Продолжение. Предыдущую публикацию см.:
ЛЮБОВЬ ЗЛА!
Здесь мне придётся сделать отступление и объяснить, что я имею в виду, говоря об испытании другого рода.
В июне 1793 г. Горацио Нельсон прибыл в Неаполь с намерением попросить у тамошнего короля помощи в сражении с французами за город Тулон. Тогда-то он впервые увидел Эмму, супругу Уильяма Гамильтона, британского посла при неаполитанском дворе.
Биография её была, мягко говоря, нетипична для женщин того круга, к которому она на тот момент принадлежала.
Эми Лайон (её настоящее имя) родилась в семье кузнеца и рано лишилась родителей. С 14 лет была, что называется, в услужении, а переехав в Лондон, оказалась в заведении некоего дилетанта-врачевателя Грэхэма – фактически в дорогостоящем публичном доме. Там она поняла, какую власть над мужчинами может дать женщине внешняя привлекательность, и осознала силу собственной красоты. С тех пор Эми пользовалась этим оружием расчётливо и бессовестно. Впрочем, и те, кого она удостаивала вниманием, порядочностью не отличались и старались, когда она им надоедала, тем или иным способом сбыть её с рук. Пройдя через трёх богатых любовников, Эмма (теперь её звали так) оказалась, в конце концов, в постели дипломата сэра Уильяма Гамильтона. Испробовав на нём все известные ей способы соблазнения и подчинения мужчин, она добилась того, чего хотела: 6 сентября 1791 г. он на ней женился. Ему был тогда 61 год, ей 26.
Но сэр Уильям тоже был непрост. Его интерес к Эмме отнюдь не носил характер безумной страсти. Он рассчитывал использовать свою молодую и красивую жену как козырь в политической игре, которую вёл (и не всегда успешно) в Неаполитанском королевстве. При первой же встрече Эммы с Нельсоном он заметил, какое впечатление эти двое произвели друг на друга. Когда же малоизвестный капитан превратился в командующего одной из средиземноморских эскадр Королевского флота, посол стал рассматривать его как потенциально очень полезного для себя человека. Ведь имея за спиной такую силу, как эскадра, он становился для неаполитанских монархов «очень полезным другом» и, с другой стороны, подчиняя внешнюю политику их страны интересам британской короны, отлично себя зарекомендовывал перед собственным правительством. План Гамильтона сводился к тому, чтобы с помощью жены привязать Нельсона к себе и своему дому.
После сражения на Ниле, т.е. при Абукире, контр-адмирал наведался в Неаполь, где Эмма встретила его соответственно – как увенчанного лаврами победителя. Ни он, ни она даже не пытались скрывать начавшийся у них при попустительстве сэра Уильяма бурный роман. Какими бы скандальным ни было в глазах тогдашнего британского общества поведение Нельсона, о его эротических отношениях с леди Гамильтон не стоило бы вспоминать здесь, если бы они не имели, без преувеличения, чудовищных исторических последствий.
План Гамильтона сработал: поддержанный «привязанным» леди Эммой к семье посла Нельсоном, он уговорил неаполитанского короля Фердинанда IV вступить в войну с Францией. Армия неаполитанцев заняла было Рим, но контрнаступление французов обратило её в бегство. Узнав о приближении врага к столице, семья короля Фердинанда, Гамильтоны и другие жившие в Неаполе британские подданные, поспешно эвакуировались, с помощью Нельсона, в Палермо на острове Сицилия. В декабре 1798 г. Неаполь пал. При поддержке восставшего против монархической власти населения юга Италии французы учредили здесь так называемую Партенопейскую республику.
С 1798 по 1800 г. против Франции воевала также Россия. Британцы привлекли её на свою сторону обещанием отдать императору Павлу I остров Мальту, которым, до оккупации его французами, владели рыцари ордена иоаннитов. Поскольку Павел был избран членами этого ордена своим гроссмейстером, т.е. великим магистром, захват Мальты был представлен послами Лондона в Петербурге как оскорбление, нанесённое лично российскому монарху.
Пришедший в Средиземное море с русско-турецкой эскадрой адмирал Фёдор Фёдорович Ушаков формально был союзником контр-адмирала Нельсона, но нормальное взаимодействие у них не сложилось. Английские политики и Нельсон рассчитывали, что русские помогут им решить собственно британские проблемы – в частности, присоединятся к блокаде Египта и Мальты. Ушаков же избрал иные приоритеты. В первую очередь он решил освободить от оккупантов греческие Ионические острова, христианское население которых симпатизировало русским. В феврале 1799 г. он взял штурмом французскую крепость на острове Корфу. Это всерьёз обеспокоило Нельсона: к патриотическим соображениям (британцы тоже «положили глаз» на Ионические острова) примешивалось банальное чувство ревности к чужой воинской славе. Не к чести национального героя Англии надо сказать, что он в конце 1798 г. фактически самоустранился от участия в военных действиях. После эвакуации королевской семьи из Неаполя Нельсон, послав часть своих судов к Мальте, безвылазно сидел на Сицилии, предпочитая палубе корабля спальню своей любовницы. И вдруг идиллия прерывается известием о грандиозной победе русского флотоводца!
Нельсон подумал, что Ушаков может теперь, покончив с Корфу, попытаться «увести у него из-под носа» ещё и Мальту. Он поспешно написал Фёдору Фёдоровичу письмо с просьбой помочь в освобождении Неаполя. Ушаков предпочёл дождаться инструкций из Петербурга и ограничился отправкой в итальянский порт Бриндизи нескольких судов с десантом из 570 человек под командованием Григория Белли. Этот десант, присоединившись к небольшим силам роялиста кардинала Руффо, в мае-июне 1799 г. разбил итальянские республиканские войска и принудил неаполитанский гарнизон к капитуляции на достойных условиях. Узнав об этом, жаждавшая мести супруга Фердинанда IV Каролина пришла в ярость, а Эмма Гамильтон стала, между прочим, к тому времени лучшей её подругой. Короче, Нельсон немедленно вышел со своей эскадрой в море. На флагманском линкоре вместе с контр-адмиралом плыли Гамильтоны, король Фердинанд с супругой и вся тамошняя дворцовая камарилья.
Придя в Неаполь, Нельсон заявил, что кардинал Руффо не имел права принимать капитуляцию противника, и демонстративно отказался выполнять заключённый с французами и республиканцами договор. С санкции флотоводца возвратившиеся монархи и их приверженцы учинили в городе и его окрестностях кровавую бойню. Пленных французов, республиканцев и просто подозревавшихся в сочувствии к ним хватали, расстреливали, вешали, даже сжигали живьём. Многие подверглись перед казнями очень изощрённым пыткам. Среди жертв террора преобладали, между прочим, не сражавшиеся против роялистов мужчины, а женщины, дети и старики. Точно неизвестно, сколько было убито тогда людей, но по прикидкам историков, никак не менее 40 тысяч. Имущество и деньги умерщвлённых немедленно конфисковывались королевскими чиновниками – так что чем больше людей лишались жизней, тем богаче становились Фердинанд и Каролина.
К несчастью, матросы и солдаты Нельсона не остались в стороне от этих зверств. Их командующий сам подал им пример, повесив на рее фрегата «Минерва» неаполитанского адмирала Франческо Караччиоло. Последний был виноват лишь в том, что, желая сохранить маленький флот своего государства, принял предложение республиканских властей формально встать во главе этого флота.
Многие историки задавались потом вопросом: что случилось в 1799 г. с Горацио Нельсоном? Почему склонный до этого к джентльменскому обхождению с побеждённым противником моряк неожиданно стал таким кровожадным? Высказывались предположения о психологических и даже психиатрических причинах его действий, о кратковременном помешательстве... В последней гипотезе есть доля истины, только причину этого «помешательства» следует, по-видимому, искать не там, где это обычно делается. У неё есть имя – Эмма Гамильтон. Одержимость Нельсона своим чувством делала его послушным инструментом в руках этой женщины – как было отмечено, дружившей с таким монстром в юбке, как Каролина Неаполитанская. «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты»? Именно так: по степени жестокости и неразборчивости в средствах Эмма не уступала своей венценосной подруге. По воспоминаниям современников, леди Гамильтон сама присутствовала при многочисленных казнях, наблюдая за происходившим с любопытством и... удовольствием. А Нельсон, как 14-летний дурак, смотрел на неё с обожанием и продолжал ей угождать, даже когда совершенно раскрылась её подлинная сущность!
Часто приходится читать, что страстная любовь флотоводца порождала многочисленные сплетни и пересуды и в итоге оттолкнула от него многих старых его друзей исключительно из-за вопиющей, по понятиям высшего английского общества, неблагопристойности его поведения. Открыто жить с чужой женой, да ещё с женщиной, имевшей дурное прошлое – кошмар, да и только! Любители утверждать и повторять подобное не знают или не хотят вспоминать, что представляла собой леди (?) Эмма не в юности, а в 1798 – 1800 годах – и во что она превратила победителя испанской эскадры и французского флота. Но и то, и другое было прекрасно известно современникам Нельсона, ненавидевшим «эту женщину Гамильтон»[1] вполне заслуженной ею ненавистью.
Следует также отметить, что из-за инспирированной любовницей «зацикленности» на проблемах Неаполитанского королевства Нельсон пренебрегал своими прямыми служебными обязанностями. Он не уделял должного внимания Мальте и даже отказался выполнить приказ заместителя главнокомандующего британским Средиземноморским флотом лорда Кейта об отправке нескольких линейных кораблей к острову Минорка, где ожидалось нападение французов. Кроме того, пока британский контр-адмирал помогал Фердинанду и Каролине заливать кровью их столицу, французский флот выбрался из Тулона и ушёл в неизвестном направлении. От трибунала Нельсона спасли не столько написанные им в Адмиралтейство, лично 1-му лорду графу Спенсеру и наследному принцу Уильяму оправдательные письма, сколько отказ противника от попытки захвата Минорки. Дело кончилось упрёками со стороны Адмиралтейства и командующего Средиземноморским флотом, т.е. Джервиса. Они указали Нельсону на неграмотность его действий: в то время британский флот доминировал на Средиземном море, и для помощи неаполитанским роялистам не было необходимости использовать всю эскадру: хватило бы и двух, максимум трёх кораблей. Из письма лорда Кейта своей сестре видно, что он отлично понимал истинную подоплёку такой заботы своего подчинённого о монархах маленького итальянского государства:
«Получил послание от лорда Нельсона из Неаполя. Его отношения с леди Гамильтон и тщеславие дошли до абсурда. Хотелось бы, чтобы он отбыл домой – и она тоже».
В августе 1799 г. Наполеон и несколько верных ему человек умудрились на коммерческих парусниках незаметно проскользнуть мимо блокировавших побережье Египта британских морских патрулей. Прошло 3 месяца, и вернувшийся в родную страну Бонапарт провозгласил себя первым консулом, т.е. фактически диктатором Франции.
А расправы над республиканцами в Неаполе прекратились с прибытием туда эскадры Ф.Ф.Ушакова. Тот, видя, что Нельсон не спешит со взятием Мальты, стал сам готовиться к штурму островных укреплений. Но император Павел I, разозлившись на английских политиков и военачальников за их непоследовательность и чинимые русским исподтишка препоны, разорвал военный союз с Великобританией и приказом отозвал свой флот из Италии. Получив данный приказ, Ушаков увёл корабли на Корфу, а в октябре 1800 г. вернулся с ними в Севастополь.
Незадолго до этого, в сентябре 1800 г., столица Мальты Ла-Валетта была, наконец, взята, но не самим Нельсоном, а служившим под его началом капитаном Александром Боллом. Лорд Спенсер отправил бывшему герою войны, а теперь скорее (если бы только!) герою-любовнику два письма, вежливо, но недвусмысленно намекавших на то, что Нельсону пора покинуть Средиземное море. Тот уже видел себя преемником заболевшего графа Сент-Винсента, то бишь Джервиса, но был обманут в своих ожиданиях: должность главнокомандующего Атлантическим флотом получил лорд Кейт. В Англию Нельсон выехал вместе с забеременевшей Эммой и её законным мужем.
В Лондоне практически никто не сомневался, что Эмма ждёт ребёнка не от 70-летнего сэра Уильяма. Но хотя брак Нельсона с леди Френсис (Фанни) к тому времени де-факто уже распался, расторгнуть его юридически было нелегко. Согласно утверждённому в 1798 г. Палатой лордов британского Парламента своду правил и положений, желающим развестись надлежало пройти, как минимум, через 3 инстанции. Сначала им было необходимо получить разрешение особого церковного суда; потом мужчине, если имел намерение жениться повторно, следовало добиться согласия палаты лордов, где при положительном результате обсуждения принимался отдельный билль; а после всего этого своё слово говорил уже обычный светский суд. Процедура была, естественно, утомительной и очень дорогостоящей; поэтому Фанни и её муж не решились через неё пройти. Родившаяся 29 января 1801 г. девочка официально считалась ребёнком сэра Уильяма. Эмма дала ей имя Горация и, по уверениям очевидцев, Нельсон всегда и всюду носил с собой как портрет любовницы, так и портрет дочки.
С её рождением и последовавшим за ним окончательным разрывом отношений счастливого отца с законной супругой, от контр-адмирала отвернулись ряд симпатизировавших ему лиц из высшей военно-морской иерархии, в том числе ставший 1-м лордом Адмиралтейства Джон Джервис. Старик очень тяжело переживал скандалы, постоянно вспыхивавшие вокруг имени Нельсона, полагая, что тот своим затянувшимся и вышедшим за всякие приемлемые границы любовным приключением не только запятнал собственную честь, но и бросил тень на всех офицеров флота Его Величества.
Измученный неурядицами в личной жизни и обиженный обструкцией со стороны коллег и высшего света, Нельсон опять стал проситься в море. Он, конечно, имел в виду Средиземное, но лорд Кейт и слышать не хотел о таком подчинённом. Поэтому Адмиралтейство решило услать самого известного флотского скандалиста на Балтику, где у Соединённого Королевства к тому времени появилась новая «головная боль». Раздражение Павла I, вызванное политическими махинациями британцев и австрийцев в войне против Наполеона Бонапарта (особенно отказом отдать России обещанную Мальту) вылилось в заключение русским императором военного союза с Францией. К этому союзу быстро присоединилась Дания, сильно тяготела к нему и Швеция. Возникла угроза совместных действий флотов трёх балтийских государств против британцев в Северном море. Датские и норвежские корабли (эти 2 страны были тогда в унии) уже начали мешать осуществлявшейся Королевским флотом блокаде французской морской торговли.
1 января 1801 г. Нельсону было присвоено звание вице-адмирала. На Балтийское море его командировали в качестве заместителя командующего северной эскадрой Гайда Паркера.
Узнав о приближении врага, датчане выстроили свои корабли в повёрнутую к югу линию в проливе Эресунн восточнее Копенгагена и подготовили к бою орудия правого борта, т.е. взяли под прицел фарватер пролива. Британцы воспользовались северным входом в Эресунн и, пройдя рядом с восточным берегом, развернули свои суда. 1 апреля в 10 утра они начали маневрировать в проливе. Сильные течения, большое количество песчаных отмелей и интенсивный огонь датских береговых батарей создавали трудности, которые Паркер счёл чрезмерными - и приказал отступать. Нельсон прославил себя тем, что, когда на корабле командующего подняли флаги, сознательно приложил подзорную трубу к своему невидящему глазу. «Отставить атаку..., - сказал он. - Чёрт возьми! ... У меня всего один глаз – у меня есть право иногда быть слепым...» Вопреки сигналу, который он якобы не разглядел, младший флагман приказал своей эскадре атаковать. Его примеру последовали капитаны остальных кораблей. Результатом стал бой, кончившийся 2 апреля 1801 г. разгромом датчан.
Нельсон ещё раз убедился, что победителей не судят. Он не только не был наказан за неподчинение распоряжению своего начальника, но и получил титул виконта Хилборо.
В октябре 1801 г., после окончания войны на Балтике, Нельсон уехал в английское графство Суррей, где тихо жил какое-то время в поместье Мертон с супругами Гамильтонами. Сэр Уильям скончался в апреле 1803 г.
Все описанные в данной главе события происходили без участия линкоров «Виктори» и «Сантисима Тринидад».
К концу 1797 г. «Победа», командиром которой официально был лейтенант (!) Дж. Рикман, уже довольно долго «безвылазно» стояла в Чатэме. Эксперты Адмиралтейства признали судно негодным к службе в качестве боевого (линейного) корабля, и в декабре 1797 г. вышел приказ о переоборудовании его под плавучий госпиталь для раненых военнопленных.
Но случилось так, что 8 октября 1799 г. недалеко от Чичестера потерпел крушение – сел на мель на пути назад в Портсмут после выполнения задания по эскортированию шедшего в Лиссабон каравана – линейный корабль «Импрегнабл» (HMS Impregnable - «Неприступный»). Снять судно с мели не удалось, и оно прямо там было разобрано на стройматериалы. Теперь в Королевском флоте ощущалась нехватка кораблей 1-го ранга, и лорды Адмиралтейства вспомнили о «Виктори». Решено было отремонтировать старый линкор и вернуть его в строй действующих HMS.
К работам приступили в 1800 г, но по мере их развёртывания стали выявляться всё новые и новые неполадки и недостатки первоначального проекта. В результате запланированный капитальный ремонт постепенно превратился в полномасштабную реконструкцию. По первоначальным оценкам, стоимость работ должна была составить 23 500 фунтов стерлингов; фактически восстановление «Виктори» обошлось казне в 70 933 фунта. Были прорезаны дополнительные орудийные порты для четырёх пушек, добавленных к ста имевшимся. Пороховой погреб обили изнутри медью, мачты и носовую фигуру заменили; наконец, корпус, бывший прежде красного цвета, перекрасили, использовав охру, в чёрный с жёлтыми продольными полосами. Поскольку жёлтые полосы приходились как раз на горизонтальные ряды пушечных портов, их покрасили поначалу в тот же цвет, но потом сделали чёрными. Так появился тот узор на бортах парусных судов, который позже получил название «шахматная доска Нельсона». После 1805 г. он стал общим и обязательным для всех кораблей Королевского флота.
В 1803 г. с борта «Победы» убрали все 42-фунтовые орудия: на их места поставили 32-фунтовые.
Что до «Сантисимы Тринидад», то за 5 последовавших за боем у мыса Сент-Винсент лет она поменяла цвета дважды. Эти перемены были прямо противоположными произошедшим с «Виктори». Изначально корпус «Троицы» был как раз чёрно-жёлтым – типичная расцветка испанского военного корабля XVIII в. В 1797 г. обитая медными листами подводная часть «Сантисимы Тринидад» стала красной, а в начале нового, XIX в. весь корпус был перекрашен в сильно отличавшие судно от «собратьев по классу» зловещие красно-чёрные цвета.
Основная же трансформация коснулась 4-й непрерывной батарейной палубы, появившейся, как мы помним, ещё в 1795 г., но недоукомплектованной тогда артиллерийскими орудиями. Около 1802 г. количество пушек на этой (верхней) палубе было увеличено, что позволило довести общее их число до 140, а чуть позже – и до 144. Правда, новые орудия были малокалиберными, иначе их размещение на большой высоте сделало бы корабль совершенно неустойчивым. Но «Пресвятая Троица» и со 130-ю «стволами» справедливо считалась судном с самой мощной в мире артиллерией, а теперь такая репутация за ней закрепилась.
Приближался день третьей – и последней – встречи двух грозных линейных кораблей.
Продолжение см.:
__________________________________________________________________________________________
[1] «That Hamilton Woman» - название псевдоисторического, но очень неплохого с художественной точки зрения фильма, снятого в 1941 г. английским кинорежиссёром Александром Кордой. В ролях: Лоуренс Оливье (Нельсон), Вивьен Ли (Эмма Гамильтон) и др. Неаполитанские казни в этой красивой мелодраме, естественно, не показаны и даже не упомянуты.