Маша, перебивая друг друга, говорили, что им здесь хорошо, что им все здесь нравится, что Катя им во всем помогает. Говорили о том, что именно их интересовало: что их Вадик Крылов занял первое место в городе по шахматам, что Маша научилась вязать, а Кате теперь по вечерам разрешено сидеть за компьютером. Саша же хочет в школу скорее пойти, поэтому Катя с ним учит буквы и цифры, а вот Ирочка Лукина Сашу обижает говорит, что он хвостик.
– А почему “хвостик.”
– Так он постоянно за воспитательницей ходит и задает ей вопросы один другого лучше, – объяснила отцу Маша, – ну представь, он у нее спрашивает о том, почему ночью темно, или почему у них в группе все все разного роста, ведь им всем по шесть лет, а вчера спросил почему люди болеют. Вот так и ходит он за ней целый день.
– Ох ребятки, как же мне вас не хватает, – ласково говорил Виктор, прорвавшись сквозь поток их информации.
– Пап, пап! А мы с Сашей и Катей тоже по тебе скучаем, ты приезжай чаще, – обнимая его, говорила Маша.
Он провел в детском доме два часа, а потом попросил Катю узнать, примут ли у него передачу, и та привела воспитательницу, которая сказала, что они принимают все, и если это сладости, то их тут же разделят между детьми. И Виктор отдал свою передачу, сказав, что в следующий раз привезет больше, ведь сюда его довез сосед-пенсионер на своей машине, а в машину в следующий раз можно и побольше нагрузить.
Прощение вышло со слезами, даже Катя с трудом сдерживалась от слез, а Маша и Саша в открытую плакали. Виктор видел что и подглядывающие из-за двери малыши тоже плакали, видно завидуя Маше и Саше. Ведь как это ни странно, но у них есть папа, а Виктор смотрел на этих детей и думал:
– Вот только папа мало того хромает, так он еще и бомж, который даже собственного угла не имеет.
Увидев реакцию детей, воспитательница постаралась побыстрее его выпроводить.
Вернувшись домой, а вернее в дом бабы Фроси, Виктор, отчитавшись ей о поездке, пошел в гости к Елизавете Максимовне, решив с ней посоветоваться: сначала он рассказал ей о Кате, затем и о своих детях, потом перешел к своему вопросу:
– Елизавета Максимовна, я ведь надумал в университет поступать, деньги у меня остались, на учебу их хватит. Я хочу поступить на факультет информационных систем и технологий, только в этой области я и смогу работать безболезненно, ведь меня, инвалида, нигде уже не возьмут.
– Да, ты прав, ни я, ни ты уже никому не нужны. И мне уже и квартира никакая не светит. А ты, даже не полностью закончив учебу, уже можешь работать. Возможно ты заработаешь и на квартиру.
– Нет, вряд ли такое случится, я могу заработать только на первый взнос по ипотеке, да и то сомнительно.
– Давай Виктор, учись, ты еще молодой. Баба Фрося, я думаю дом тебе оставит, она мне уже намекала на это. Она тебя, любит говорит, что без тебя бы пропала. А ты вот как о ней заботишься, и люди все это видят. В магазине я слышала, как уважительно о тебе ее соседка говорила.
– Мне бы хотелось и детей забрать, Елена Максимовна, скучаю я без них. Но чувствую, что им все же лучше пока там оставаться, тогда они хотя бы квартиры себе получат. Ну хотя бы Маша, а уж Сашу тогда можно ей и к себе забрать.
– Нет, Витя, пусть все идет как идет, не надо их оттуда срывать, сам же говоришь, что они довольны. И моя Катя довольна, она уже ждет не дождется, когда наконец-то закончит школу, получит квартиру и меня к себе заберет.
У Виктора получилось поступить туда, куда он хотел, чтобы получить второе высшее образование. А время продолжало свой бег, торопя месяцы у молодежи, и не стесняясь как-то незаметно заканчивать очередной год у стариков.
