Продолжение. Предыдущую публикацию см.:
СЕНТ-ВИНСЕНТ. "ОПЯТЬ СОШЛИСЬ В БОЮ"
В главе 1 рассказывалось о первой встрече в сражении - в октябре 1782 г. у мыса Спартель - линейных кораблей «Виктори» и «Сантисима Тринидад». Оба они были флагманскими судами своих эскадр: на «Победе» находился британский адмирал Ричард Хау , на «Троице» – испанский генерал-лейтенант Луис де Кордоба. После этого боя, закончившегося, можно сказать, вничью, линкор «Сантисима Тринидад» в течение нескольких лет не использовали ни в каких военных операциях.
В 1795 г. «Троицу» повергли радикальной модернизации. Бак соединили с квартердеком сплошной надстройкой, создав таким образом дополнительную, 4-ю (!) закрытую палубу. По распространённой информации, на этой палубе разместили батарею 8-фунтовых пушек, но датируемая 1797 годом роспись артиллерийского вооружения корабля свидетельствует о другом. Согласно ей, на нижних батарейных палубах стояли орудия тех же калибров, что и раньше (32 36-фунтовых, 34 24-фунтовых и 36 12-фунтовых пушек); 8-фунтовых же в сравнении с августом 1770 г. стало несколько меньше: 18 единиц. Вместо «исчезнувших» пушек в росписи значатся новые: 10 24-фунтовых гаубиц, 4 4-х-фунтовые гаубицы и 6 орудий, конкретных сведений о которых нет. По одной версии, они были малокалиберными, по другой – входившими тогда в широкое употребление карронадами. Если всё это сложить, то получим огромное число: 140 стволов! Но почти сразу после модернизации пушки с борта корабля стали убирать: сначала их оставили 136, потом и вовсе 130. Однако и такое количество орудий было в те годы рекордным: приобретённая «Пресвятой Троицей» репутация самого тяжеловооружённого корабля своего времени была, безусловно, заслуженной. А вот представление о «Сантисима Тринидаде» как о самом БОЛЬШОМ в мире корабле той эпохи (очень живучее, судя по некоторым современным статьям и книгам) действительности не соответствует. Ещё в XVIII в. «испанца» превзошли в размерах французские 120-пушечные суда нового типа, такие как «Коммерс де Марсель» («Commerce de Marseille», головной корабль серии «Оcéan», год постройки - 1790) и «Ориент» (1791).
Славу «крупнейшего из крупных» корабль «Сантисима Тринидад» приобрёл потому, что был – вернее, стал после 1795 г. - единственным в конце XVIII – начале XIX в. военным судном с четырьмя батарейными палубами. Непомерно возгордившиеся испанцы прозвали его «Эскориалом морей» (Эскориа́л (исп. El Escorial) — монастырь, основанный во второй половине XVI в. орденом святого Иеронима, общая площадь территории 33 327 квадратных метров). Таких – четырёхдечных - линейных кораблей и впоследствии в мире было сконструировано только 2. В США в 1837 г. спустили на воду 136-пушечный линкор «Пенсильвания»(USS[1] Pennsylvania). Через 10 лет, в 1847-м, французы соорудили 120-пушечный «Вальми» (Valmy) - как и «Пенсильвания», с открытой верхней батарейной палубой. Королевский флот планировал построить (но так и не построил) собственный «четырёхпалубник» аж со 170-ю орудиями – «Дюк Оф Кент» (Duke of Kent - «Герцог Кентский»).
Важная, и, безусловно, позитивная перемена произошла с парусным вооружением «Пресвятой Троицы». Латинский парус на бизань-мачте заменили на современную (для 1790-х) косую четырёхугольную бизань. Её старый треугольный аналог выходил тогда из употребления потому, что был по-настоящему эффективен только на левом галсе[2]. Поскольку бизань-рей такого паруса крепился к мачте с правой её стороны, на правом галсе «треугольник» функционировал очень плохо.
К сожалению, это и другие нововведения в части парусности не могли компенсировать в сколько-нибудь существенной мере те недостатки «Троицы», которые были заложены в её конструкции. Скорость судна оставалась небольшой, маневренность и управляемость – неудовлетворительными. Из-за этого эффектно выглядевший корабль получил ещё одно прозвище - El Ponderoso (грузный, неуклюжий).
Вес установленных чересчур высоко над ватерлинией пушек почти полностью сводил на нет достоинства осовремененного парусного вооружения. Некоторые морские офицеры даже предлагали отказаться от использования корабля в открытом море и ограничить его задачи патрулированием Кадисской бухты – т.е. фактически превратить линкор в судно береговой обороны. Возможно, это действительно было бы для «Троицы» наилучшим вариантом службы – ведь она, по сути, представляла собой могучую плавучую батарею. Но, как отмечалось в предыдущей главе, испанские адмиралы упорно держались за догмы линейной тактики и считали, что число «стволов» на борту компенсирует все недостатки корабля. Рассчитывали они, надо думать, и на психологический эффект, который судно с четырьмя ярусами орудий может произвести на противника.
За 2 года до начала работ по обновлению «Сантисима Тринидада» будущий самый известный в мире ниспровергатель линейной тактики побывал в Испании. Великая французская революция повлекла за собой многолетние войны, вошедшие в историю как Революционные. В этих войнах врагами Франции становились в разные периоды почти все монархические государства Европы (на какое-то время – в так называемой «Квазивойне» на море - даже республиканские Соединенные Штаты Америки). Испания не была исключением: с 1793 по 1795 год её флот действовал – и достаточно активно - совместно с британским Королевским. И вот в 1793 г. капитан Горацио Нельсон в качестве представителя вооружённых сил союзной страны посетил Кадис. Широкую известность получила данная им после того визита характеристика положения дел в испанском военном флоте: «Доны умеют строить прекрасные корабли, но не могут подготовить для них людей. Теперь у них в Кадисе отбывают кампанию четыре первоклассных корабля. Суда эти превосходны; команда же на них ужасная».
Действительно, на испанских кораблях было мало опытных моряков: преобладали вчерашние крестьяне, матросы – новобранцы и «необстрелянные» солдаты морской пехоты, значительную часть контингента составляли осуждённые преступники. Многие офицеры не получали жалованья и, будучи нещепетильными в вопросах морали, «завязли» в коррупции. В чём командный и рядовой состав многопушечных линкоров Его Католического Величества были единомышленниками, так это в стремлении, по возможности, уклоняться от сражений.
В том же году Нельсон продемонстрировал одно из качеств, за которые его впоследствии будут очень сильно уважать подчинённые. Помните, что бывший солдат, превратившийся волею судьбы в бандита, ставил в заслугу бывшему армейскому офицеру Володе Шарапову в популярном советском фильме «Место встречи изменить нельзя»? Ты, мол, когда мы шли в атаку, за нашими спинами не прятался. Так вот: в августе 1793 г. экспедиция Королевского флота прибыла на остров Корсику. Британцы хотели создать там – рядом с французским побережьем – базу для своих военно-морских сил. Нельсон стоял во главе соединения кораблей. Снятые с них и вытащенные на берег пушки прикрывали британский десант, высадившийся у города Кальви. Выпущенное из вражеской крепости ядро ударило в бруствер, взметнув вверх столб песка, камней и осколков, один из которых угодил в лицо Нельсону: тот шёл к Кальви в первых рядах десанта. Правый глаз Горацио был повреждён и навсегда перестал видеть. Тем не менее, повязки на лице Нельсон никогда не носил.
В октябре 1794 г. на должность командующего британским Средиземноморским флотом был назначен некий Уильям Готэм. В марте 1795 г. он вывел свои корабли на поиск противника. Вскоре обнаружили французскую эскадру: враги превосходили британцев численно, но предпочли в бой не вступать и взяли курс на Тулон. Командовавший линкором «Агамемнон» (3-й ранг, 64 пушки) Нельсон погнался за отставшим от основных сил (из-за полученных в шторм повреждений) французским тяжёлым линкором “Ca ira” (2-й ранг, 80 пушек). Подойдя к нему со стороны кормы, «Агамемнон» повернул налево и дал залп правым бортом. Уменьшая скорость и позволяя французу отойти на безопасное расстояние, Нельсон обеспечивал для себя свободу манёвра. В течение двух часов он то приближался к «Ка ире», то разворачивался к ней правым бортом. Искусное маневрирование в сочетании с меткой стрельбой принесли «Агамемнону» победу: его противник к концу «поединка» едва держался на плаву. 14 марта британцам пришлось сразиться с подоспевшими на помощь своему линкору французскими кораблями. В битве при Генуе (как её впоследствии назвали) французы потеряли 3 корабля (включая «добитую» британцами «Ка иру»); остальной флот спасся бегством. Это поражение похоронило вынашивавшийся французами план возвращения себе Корсики. Но из-за нерешительности Готэма, отдавшего приказ не преследовать удиравшие суда противника, британцы не довели дело до конца и не добились для себя полного доминирования в средиземноморских водах.
Известно, что Нельсон тогда сказал: «Наша страна, я полагаю, скорее простит офицера, напавшего на врага, чем оставившего его в покое». Он оказался прав: в ноябре 1795 г. командовать Средиземноморской частью Королевского флота был поставлен, вместо Готэма, адмирал сэр Джон Джервис. По словам Р.Г.Гранта, этот флотоводец «был сторонником суровой дисциплины, но его приоритеты – чистоплотность, ежедневные артиллерийские учения и поощрение сообразительных – сделали флот сильнее и грознее. Наибольшую требовательность он проявлял к офицерам, полагая, что капитанов следует личным примером побуждать к формированию хорошо натренированных и мотивированных экипажей». Тот же автор характеризует «джервисовскую школу руководства» как «формировавшую из офицеров «отряд братьев», которым в битве можно позволить проявить инициативу».
В 1796 г. «Виктори», ходившей уже под флагом Джервиса, командовали 1-й капитан Роберт Колдер и 2-й капитан Джордж Грэй. В январе на борту этого корабля впервые встретились 64-летний адмирал и 37-летний Нельсон. Джервис сразу же понял, что Горацио – прирождённый военачальник и почувствовал к нему уважение, которое скоро переросло в глубокую симпатию.
Наступил 1797 г. Дела у Великобритании в Средиземноморье были, прямо скажем, дрянь. Ещё в 1795-м Испания, отчасти из исторически сформировавшегося чувства «политической неприязни», но в большей степени из страха перед победоносным Бонапартом, разорвала союзный договор с «туманным Альбионом». В октябре 1796-го Мадрид пошёл ещё дальше: заключил с Францией военный союз. Начался вывод британских войск из Италии и эвакуация их со средиземноморских островов. Двум могучим линейным кораблям суждено было снова встретиться – понятно, что не во время плаваний с географическими целями.
В феврале 1797 г. флот Джервиса дежурил у мыса Сент-Винсент в Португалии, преграждая путь на север испанскому флоту. Последний вышел из порта, в котором базировался - средиземноморской Картахены, - и направлялся во Францию, в порт Брест. Там он должен был усилить французский флот и вместе с ним осуществить операцию по переброске в Ирландию сухопутных войск союзников.
Нельсон в это время руководил эвакуацией британцев с острова Эльба. После благополучного её завершения Горацио на своём фрегате «Минерва» отплыл к Гибралтару. Но на пути туда, 11 февраля, он узнал, что в точке, где в тот момент находилась «Минерва», несколько дней назад побывали испанцы. Эта новость заставила его немедленно изменить курс и идти на соединение с Джервисом.
В ту ночь испанский флот, сильно потрёпанный и снесённый на запад пришедшими с востока штормами, пытался лечь на прежний курс, чтобы добраться до Кадиса, где планировали сделать остановку. Командовавший флотом генерал-лейтенант Хосе де Кордоба-и-Рамос пребывал... да, на «Сантисима Тринидаде». Мрак и густой туман благоприятствовали Нельсону: он прошёл незамеченным через походный строй испанских кораблей и уже 13 февраля присоединился к Джервису. Тот 5 дней назад получил подкрепление: контр-адмирал Уильям Паркер привёл из Англии 5 кораблей. Всего же у мыса Сент-Винсент собралось – считая флагманский «Виктори» - 15 британских линкоров. Прибывшего Нельсона адмирал сразу же перевёл с фрегата на 74-пушечный корабль капитана Ральфа Миллера, называвшийся, как это ни забавно, тоже «Капитан» (HMS Captain).
Утром 14 февраля, уже разделив свои силы на две колонны, Джервис обратился к собравшимся на квартердеке «Виктори» офицерам с вдохновляющей речью. Он заявил, среди прочего: «Победа в данный момент очень существенна для Англии».
О составе и величине вражеского флота сэр Джон ничего не знал. Около 6.30 утра ему сообщили, что на юго-востоке показались 5 испанских линейных кораблей. К 9.00 авангард испанцев стало можно разглядеть с салингов «Виктори», а ровно в 11.00 Джервис просемафорил своим капитанам: «Строиться в боевую линию!». Корабли противника были уже вполне отчётливо видны на горизонте, и стоявший рядом с адмиралом капитан Колдер начал их считать: «Один, два, три...». Когда он дошёл до 27, Джервис прервал его:
- Достаточно, сэр. Хватит об этом. Жребий брошен. Если там под парусами 50, я пройду через них.
Адмирал помнил критическое замечание Нельсона об испанских моряках и не без оснований полагал, что его отлично обученные экипажи с талантливыми командирами одолеют такого противника даже при наличии у него перевеса в «живой силе» и артиллерии.
Испанцев застали врасплох. Они шли, не ожидая атаки, двумя отрядами, между которыми был зазор. Этим-то и решил воспользоваться Джервис. Его корабли выстроились в линию, при этом одни оказались впереди «Виктори», а другие у неё в кильватере. Первым в вышеупомянутый зазор вошёл корабль «Куллоден» (HMS Culloden), ведомый капитаном Траубриджем. За ним последовали другие и, оказавшись между двумя колоннами вражеских судов, разрядили пушки обоих бортов. Согласно записи в судовом журнале, «Виктори» остановила испанский отряд продольным огнём орудий как носовой, так и кормовой части. Джервис в своих мемуарах вспоминал о том, какое впечатление бортовой залп его флагмана произвёл на врага. По его словам, после этого залпа линкор «Принц Астурийский»( Príncipe de Asturias) «обрасопил (выровнял горизонтально – S.N.) реи, сбежал с места битвы и больше уже не вернулся».
Понимая, что бóльшая часть испанских судов может собраться вместе у него за кормой, Джервис, когда британские корабли проходили мимо последних во вражеском строю, просигналил флоту: «Повернуть на другой галс!». Этот манёвр позволил бы британцам преследовать флот Кордобы-и-Рамоса, который, судя по тому, что видел сэр Джон, пытался продолжить плавание в Кадис. Но вскоре после подъёма на «Виктори» сигнальных флагов корабли шедшего с подветренной стороны испанского отряда предприняли попытку пробить британский строй и выйти к своей колонне, идущей на ветре. Командовавший арьергардом Джервиса сэр Чарльз Томпсон замешкался с выполнением приказа, что вызвало недоумение у командиров следовавших за ним кораблей. Они размышляли, как поступить: ударить по норовившим прорваться испанцам или выполнить приказ?
Капитан-командор Горацио Нельсон шёл тогда на «Капитане» близко к «хвосту» британской колонны. Вместо того, чтобы поменять галс, он велел Ральфу Миллеру повернуть оверштаг и вывести корабль из общего строя. Это было грубым нарушением приказа, но Нельсон пошёл на него, видя, что испанцы намереваются сгруппировать свои разрозненные силы. Атаковав самый центр вражеской наветренной линии, где, кстати, шла 130-пушечная тогда «Пресвятая Троица», Нельсон своим примером увлёк других командиров, не хотевших, чтобы их заподозрили в трусости или нерешительности. Очень скоро к «Капитану» присоединился «Куллоден» Траубриджа, а затем и «Экселлент» (HMS Excellent – «Отличный») капитана Катберта Коллингвуда (запомним это имя). В решающий момент боя испанские линкоры «Сан-Хосе» (1-го ранга) и «Сан-Николас» (2 ранга) оказались в безвыходном положении: у обоих были разбиты мачты, а на палубах грудами лежали мертвецы. «Капитан» тоже был беспомощен: штурвал разнесло пушечным ядром, сбитая фор-стеньга свисала с борта... Нельсон снова проявил инициативу: возглавив отряд морских пехотинцев, он повёл их на абордаж «Сан-Николаса», а овладев этим судном, перешёл с него на «Сан-Хосе», который тоже ему сдался. Осмотрев второй линкор, победители с удивлением обнаружили, что из стволов многих находившихся на нём пушек... не вынуты дульные затычки.
Этот двойной абордаж британские моряки назвали впоследствии «Запатентованным Нельсоном мостом для захвата кораблей 1-го ранга» (Nelson’s patent bridge for boarding first-rates).
Что касается «Сантисима Тринидада», то ему сначала пришлось биться с 74-пушечным «Капитаном» Нельсона и 74-пушечным «Куллоденом» Траубриджа. Потом «Троица» подвергалась атакам 90-пушечного «Бленхайма» (HMS Blenheim), 74-пушечного «Ориона» (HMS Orion), 74-пушечного «Иррезистибла» (HMS Irresistible) и тоже 74-пушечного «Экселлента». Естественно, корабль был чудовищно изуродован, утратил все свои мачты и – убитыми и ранеными – половину экипажа. Испанский линкор спустил флаг, но британцы не успели им овладеть: «Троицу» выручили подошедшие 74-пушечный «Инфант дон Пелайо» (Infante don Pelayo) и 112-пушечный «Принсипе де Астуриас» («Принц Астурийский»).
Отбитое судно напоминало скорее бесформенную кучу древесных обломков. Кордоба-и-Рамос перенёс свой флаг на фрегат «Диана», оставив «Троицу» и уцелевших на ней людей на попечение капитана Рафаэля Ороско[3]. Тот решил, что первым делом нужно отвести её подальше от предполагаемого места дислокации британского флота - для чего требовалось навести на борту хотя бы относительный порядок. Аварийные работы начались ночью и производились в большой спешке. Множество людей беспрерывно, сменяя друг друга, «вкалывали» у помп. Убрав трупы, очистив палубу от обломков и смыв с неё кровь, кое-как заделали пластырями пробоины и поставили временные мачты. К ним – тоже кое-как – прикрепили реи с запасными парусами. Своим ходом, однако, «Троица» шла плохо, и Ороско поначалу рассчитывал на буксировку – благо поблизости лавировал 34-пушечный фрегат «Мерседес» («Mercedes»). Выяснилось, однако, что «хрен редьки не слаще»: линкор был слишком тяжёл для фрегата, чтобы буксировать его с приемлемой скоростью. Разочарованный капитан положился на Господа Бога.
Утром следующего дня «Сантисима Тринидада» можно было ещё увидеть с салингов британских судов. Но Джервису сейчас было не до испанского великана: состояние его кораблей не позволяло им гнаться за уходившими врагами.
Выйдя за пределы видимости противника, капитан Ороско и экипаж «Троицы» почувствовали облегчение. Однако уже 20 февраля вперёдсмотрящий на линкоре разглядел вдали паруса британских судов. Когда они приблизились, испанцы увидели, что это отряд из 2-х линейных кораблей, четырёх фрегатов и одного брига. Капитан понимал, что бой с такой эскадрой сейчас для него немыслим. Он собрал своих офицеров на совещание, на котором пришли к выводу, что единственный выход из положения – военная хитрость. По приказу Ороско на грот-мачте его корабля подняли, чуть выше флага Испании, британский «Юнион Джек». Теперь корабль «Сантисима Тринидад» выглядел как пленённый британцами и ведомый ими, например, в Гибралтар. С заходом солнца на «Пресвятой Троице» зажгли сигнальные огни, как бы подтверждая, что на борту – свои, и прятаться им незачем. Неизвестно, чем кончилась бы для испанцев эта игра, если бы их линкор не унёс далеко в море налетевший шквал.
Через неделю «Пресвятую Троицу» обнаружили, по-прежнему в ужасном состоянии, моряки британского 32-пушечного фрегата «Терпсихора» (HMS Terpsichore, командир – капитан Ричард Боуэн). Фрегат попытался приблизиться к израненному кораблю, не подставляя себя при этом под залпы его бортовых орудий. В конце концов, это удалось – сказалось преимущество в маневренности и скорости, - но на испанцев, видимо, «работало» волнение моря, затруднявшее маневрирование «Терпсихоры» и мешавшее её канонирам нормально наводить орудия. Обмен залпами не причинил большого вреда ни той, ни другой стороне. Волнение усилилось, и, вероятно, благодаря ему Рафаэль Ороско снова ушёл от преследователя. 2 марта 1797 г. судно «Сантисима Тринидад» добралось, наконец, до Кадиса, где уже стояли на якоре другие испанские корабли и где немедленно приступили к ремонту разваливавшегося линкора.
Хотя испанский флот, в большей его части, уцелел, результат сражения у мыса Сент-Винсент всё равно устраивал сэра Джона, а возможно, был даже несколько лучше, чем он ожидал. Адмирал выполнил своё основное задание – не допустил соединения испанцев с французами и также действовавшими в Ла-Манше против британцев голландцами. Кроме того, 4 испанских корабля («Сальвадор дель Мундо», «Сан-Исидро», «Сан-Николас» и «Сан-Хосе») стали «призами» победителей. Как было потом подсчитано, только на этих четырёх кораблях погиб 261 человек и 342 человека получили ранения, в то время как на ВСЕХ кораблях флота Джервиса погибло 73 человека, а раненых было не более 327. На «Виктори» пал только один человек – матрос, обезглавленный пушечным ядром, едва не поразившим самого адмирала.
Поскольку успехом дня британцы были во многом обязаны находчивости Нельсона, сэр Джон и не подумал придраться к нарушению капитаном-командором его адмиральского приказа. За победу при Сент-Винсенте Джервис удостоился соответствующего титула – граф Сент-Винсент (впоследствии он стал Первым Лордом Адмиралтейства). Нельсон был произведён в контр-адмиралы и награждён рыцарским орденом Бани. Он лишний раз подтвердил мнение о себе как об отчаянном храбреце и нахальном нарушителе правил. В Англию он вернулся народным кумиром – ещё и потому, что уже после Сент-Винсентского сражения с ним случилось второе в его жизни большое несчастье.
В июле 1797 г. до него дошли сведения о том, что в порт Санта-Крус на испанском острове Тенериф (Канарский архипелаг) должно прийти судно из Америки с грузом золота. Посоветовавшись с Джервисом, Нельсон приступил к подготовке операции по захвату этого корабля. 20 июля он прибыл к Тенерифу с эскадрой из 7 судов, намереваясь высадиться там с десантом до подхода транспорта. Но встречный ветер и сильные прибрежные течения не позволили сделать это быстро и незаметно; гарнизон крепости засуетился. Нельсон решил перенести высадку на ночь с 23 на 24-е, но ему опять не повезло: сносимые ветром шлюпки теряли в темноте ориентировку, выходили не туда, куда должны были выйти и, в конце концов, себя обнаружили. Враги открыли ружейный огонь: не успел Нельсон выйти из шлюпки (кстати, в месте, предусмотренном диспозицией), как мушкетная пуля поразила его в правую руку. Высадка провалилась, 150 человек десанта были убиты. Рана Нельсона оказалась настолько серьёзной, что руку пришлось ампутировать. Операция производилась 27 июля в походных условиях, т.е. без всякого наркоза. Тогда-то Нельсон и приобрёл известную по его портретам особенность внешности: совершенно седые волосы.
Из последовавшей за поражением и увечьем депрессии его вывел ставший ему уже старшим другом сэр Джон Джервис.
- Победу посылает только Бог, - сказал он. – А Вы продемонстрировали отвагу и душу, которая может принадлежать только герою.
В изданном в 2014 г. «Путеводителе по истории Британии и Ирландии» (History Of Britain& Ireland. The Definitive Visual Guide. Dorling Kindersley Ltd, London ) можно прочитать:
«Преданность долгу и индивидуалистическая чванливость боролись за доминирование в манерах Нельсона. Он стал основным британским героем эпохи романтизма».
Одним из самых сильных противников Нельсона и, возможно, самой ненавистной ему фигурой был французский военачальник Наполеон Бонапарт. В мае 1798 г. этот казавшийся многим в Европе непобедимым полководец отбыл со своим флотом из Тулона. Он планировал завоевать Египет, рассматривая этот поход как первый этап борьбы с Британией за Индию. Хотя Нельсон чуть-чуть, но опоздал с перехватом Наполеона, через несколько месяцев он обнаружил-таки французский флот в Абукирском заливе в Египте. Морское сражение, называемое в британской исторической литературе битвой на Ниле, а в русской – битвой при Абукире началось 1 августа и закончилось в полдень 2 августа 1798 г. Перед боем Нельсон пошутил: «Завтра к этому времени я заслужу пэрство или Вестминстерское аббатство» (т.е. либо получу место в Палате Лордов британского Парламента, либо буду похоронен, как национальный герой).
Французские суда стояли на якоре, выстроенные в линию параллельно прибрежной песчаной отмели. Британский флот изначально был у них с правого борта, но вечером 5 кораблей умудрились пройти мимо острова Абукир, т.е. обогнуть неприятельскую линию и выстроиться между берегом и вражеским авангардом, поставив последний на 2 огня. Таким образом, британцы обеспечили себе тактический перевес в принципиально важном месте боевого строя противника. Блестящая подготовка экипажей и умелые действия капитанов довершили дело.
«Чтобы противостоять военным усилиям наполеоновской Франции, Нельсон развил искусство морской войны до нового, страшного уровня, который сам он охарактеризовал как «полное уничтожение», - заявляет современный британский морской историк Эндрю Лэмберт. Именно это – полное уничтожение французского Средиземноморского флота – стало результатом битвы при Абукире. Вопрос лишь в том, является ли Нельсон изобретателем манёвра, который принёс ему победу.
Р.Г.Грант пишет, что английского флотоводца «особенно отличала приверженность боевой тактике..., которая, не будучи по-настоящему новаторской, никогда прежде не применялась с таким успехом». Это, пожалуй, вернее определяет суть вклада Нельсона в развитие военно-морского искусства. Он наверняка знал, что русский вице-адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков разгромил в 1791 г. в Чёрном море (у мыса Калиакрия) турок, пройдя со своими кораблями между берегом и неприятельским флотом. До Ушакова, в 1676 г., французский адмирал Турвиль таким же образом добился победы над голландско-испанским флотом. А за 300 лет до Турвиля то же самое успешно проделал при Слюи английский король Эдуард III. Нельсон же быстро сообразил, как применить эту тактику для решения собственной боевой задачи.
По мнению ряда военных специалистов, в августе 1798 г. положение мог бы спасти французский арьергард, которым командовал контр-адмирал Пьер Шарль де Вильнёв. Последний, однако, не отдал приказа вступить в бой даже когда на его глазах происходил, можно сказать, расстрел французского флота.
Историки расходятся во мнениях о причинах бездействия Вильнёва. Одни считают, что он не участвовал в сражении из трусости, другие утверждают, что его удерживал полученный ещё до обострения ситуации приказ. Может показаться, что в пользу первого мнения свидетельствует тот факт, что когда стало понятно, кто проиграл, эскадра Вильнёва быстро покинула Абукирскую бухту.
С этим мнением не был, однако, согласен такой крупный специалист в области морской истории, как Альфред Тайер Мэхэ́н (Alfred Thayer Mahan, 1840 - 1914) – американский учёный, контр-адмирал, один из основоположников геополитики. Он писал, что Вильнёв «видел недостатки флота (французского – S.N.) с ясностью, полностью отнявшей у него способность рисковать. Храбрый офицер, готовый к самопожертвованию, он был не в состоянии помочь делу так, чтобы жертвы могли привести к успеху».
«Удар, нанесённый государственному управлению революцией, отозвался сильнее всего на его морском ведомстве!» - заявил, характеризуя происходившие в 1790-х годах во Франции перемены, адмирал Журьен де ла Гравьер. Один из лучших в Европе флотов, включавший корабли, превосходившие британские огневой мощью и мореходными качествами, за короткое время превратился в бледную копию себя прежнего.
Русский писатель-маринист В.В.Шигин объясняет, что имел в виду де ла Гравьер:
«Всё началось, как обычно в подобных случаях, с кровавых расправ и изгнания офицерского состава... Тех из адмиралов, кто не успел бежать, отправили на гильотину как потенциальных врагов народа. Теперь всем заправляли судовые комитеты и комиссары Конвента. Офицеров казнили по малейшему доносу: за аристократическое происхождение, за требовательность, за высказывания в адрес новых властей и даже за косой взгляд в сторону члена судового комитета. Многие офицеры, не дожидаясь расстрела, уходили сами... Теперь капитанами кораблей назначали тех, кто громче всех кричал на митингах и выглядел революционером. Недостаток офицерского состава пытались восполнить за счёт капитанов торгового флота, но тем не слишком улыбалась перспектива участвовать в сражениях, а потому с торгового флота в военный шли далеко не лучшие представители... Спустя несколько лет новые руководители Франции наконец-то поняли, что, громя собственный флот, они готовят и собственное уничтожение. Некоторые меры по исправлению положения дел были приняты, однако удар, нанесённый военно-морскому флоту Франции, был такой силы, что восстановить былую боеспособность не удалось вплоть до конца наполеоновской эпохи».
После 1789 г. в стране перестала существовать единая система обучения и подготовки военно-морских кадров. Дело это было доверено новоиспечённым капитанам, т.е. де-факто пущено на самотёк. Нормой для военного флота стало отвратительное питание, хуже которого была разве что одежда матросов (похожих, без преувеличения, на голодранцев). К типичному для парусных военных кораблей всех наций отсутствию элементарных удобств в жилых помещениях для рядового состава во французском флоте добавлялся дефицит одежды и коек, а жалованье нередко подолгу не выплачивалось даже офицерам. Дезертирство расцвело пышным цветом. На многих кораблях не было компетентных штурманов, и даже при хорошей видимости и нормальном ветре часто случались крушения.
Из-за фактически непрерывной с 1793 г. британской блокады французы не имели возможности производить учения и манёвры вдали от берегов и набираться опыта океанской навигации. Удивительно ли, что из боевых операций революционного французского флота только одну – Уэссанскую 1794 г. – можно, с некоторой натяжкой, назвать успешной? Тогда военные корабли республики пробили брешь в блокаде, и в голодавшую страну пришёл большой караван с зерном из Америки. Но и эта удача была оплачена потерей 7 линейных кораблей – при полном отсутствии потерь в судах у противника.
Сам Вильнёв избежал расправы за своё дворянское происхождение, своевременно перейдя на сторону революционеров. Став адмиралом в возрасте 33 лет, он в 1798-м, т.е. через 2 года, получил под своё командование 3 линейных корабля того самого флота, который был разбит в битве при Абукире.
Победа Нельсона определила весь дальнейший ход войны. Флотоводец получил не только пэрство, но и титулы барона Нильского и Бёрнэм-Торпского (второй – по месту своего рождения), и пожизненную пенсию в 2 000 фунтов в год.
К сожалению, душа героя, помогавшая Горацио Нельсону побеждать в боях и мужественно переносить лишения, спасовала, когда он подвергся испытанию другого рода...
Продолжение см.:
_____________________________________________________________________________________
[1] USS = United States Ship – военный корабль Соединённых Штатов.
[2] Галс - курс судна относительно ветра. Если ветер дует в правый борт, то говорят, что судно идёт правым галсом, если в левый борт — то левым галсом.
[3] Через некоторое время после описываемых событий Хосе де Кордоба-и-Рамос был с позором изгнан с флота и стал «персоной нон-грата» при дворе испанского короля.