И вот Катя уже закончила школу и поступила, как и дядя Витя, на тот же самый факультет на бюджет, но только очно, ведь она знала, что если этого не произойдет, то ей не у кого будет просить денег на учебу, жила она в общежитии, а вскоре, написав заявление на получение квартиры, ждала ее, надеясь, что дадут ей квартиру быстро, и тогда она заберет к себе бабушку. Но бюрократия основательно задерживала исполнение ее мечты. И Катя нервничала, ведь она хотела жить с бабушкой, а не в общежитии.
А пока бабушка была по-прежнему в деревне, так как для нее другого жилья и не предвиделась. Семейство же ее брата увеличивалось потихоньку, у него недавно родился третий внук, и Елена Максимовна понимала, что ей уже стыдно было находиться на иждивении брата. И баба Фрося, видя, что ее тяготит роль приживалки, пригласила ее к себе.
Елена Максимовна переехала к ним. Теперь Виктор частенько бывал в городе и виделся с Катей, и именно ему она жаловалась на то, что квартиру ей так и не дают. А первый год ее учебы уже подходил к концу. Когда же начались каникулы, они оба снова съездили в соседний город, где и находился детский дома. Теперь уже и Саша учился в школе, а Маша считалась просто старшеклассницей, но зато лучшей старшеклассницей, так как весь детский дом надеялся на то, что она получит золотую медаль. Уж очень она старалась учиться, но до этого был еще целый год. Катя рассказывала ей о своей учебе хвалилась своими успехами.
– А вот с квартирой пока не получается, – жаловалась она Маше и Саше.
Но те могли только посочувствовать ей.
Однажды, во время очередного телефонного разговора с ними, Саша вдруг сказал ей, уже как взрослый парень:
– Катя, ну ты вспомни какая ты была раньше? Ты ведь не Катей была, ты была Пацанкой, вот и вспомни об этом, – добавил Саша, – начни на них атаку. Ты ведь смелая, решительная, и у тебя есть еще и бездомная бабушка, кочующая из дома в дом, так как она в свои сколько-то лет, я не знаю точно, бездомная. Пусть они вспомнят события почти трехлетней давности. А ты соедини их, свою так и неполученную квартиру и положение твоей бездомной бабушки. Скажи,, что администрации города должно быть стыдно перед пожилым человеком, оставшимся без своего угла. Это не я, это наш учитель по математике так сказал, а он у нас очень умный Ты же сама об этом знаешь.
И тогда-то Катя в очередной раз пошла в администрацию и действительно потребовала, а не попросила то, что положено ей по закону. В этот раз она уже не стеснялась, как раньше, ведь она пришла требовать то, что давно должно было принадлежать ей по праву, данному Конституцией. И тут ей намекнули, что у нее еще жива бабушка. Этого Катя стерпеть не смогла, и вновь превратилась в Пацанку, смелую, уверенную в себе и справедливую:
– Моя бабушка своим трудом заработала себе квартиру, и тогда, много лет назад ей и покойному дедушке дали квартиру. Но не по ее вине, да и не по моей, сгорел наш дом, в результате я оказалась в детском доме, так как бабушка, как самый настоящий бомж, не могла взять надо мной опеку. И она, как бомж живет до сих пор, скитаясь по чужим дворам. Вот и сейчас она живет совсем у чужого, но очень доброго человека. Вы мне предлагаете к ней присоединиться?
– Успокойтесь девушка и ждите своей очереди. – в ответ услышала Катя.
– Что ждать-то прикажете? Когда меня из студенческого общежития попросят, мне учиться осталось 2,5 года, а потом “гуляй не хочу”, что сейчас и делает моя беззащитная бабушка. Да и не только она, но и тот человек, который вывел из горящего дома почти всех его жителей, и в результате, оставшись инвалидом, тоже не имеет собственного жилья. К тому же его двое детей тоже находятся в детском доме. Это разве справедливо? – возмущенно, с обидой, почти кричала Катя.
– Мы разберемся, почему так произошло, – сказал вошедший в кабинет человек, услышав ее последние слова.
– Дай-то Бог! – вдруг сказала Катя и сложила ладони перед собой.
– Мы постараемся сами, – вдруг улыбнулся ей мужчина, – только вы оставьте не только ваши данные, но и данные вашей бабушки и мужчины-инвалида.
И Катя записала все это на листе бумаги, которые ей дали: свою фамилию и телефон а также фамилию имя и отчество бабушки и дяди Вити, и их телефоны тоже. И гордо вышла из кабинета, ведь быть жалким просителем она не хотела. Катя шла по коридору и бормотала про себя:
– Ты прав, Саша, прав, я не Катя, я Пацанка, и буду ею, пока не добьюсь своего.
А через месяц ей дали двухкомнатную квартиру для нее и для бабушки. А вскоре Виктору позвонили и по телефону сообщили о том, что ему надо явиться в городскую администрацию, и указали время и номер кабинета. Беседовал с ним, как потом поняла Катя, именно тот мужчина, с которым у нее и была встреча в городской администрации.
– Увидев меня на костылях на одной ноге, тогда как вторая была согнута в колене, он опешил, – говорил потом Виктор своей семье, – и попросил рассказать ему всю историю наших мытарств, ведь, как он говорил, другие семьи, получив мизерную компенсацию, больше и не обращались за помощью.
– Но в ваших семьях, действительно, произошла трагедия, поэтому мы все же решили дать вам квартиры, и это смелой девушке, и вам тоже. Но ваши дети все же останутся пока в детском доме, так как быстро мы это сделать не сможем.
И только через несколько месяцев Виктора снова вызвали в городскую администрацию, и там сообщили, что могут дать ему двухкомнатную квартиру для него и сына немедленно, а вот дочери, которая заканчивают школу, решили дать собственную квартиру, уже как сироте.
– Нас попросил директор детского дома не забирать пока ее в семью до окончания школы, она там у них на особом счету числится. Вы согласны на такой вариант?
– Да согласен, – не скрывая радости, говорил Виктор.
И вскоре они получили долгожданные квартиры, но правда в домах с “большим стажем” и требующих ремонта. И Виктор и Катя, вселившись в них, сразу начали потихоньку делать ремонт, правда оба с помощью специальной бригады строителей, нанятой Виктором и для себя, и для Кати, и они все это время продолжали жить у бабы Фроси. А вот Маша осталась в детском доме, она и сама не хотела переходить в городскую школу, Она хотела закончить школу именно в детском доме, где вскоре она и закончила ее с золотой медалью, сразу поступив в университет и почти тут же получив однокомнатную квартиру. Но пока они все, в том числе и Катя, жили в доме бабы Фроси, ведь было лето. И они помогали Виктору доделывать ремонт в этом деревенском доме, который день ото дня чудесным образом преображался. Но вот когда, наконец, к концу лета ремонт был закончен, в доме остались только две бабушки: баба Фрося и Елизавета Максимовна, а остальные переехали в город.
Ну а с первого сентября Маша уже училась, как и отец, и Катя, в университете. И хоть и жили они отдельно: Катя с бабушкой, А Виктор с Сашей, но все они давно считали себя одной семьей. Да и баба Фрося уже была частью их семьи, а дом в деревне был их общим домом, где они обычно проводили все лето: занимались огородом, заменяли бабу Фросю на кухне, предоставляя ей отдых. И жили все душа в душу, даже не зная того, что баба Фрося уже составила завещание на свой почти полностью отремонтированный дом на Виктора, считая его главной опорой в их большой семье.
А все они и не возражали, когда она однажды в этом призналась, ведь он действительно был “несущей конструкцией” в их большой семье, и “горизонтальной” и “вертикальной”, как шутя добавлял он сам. Ведь все остальные были еще малы для такого ответственного положения в семье. А Елизавета Максимовна никогда и не считала себя способной взять на себя эту роль. И вся их большая семья была довольна, ведь их рулевой рулил по всем правилам семейного счастья.
Жду от вас обратной связи, мои уважаемые читатели! И пусть ваша жизнь будет безмятежной и счастливой!
Читайте и другие публикации на моем канале: