Татьяна Семёнова обернулась и в последний раз посмотрела на серое здание колонии, обнесённое высокой оградой со сторожевыми вышками. Сквозь мутную пелену раннего туманного утра на верхних площадках угадывались тёмные фигуры часовых и их лохматых спутников, сторожевых овчарок. Воздух был тяжёлый, сырой, промозглый, будто наполненный невидимыми каплями дождя, повисшими в липкой взвеси. И без того мрачное пробуждение дня эта вязкая сырость делала ещё тяжелее.
Таня поспешно отвела взгляд от угрюмых стен. Глубоко вдохнула холодный влажный воздух, передёрнулась и быстрым шагом направилась в сторону автобусной остановки.
Обычному человеку трудно представить, что чувствует тот, кого только что посадили: страх,ющая горечь, полная неопределённость и полное отсутствие хоть какой-то возможности что-то изменить. Всё это превращает новичка-заключённого в идеальную жертву для тех, кто уже не первый раз отбывает срок и кому терять, по сути, нечего. Какими бы высокими идеалами ни жил человек, особенно молодая девушка, несколько лет за тюремной оградой неизбежно оставляют свой особый, ни с чем не сравнимый след.
Один только Бог знал, через что пришлось пройти Татьяне за эти годы, когда у неё не было ни поддержки, ни опоры снаружи. Жизнь в тюрьме сама по себе тяжёлая, но в женской колонии, да ещё и без близких людей, Татьяне приходилось буквально жить настороже. Соседки по камере, узнав, по какой статье она оказалась за решёткой, то и дело пытались втянуть её во внутренние тюремные афёры, подсовывали мутные схемы, намекали, что надо "уметь жить". Семёнова упорно отказывалась, за что и получала по полной: и подлянки, и открытые стычки, и унижения.
За время отбывания срока она переписала, казалось, половину страны. Письма, жалобы, ходатайства – только государственных инстанций у неё набралось штук пять-семь, не меньше. Сколько бумаги ушло на прошения о помиловании, на попытки добиться сокращения срока – можно было целый шкаф этими листами забить. Но всё было тщетно. Будто кто-то невидимый и очень упорный принципиально не позволял Тане опротестовать приговор. То апелляция "терялась" в дороге, то "вдруг" оказывалось, что документы заполнены неправильно, и всё нужно начинать сначала.
В какой-то момент девушка поняла: условно-досрочного ей не дождаться. Сил бороться с этой машиной уже не было. Она решила одно – досидеть свой срок тихо, незаметно, лишь бы дожить до дня освобождения и выйти живой.
Мысленно пробегая все эти ужасы и тревоги, которые сопровождали её каждый день в тесной камере, Татьяна ускорила шаг. Она отлично понимала: после освобождения встречать её будет некому. Никаких иллюзий на этот счёт она себе не строила. Как всегда, Таня оставалась один на один с внешним миром и с тем хаосом, что творился у неё внутри.
И всё-таки этот мир теперь хотя бы давал ей право самой решать, что делать дальше. Больше никаких подъёмов и отбоев по звонку, никаких построений, перекличек и обязательных норм труда до темноты в глазах, до ломоты в спине у швейной машинки в цеху.
Погружённая в мысли, она не сразу услышала, что её зовут:
- Таня! Танюшка Семёнова!
Она остановилась и нехотя посмотрела в сторону дороги. У обочины стоял припаркованный маленький полуспортивный автомобиль ярко-красного цвета с откидным верхом. Водительское окно было приоткрыто, и из машины ей отчаянно махала кудрявая, миловидная девушка в красной кожаной куртке.
Таня всмотрелась внимательнее. На миг ей показалось, что она уже где-то видела эту эффектную блондинку, но вспомнить, где именно, не получалось. Светловолосая красотка тем временем продолжала махать рукой и улыбаться. Поняв, что Семёнова не реагирует, девушка решительно вылезла из машины, явно рискуя промочить начищенные лаковые сапожки.
Когда блондинка подошла ближе, бывшая арестантка наконец узнала в ней подругу из прошлой, ещё "дотюремной" жизни. Лицо Татьяны озарила улыбка, а в душе стало чуть теплее.
- Куликова... Дашка... Господи, не верится! - выдохнула Таня и с радостью обняла подругу.
Дарья Куликова оказалась единственным человеком, который не забыл, что именно сегодня Татьяну выпускают, и решил встретить её, чтобы та не торчала в промозглом дожде в ожидании автобуса.
- Ох, думала, совсем меня забыла, - улыбнулась Даша. - Зову-зову, машу руками, а она стоит, как неродная. Пришлось самой вылезать, сапоги мочить.
- Конечно, узнала тебя, ещё бы, - засмеялась Таня. - Просто в голове не сразу уложилось. Я-то тебя брюнеткой помню, Кармен прямо. А сейчас глянь на себя: настоящая Мэрилин Монро.
Дарья махнула рукой:
- Нашла тоже сравнение, Монро... Ладно, хватит, замёрзнем тут под этой сыростью. Бежим в машину, довезу тебя домой. По дороге все наши местные новости расскажу.
Через пару минут девушки уже летели по трассе, с каждым километром оставляя всё дальше ненавистные стены колонии. Тане было нелегко сдерживать эмоции рядом с звонко смеющейся, светящейся от счастья Дашей. Но она прекрасно понимала: подруга не виновата, что все эти годы жила полной, нормальной жизнью, пока сама Татьяна почти в буквальном смысле угасала в запертой камере.
Стоило отдать Дарье должное: ни одним словом, ни одним жестом она не дала понять, что стесняется или презирает Таню за её прошлое. Напротив, в разговорах очень аккуратно обходила тему колонии, пытаясь вести себя так, словно перед ней просто хорошая подруга, с которой они давно не виделись. Не "свежевышедшая" зэчка, а та самая Танька с первого курса.
- А помнишь, наш Версаев-то, программист? - хихикнула вдруг Даша, ловко обгоняя фуру. - Так и остался лопух лопухом. Ему ж недавно такую работу предложили в конкурирующей фирме, просто мечта. Зарплата космическая, плюс переезд в другую страну. Нью-Йорк, представляешь? Квартиру служебную обещали, перелёт, всё за их счёт. Миллионером мог стать, а он им: "Не поеду. Мне и дома хорошо". Ну не идиот ли?
- А... Да, лопух, конечно, - рассеянно пробормотала Татьяна. Слова проходили мимо сознания. Серый пейзаж за окном, мягкий ход машины действовали убаюкивающе, она снова погружалась в себя.
- Слушай, Даш, - спустя минуту тихо спросила она, - а ты сама как? Наверное, уже замуж вышла? Лёва как? У вас же с ним такая любовь была...
Лицо Дарьи резко помрачнело. Плечи поникли. Только пальцы, украшенные золотыми кольцами, крепче сжали руль.
- Лев... А что Лев? - ледяным тоном процедила она. - Нашёл себе богатую кошёлку лет на десять старше и свалил к ней. Сейчас, наверное, в масле купается. Она у него адвокат известный, денег куры не клюют. Куда уж мне, со своей экономикой.
Татьяна встрепенулась и положила ладонь на руку подруги.
- Даш, прости, я не знала. Ты же мне ничего не писала...
- А что тут писать? - горько усмехнулась та. - Про его постоянные измены? Про то, как я ему котлеты в контейнер складывала, чтобы язва не обострилась... Фу, самой от себя тошно. Представляешь, Таня, я из-за него в блондинку перекрасилась. Думала, стану такой же "стильной и внезапной", как эта белобрысая мымра, и Лёвушка ко мне вернётся. Наивная дурочка. Не вернулся. Видно, у той ведьмы перекись лучше.
По щеке Дарьи тихо скатилась одна-единственная слеза. Татьяне на миг показалось, что подруга сейчас расплачется, но та только нервно дёрнула худеньким плечом. Помолчали. Потом обе вдруг прыснули и негромко рассмеялись. Напряжение немного спало: у Даши – от завистливой боли, у Тани – от своих собственных сожалений.
Когда они успокоились, Татьяна предложила:
- Давай ко мне поедем. Вина возьмём, отметим моё возвращение в этот ваш "светский мир". Что нам теперь, всех ненавидеть?
Глаза Дарьи заметно оживились. Идея ей явно понравилась.
- Только вот что, Семёнова, - прищурилась она. - Я же за рулём, потом домой не доеду. Ночью такси вызывать как-то страшновато.
- Ничего страшного, переночуешь у меня. Какие проблемы? Ну давай хоть один день проведём вместе, как раньше. Очень прошу.
Блондинка ещё немного поколебалась, но в конце концов сдалась:
- Ай, ладно, Семёнова. Только сначала в магазин. Одно вино – скучно. Давай сразу и обед, и ужин праздничный устроим.
Таня улыбнулась. На короткий миг ей показалось, что она и вправду может снова стать счастливой – как в прежние, такие уже далёкие студенческие годы.
Четыре года назад Татьяна и Дарья вместе окончили престижный столичный университет, получив дипломы экономистов. Познакомились они ещё на первом курсе: обе тихие, обе старательные, но при этом совершенно разные. Татьяна – немногословная, часто молчаливая, собранная. Даша – скромная, но готовая разговаривать обо всём на свете. Понять друг друга им оказалось удивительно легко.
Они готовились к экзаменам вместе, выручали друг друга с конспектами, часами торчали в библиотеке, а потом так же дружно могли сбежать на пирожное и кофе. Развлекались, как нормальные студентки, но за рамки приличий не выходили. В итоге обе дошли до выпуска с ясной головой и красным дипломом, что многократно увеличивало шанс найти достойную работу.
Так и вышло. Сразу после университета Татьяна и Дарья приступили к поискам. Опыт реальной отчётности и финансов у них был минимальным, но отлично защищённые практики в нескольких крупных компаниях, сотрудничавших с вузом, сыграли свою роль. Вскоре подругам повезло устроиться в одну и ту же фирму. Даша стала финансовым аналитиком, а Татьяне предложили должность менеджера по торговым связям.
Работа оказалась непростой, но интересной. Женщина, которая передавала Татьяне дела, уходила по состоянию здоровья, однако согласилась первый месяц быть наставницей, чтобы стажёр не утонула в бумагах. Именно она открыла перед Татьяной всю кухню квартальных отчётов, ежемесячной статистики продаж и общения с крупными клиентами.
Торговая компания, куда попала Семёнова, занималась закупкой и перепродажей брендовой бытовой техники класса люкс крупным ритейлерам. Покупать её могли далеко не все – цены кусались. Таня отлично понимала ответственность, лежащую на её должности, и старалась выполнять максимум из того, что требовало руководство. Коллектив принял молодого специалиста довольно быстро. Зарплата росла: всего за полгода она почти удвоилась. А вместе с этим оставалась и дружба с Дашей: в перерывах между совещаниями и планёрками они всё так же выскакивали в небольшое кафе напротив офиса, пили по чашке кофе с пирожным и делились новостями.
Казалось, жизнь складывалась для Татьяны идеальным образом: интересная работа, высокая зарплата, надёжная подруга. Всё, о чём может мечтать молодая образованная девушка в мегаполисе.
Но в этой бочке мёда была и своя ложка дёгтя. Звали её Анатолий Викторович Быков, заместитель директора.
Быков и Семёнова не понравились друг другу с первой встречи. Когда Татьяну, ещё стажёрку, привели в офис и представили руководству, невысокий, болезненно полный мужчина с начинающейся лысиной и липкими чёрными глазками, напоминающими глаза дикого кабана, смотрел на неё с плохо скрываемым презрением и ощущением собственного превосходства.
Быков был женат на дочери крупного чиновника, замминистра торговли, и очень этим гордился. Считая себя "белой костью", он был искренне уверен, что имеет право вмешиваться в судьбу любого человека, унижать, приказывать, "учить жизни".
Как только директор и остальные руководители вышли в коридор, Анатолий Викторович решил, что момент удачный. Он будто невзначай прошёл мимо стола Тани, грубо схватил её за руку и притянул к себе.
- Ты только не радуйся раньше времени, девонька, - прогудел он ей в ухо тягучим, неприятным голосом. - Думаешь, тебе тут доверят серьёзную работу? Птицей высокого полёта станешь, всё контролировать будешь? Чёрта с два. Будешь либо девочкой на побегушках в моём отделе, либо... когда я захочу. Поняла?
- Да что вы себе позволяете? - возмутилась Татьяна. - Я пришла сюда работать менеджером и собираюсь выполнять ровно то, что потребуют мои начальники. И уберите от меня руки, вам не стыдно?
Быков тихо, мерзко усмехнулся.
- Так ты ничего не поняла, Семёнова. Твоё начальство теперь я. Это мне ты будешь сдавать отчёты, а я скажу, что и где в них исправить, чтобы это было удобно мне... ну и компании, разумеется.
Он отпустил её руку и, явно наслаждаясь произведённым эффектом, вышел в холл.
Таня осталась стоять, как громом поражённая. Она понятия не имела, как воспринимать сказанное. Пойти сейчас к директору и жаловаться? Но кого поверят: замдиректору, который приносит фирме бешеную прибыль, или вчерашней студентке, проработавшей всего несколько часов? Рисковать увольнением в первый же день она не решилась. В тот момент Татьяна решила хотя бы одно: с Быковым нужно быть максимально осторожной.
Первые отчёты проходили относительно спокойно. Заместитель директора, подписывая документы, только многозначительно посмеивался, но вслух ничего лишнего не позволял. Поводов обвинить его в чём-то конкретном он не давал.
Но спустя какое-то время Таня начала замечать странности: цифры в отчётах "плыли", суммы по счетам не сходились, объёмы продаж неожиданно "корректировались". Однажды она не выдержала и пришла к Быкову в кабинет.
- Анатолий Викторович, - спокойно, но твёрдо начала Татьяна, - я вижу, что вы ведёте какую-то свою игру. Ошибки в отчётах повторяются из раза в раз, они не случайны. По вашим правкам компания теряет серьёзные деньги, а поставщики оказываются обманутыми. Если вы не прекратите эту незаконную, в рамках фирмы, деятельность, я буду вынуждена доложить обо всём нашему руководству. И пусть уже они решают, как быть дальше.
Быков откинулся в огромном кожаном кресле, которое он специально выписал с мебельной фабрики в Вашингтоне. Кресло было из лимитированной коллекции и стоило баснословно дорого, но платил, разумеется, не он – на то и зять замминистра торговли.
Он долго сверлил Татьяну взглядом, а она, напротив, смотрела холодно и прямо. Сейчас она была не просто менеджером, а профессионалом, отвечающим за свой участок работы и не желающим покрывать махинации.
- Семёнова, ты ничего не путаешь? - наконец заговорил он, голосом, в котором смешались яд и насмешка. - Ты всего лишь менеджер, пешка. А я, между прочим, фигура покрупнее. Что ты хочешь своим доносом? Поверят тебе, девчонке с окраины? И уволят меня, который пятнадцать лет приносит акционерам прибыль?
- В том-то и беда, - спокойно парировала Татьяна, - что прибыль у вас, по сути, только на бумаге. В реальности фирме грозит разорение. Вы не только выкачиваете деньги из компании, но и прикрываетесь "оптимизацией", чтобы директору было труднее заметить проблему.
Глаза Быкова налились кровью.
- На самом деле, - начал он, нависая над столом, словно бык перед броском, - тебе бы стоило сейчас заткнуться, поставить подпись, где я сказал, и забыть обо всём, как о кошмаре.
- Я больше не буду подписывать ни одной липовой бумаги, - твёрдо ответила Таня. - Без подписи старшего менеджера эти документы никуда не уйдут. Делайте, что хотите.
Казалось, ещё немного – и из его ноздрей пойдёт пар.
- Я бы на твоём месте подумал, Семёнова, - процедил он. - Иногда человек даже представить не может, что его ждёт за тот или иной "проступок".
- Единственный мой "проступок" в том, - не уступала Татьяна, - что я слишком долго молчала о том, что вы творите за спиной директора.
- Последнее предупреждение, Таня, - сорвался на крик Быков. - Могла бы и по-хорошему... Ну хочешь, будем делить. Дам тебе процент от прибыли. Двадцать? Тридцать? Сорок тысяч? Надо же иногда отщепнуть от своего счастья ради общей выгоды.
- Вы понимаете, что предлагаете мне сейчас? - удивлённо спросила Татьяна. - Вам повезло, что у меня с собой нет диктофона. На моём месте кто-нибудь другой уже давно бы использовал этот разговор против вас.
- Так чего ты хочешь, Семёнова?! - рявкнул он, окончательно потеряв самообладание.
- Я хочу, чтобы вы перестали подменять настоящие отчёты липовыми, - отчётливо произнесла Таня, - и сами рассказали директору, что происходит с компанией. Больше мне от вас ничего не нужно, Анатолий Викторович.
Мужчина минуту молча смотрел на неё, а затем вдруг громко расхохотался. Грубый, глубокий смех словно заполнил кабинет.
- Дура, Господи, какая же ты дура, Семёнова, - выдохнул он. - У тебя был шанс. А теперь... Пошла отсюда.
- Что? - растерялась Таня.
- Пошла вон, я сказал! И чтоб я твою жалкую задницу в компании больше не видел!
Татьяна с трудом сдерживала слёзы, но вслух произнесла только:
- Вы не имеете права меня увольнять. Не вы меня принимали.
- Ах так?.. Тогда я за себя не ручаюсь.
Он схватил со стола тяжёлый степлер и, не стесняясь, метнул его в девушку. Татьяна в последний момент выскользнула за дверь. Ещё чуть-чуть – и металлическая туша угодила бы ей в голову.
Дрожащая от злости и страха, она быстро сложила в сумку свои вещи и почти бегом выбежала из офиса. Рабочий день был в самом разгаре, но ей необходимо было привести мысли в порядок и подготовить те немногие доказательства, которые она успела собрать тайком: фотографии подлинных и "исправленных" отчётов, где было видно, как менялись цифры по инициативе замдиректора.
Взяв такси, Татьяна помчалась домой. В голове был только один план: за вечер всё систематизировать и на следующий день договориться о встрече с генеральным директором. В эти свои планы она не стала посвящать Дарью: у той в отделе всё было относительно спокойно, и втягивать подругу в подобную историю Тане не хотелось. Если ей не поверят, отвечать за последствия придётся одной.
Только воплотить план в жизнь она так и не успела. Быков оказался гораздо хитрее и быстрее.
Имея доступ ко всем документам и электронным версиям договоров, подписанных рукой Татьяны, заместителю директора не составило труда провернуть комбинацию так, будто это Семёнова последние месяцы потихоньку обкрадывала основные счета фирмы. Аккуратно подогнанные накладные, "нужные" суммы, искусно замаскированные проводки – и картина готова.
В тот же день он не только "доложил" руководству о "махинациях" сотрудницы, но и сам вызвал полицию, любезно указав адрес "преступницы".
Вечером за Татьяной пришли. Сначала камера предварительного заключения, затем подозрительно скорое следствие, где явно чувствовалась чья-то влиятельная рука, и, наконец, суд. Тот самый, где девушку приговорили к четырём годам лишения свободы за экономические хищения в особо крупном размере.
Судьба Татьяны Семёновой на ближайшие годы была решена.
Для неё это стало настоящим ударом. Даже в сложных обстоятельствах она всегда старалась держаться и надеяться на лучшее. Но ни в одном кошмарном сне не могла представить, что однажды окажется в тюрьме.
Четыре года в колонии показались ей кромешным адом. Ещё будучи арестанткой, она пережила ломку привычного мира: все новые знакомые из офиса быстро исчезли, сделали вид, что никогда её не знали. От всех прежних, проверенных временем друзей у Тани осталась только Dаша. Лишь Дарья регулярно писала ей письма и дважды добилась очных свиданий за всё время отсидки. За это Татьяна была судьбе искренне благодарна: хоть кто-то в её жизни оставался по-настоящему родным.
В собственной семье такого тепла у неё никогда не было. Сколько себя помнила, Таня считала себя сиротой. Мать, школьный библиотекарь, умерла очень рано от воспаления лёгких, когда девочке было всего пять. Отца она не знала. Ходили слухи, что отец – директор той самой школы, где работала её мама, но проверять эти разговоры Татьяна никогда не хотела.
После смерти матери она попала в детский дом, где и прошли её детство и юность. Сразу после выпуска поступила в университет, сама пробивая себе дорогу.
И вот теперь, после четырёх лет колонии, она снова сидела рядом с единственным близким человеком – Дашей – уже в своей маленькой квартире, доставшейся ей по наследству от матери, как только Тане исполнилось восемнадцать.
Татьянина двушка была скромной, но уютной. На крошечной кухне они заранее постелили праздничную скатерть, поставили бутылку вина, пару бокалов и простую керамическую посуду с весёлым рисунком разноцветных птичек. Даша резала вымытые овощи для салата, а Таня возилась у плиты, поджаривая в яйце с пряностями пикантные тосты.
Обрабатывая ломтики хлеба, Татьяна мысленно уже пыталась представить, как ей теперь придётся возвращаться в нормальную жизнь. Первый и главный вопрос – работа. Она прекрасно понимала: с репутацией "сиделицы", да ещё по финансовой статье, о прежней профессии экономиста можно практически забыть. Но на что-то жить всё равно нужно. Значит, придётся выбирать что-то куда менее престижное.
Когда стол был накрыт, девушки откупорили бутылку. Алое вино мягко зазвенело в хрустале.
Даша подняла палец, призывая подругу обратить внимание, и торжественно произнесла:
- Танюш, мучить тебя долго не буду, понимаю всё, что ты пережила. Но сказать хочу одну важную вещь. Тебя не было рядом очень долго. Но, как бы ни сложилось, мы с тобой останемся подругами. Я очень хочу, чтобы сейчас, в своей новой жизни, ты смогла начать с чистого листа. Чтобы забыла обо всех подонках, которые довели тебя до этого. И чтобы знала: Даша Куликова всегда будет рядом и никому тебя в обиду не даст. Что бы в нашей сумасшедшей жизни ни происходило. Пью за твоё возвращение! Гип-гип... ура!
Она театрально взметнула бокал вверх, словно держала в руках не дешевый хрусталь, а древний кубок, из которого пили короли. В этом вся Даша: финансовый аналитик, но с настоящим актёрским талантом.
Когда они учились в университете, Таня не раз подбивала подругу пойти в студенческий театральный кружок, но врождённая скромность Дарьи так и не позволила ей выйти на сцену. Впрочем, куликова об этом не жалела, компенсируя себе "утраченные роли" громкими сценами для бывшего ухажёра Лёвушки.
- Ой, Дашка, ты как была артисткой, так и осталась, - смеясь сквозь слёзы, сказала Татьяна и крепко обняла подругу. - Спасибо тебе, родная.
Позже, когда вино сыграло, а напряжение немного ушло, Даша осторожно поинтересовалась:
- Танюш, ты не обижайся, если вопрос глупый, но всё-таки... Чем ты дальше-то заниматься собираешься?
Татьяна пожала плечами.
- Честно? Я сама ещё до конца не верю, что на свободе. Планы делать страшновато. Понимаешь, в одну реку дважды не войти. Кому нужна бывшая арестантка, да ещё с таким "послужным списком"? - она попыталась сгладить всё шуткой.
- Ситуация, скажем так, задумчивая, - протянула Даша, задумчиво жуя кусок банана.
- Я думала... - осторожно начала Таня. - Может, сначала устроюсь куда-нибудь попроще. Уборщицей в офис или на склад, ночной мойщицей посуды в кафе, сторожем на склад игрушек... Деньги всегда нужны.
Даша вдруг оживилась.
- Так, стоп. Никакой уборщицы, - решительно заявила она. - Ты себя не на помойке нашла. Я ж тебе одну вещь рассказать забыла. Не знаю только, как ты отреагируешь.
- Что ещё? - насторожилась Татьяна. - Говори уже.
Дарья наклонилась к ней и заговорщицки зашептала:
- Помнишь Карла Евгеньевича Самбурина? Нашего нового замдиректора, который пришёл на место Быкова? Добрейшей души человек. Так вот. У него есть друг-бизнесмен. Богатый, серьёзный мужик. И ему сейчас срочно нужна няня для сына. Мальчику три года, Денисом зовут. У ребёнка врождённая задержка в развитии, что-то пошло не так при родах. Мать, жена этого бизнесмена, умерла прямо в роддоме. Он остался один с малышом. И вот, предыдущей няне пришлось уйти по личным причинам, а ему теперь разрываться между домом и работой. Карл Евгеньевич и попросил меня поспрашивать знакомых. Я сразу о тебе подумала, но потом... закрутилась.
Татьяна, подперев руками подбородок, внимательно слушала. С одной стороны, предложение звучало заманчиво: работа в богатом доме, стабильный заработок. С другой – незнакомый бизнесмен, особенный ребёнок, да ещё круглосуточный присмотр.
- Спасибо, Даш, - тихо сказала она. - Но я не уверена, что справлюсь. Ребёнок – не собака и не кактус на подоконнике. Ещё и с особенностями. Тут особое образование нужно, опыт. А у меня... ничего такого нет. И потом, представь, что будет, если бизнесмен узнает обо мне правду. Это и на тебе тоже отразится. Не хочу так рисковать.
Дарья только усмехнулась.
- Таня, ну нельзя же так глубоко голову в песок закапывать. Во-первых, мы ему про тебя ничего не расскажем. Скажем, работала в сервисной службе, не устроили условия, ушла. Вряд ли он будет твою биографию дословно перепроверять. Тем более, если Карл Евгеньевич лично тебя порекомендует. А он, между прочим, высоко обо мне отзывался: "один из лучших сотрудников года" и всё такое. Во-вторых, никакого особенного образования от тебя не требуют. Там уже есть специалисты, логопед, психолог, врачи. Твоя задача – быть рядом, играть, заниматься с ребёнком, следить за ним. Главное – найти с Денисом общий язык. Всё.
Татьяна попросила немного времени на раздумья. Она понимала: на деле работа няней окажется куда сложнее, чем звучит в пересказе. К тому же уверенности в себе после четырёх лет колонии было немного.
- Подумай, конечно, - кивнула Даша. - Только недолго. Карл Евгеньевич говорил, что если за несколько дней никого не найдёт через знакомых, будет обращаться в агентство.
На этом разговор свернули и ещё почти до утра болтали о всяких мелочах. Потом легли спать.
Утром, проводив подругу, Татьяна сразу взялась за поиски работы. У ближайшего газетного киоска она купила целую стопку газет и журналов с объявлениями о вакансиях, устроилась поудобнее на старом мягком пуфе и принялась изучать предложения.
Выяснилось, что разнорабочие и подсобный персонал нужны везде: в офисы, магазины, торговые центры. Воодушевившись, Таня начала обзванивать те вакансии, где предлагали хоть немного приличную оплату. Должности она выбирала скромные и неприметные: мойщица витрин в магазине одежды, контролёр примерочных, уборщица в ресторане, ночной сторож на склад игрушек. Любой из этих вариантов её бы устроил.
Но реальность быстро остудила её оптимизм. Пока разговор ограничивался общими вопросами, всё шло прекрасно. Но как только её анкета уходила в службу безопасности, вскрывался факт судимости. После этого ответ был почти всегда один и тот же: "Вы нам не подходите, у вас недостаточно квалификации" или ещё обиднее: "Вакансия уже занята".
Несколько дней подряд Татьяна терпела отказ за отказом. Сдерживаться становилось всё труднее. И тогда она поняла: иного выхода нет.
Она набрала номер Дарьи.
- А должность няни ещё актуальна? - спросила прямо.
- Наконец-то! - радостно воскликнула подруга. - Я уже думала, ты так и не решишься. Повезло тебе, Танюшка. Карл Евгеньевич как раз собирался связаться с агентством. Я сегодня же ему напишу и попрошу рассмотреть твою кандидатуру в первую очередь.
На следующее утро за Татьяной приехал большой просторный автомобиль бизнес-класса. Водитель вежливо помог ей погрузить одну-единственную дорожную сумку и отвёз девушку за город, в коттеджный посёлок, где жил предполагаемый работодатель – Сергей Валерьевич Панов.
Через парадные двери огромного трёхэтажного дома её провели по красивому холлу и оставили ждать у двери кабинета в небольшом коридоре, напоминающем мини-галерею. На стенах висели натюрморты с цветами и фруктами, а между ними – нежные акварельные постеры, немного выбивающиеся из общего стиля.
- Ожидайте, пожалуйста, - вежливо пояснил дворецкий. - Сергей Валерьевич сообщит, когда можно будет войти.
Татьяна кивнула и присела на бархатную тёмно-красную тахту, которая здесь явно служила лавкой для посетителей. Дом впечатлял – словно дворец. Девушка нервничала. Ей казалось, что в этой роскоши она не будет смотреться, как бы ни старалась.
Наконец, над её головой раздалась негромкая трель: в динамике зазвонил колокольчик. Это был сигнал, что хозяин готов её принять. Таня осторожно приоткрыла дверь и шагнула внутрь.
Кабинет оказался просторным, оформленным в сдержанном скандинавском стиле: светлые деревянные панели на стенах, минимум мебели, широкий письменный стол. На всю стену тянулось панорамное окно во двор. Отсюда открывался вид на аккуратный парк с идеально подстриженными деревьями и искусственным озером в центре.
- Нравится? - раздался справа приятный бархатистый голос.
Таня резко обернулась. Перед ней стоял высокий темноволосый мужчина лет тридцати пяти. Стройный, подтянутый, с открытым лицом и доброжелательной улыбкой. Он смотрел ей прямо в глаза, будто пытаясь сразу разглядеть, что за человек перед ним.
Татьяна пару раз моргнула, успокаивая нервы.
- Непривычно, - честно сказала она. - Но очень красиво. У вас замечательный дом.
Щёки тут же вспыхнули, и она поспешила опустить взгляд.
- Благодарю, - мягко ответил мужчина. - Моя жена принимала самое активное участие в создании интерьера для каждой комнаты. К сожалению, её больше нет.
- Мне очень жаль, - тихо сказала Таня.
- Собственно, именно поэтому вы здесь, - неожиданно перевёл разговор он.
- Простите? - не поняла она.
- Сергей Валерьевич Панов, - представился хозяин, протягивая ей руку. - Как вы уже догадались. А вы – Татьяна Семёнова. Пришли претендовать на вакансию няни для моего сына. Вас рекомендовал Карл Евгеньевич Самбурин.
- Да, всё так, - почти машинально ответила Татьяна, пожимая его ладонь.
На секунду ей показалось, что земля уходит из-под ног. Панов по-прежнему доброжелательно улыбался, как будто прекрасно представлял, какое впечатление производил на женщин, особенно на таких растерянных, как она.
Он пригласил её сесть в глубокое кресло и начал задавать вопросы. Беседа длилась почти час. Спрашивал он о разном и иногда настолько странном, что Татьяна едва удерживала удивление: любит ли она мёд, какую музыку предпочитает, что последнее читала из современной прозы, как относится к детям с синдромом СДВГ.
Она старалась отвечать честно. Но когда дошло до просьбы рассказать о себе, сердце екнуло. Что она скажет? Что только пару недель, как вышла из колонии? Что из родных у неё – только одна подруга?
Семёнова мысленно приготовилась, что именно на этом этапе собеседование и закончится. Но Панов неожиданно сменил тему. Вместо расспросов о биографии он попросил её пройти за ним на второй этаж.
Открыв одну из дверей, он жестом предложил заглянуть внутрь. Татьяна вошла – и застыла. Перед ней была огромная детская.
Шкафы, полки, коробки – всё ломилось от игрушек. Плюшевые медведи, герои мультиков, световые мечи из фантастических фильмов, трансформеры, машиночки, куклы. Повсюду валялись детали дорогих конструкторов, в том числе Лего. По этим разбросанным фигуркам было видно: хозяин комнаты не слишком любит доводить сборку до конца.
Посреди этого игрушечного царства на пушистом ковре сидел мальчик и смотрел на стену. Там, на маленьком серебристом гвоздике, висела картина: юный пастушок и пять кудрявых белых овечек на фоне яркого синего неба и нежного лавандово-розового поля с прожилками свежей зелёной травы.
- Это его мать рисовала, незадолго до смерти, - вполголоса сказал Панов, уловив немой вопрос Татьяны. - Иногда он вот так сидит и по полдня не отрывается от этой картины.
- Это естественно, - осторожно ответила она. - Он тоскует по матери.
- Но он же её не помнит, - так же вполголоса возразил мужчина. - Жанна умерла прямо в родах.
- Ему не нужно помнить, - тихо сказала Таня. - Он чувствует, что у него была мать. Чувствует ту любовь, которую она испытывала к нему ещё тогда, когда он был всего лишь крошечной клеточкой. И чувствует, что этой любви сейчас не хватает. Отсюда и тоска.
Сергей Валерьевич внимательно посмотрел на Татьяну, кивнул, словно про себя утвердившись в чём-то.
- Спасибо за беседу, Татьяна, - неожиданно сказал он. - Вы приняты.
Она аккуратно прикрыла дверь детской и повернулась к нему.
- Вы серьёзно? - растерянно спросила она. - Просто по одному разговору решили, что я подхожу?
- А что в этом удивительного? - спокойно ответил Панов. - Вы сразу почувствовали, что происходит с моим ребёнком. Я даже толком не познакомил вас с ним, а вы уже увидели главное. Этой информации мне вполне достаточно.
Татьяна слабо улыбнулась. Ей не верилось, что она нашла работу и при этом ей не пришлось рассказывать о своём постыдном прошлом. Но один вопрос мучил её по-прежнему.
- Как я буду добираться к вам каждый день? - несмело уточнила она. - Всё-таки за город...
- Никак, - просто пожал плечами Сергей Валерьевич. - Вы переезжаете ко мне на весь срок действия контракта. Соберите вещи к завтрашнему утру.
Татьяна была ошеломлена, но условия приняла. На следующий день она уже въезжала в дом Панова и официально приступала к обязанностям няни Дениса.
Как и говорила Даша, Денис оказался замечательным мальчиком. Родовая травма давала о себе знать: он немного отставал в развитии от своих сверстников, временами плохо концентрировался, упрямился. Но это нисколько не делало его менее добрым.
Со всей детской наивностью он верил, что окружающие желают ему только хорошего, и сам относился ко всем с доброжелательностью. Капризничал редко. Но иногда на него накатывали приступы меланхолии: он мог часами сидеть, уставившись на картину пастушка с овечками, или обнимая мягкую игрушку, отказывался уходить из комнаты, показывая всем своим видом протест.
Поначалу мальчик относился к новой няне настороженно. Не хотел играть, не позволял прикасаться, разрешал это только пожилой экономке Наталье Юрьевне, которая ждала в доме давно. Она первые дни сама кормила Дениса и помогала Татьяне укладывать его спать.
- Ты с ним главного не делай, - наставляла экономка. - Не травмируй. Представь, каково ему, если каждые полгода в его жизнь приходит новая женщина, называющая себя няней. Он очень чуткий и ранимый, просто так к нему не подберёшься. Надо, чтобы он понял: ты не уйдёшь завтра.
Татьяна старательно следовала советам. Она не торопила события, терпеливо ждала, пока Денис привыкнет. Потихоньку стала читать ему сказки, выходить с ним гулять в парк, играть на мягком ковре в развивающие игры. Со временем мальчик перестал её отталкивать, уже не напрягался, когда Таня брала его на руки. Улыбался, когда она приходила будить его к завтраку.
Персонал дома относился к новой няне на удивление тепло. Все видели, как искренне она старается, как много сил отдаёт ребёнку, не требуя ничего взамен, и понимали: к Денису наконец попала "правильная" женщина.
Но далеко не все радовались её появлению.
Помимо хозяина с сыном и основного персонала, в доме время от времени задерживалась на несколько дней одна особа. Её называли дамой сердца Сергея Валерьевича – Инесса.
Впервые Татьяна столкнулась с ней ранним утром на общей кухне, куда иногда заглядывала за лакомством для Дениса. Длинноногая брюнетка в этот момент стояла перед открытым холодильником и лениво потягивала апельсиновый сок. Одета она была только в мужскую рубашку, явно принадлежавшую Панову. Больше на ней не было ничего.
Татьяна, увидев это, застыла от растерянности, затем собралась и как можно спокойнее сказала:
- Простите, но вы либо оденьтесь, либо выйдите. Здесь люди ходят. И Дениса скоро будить, кормить надо.
Инесса повернула к ней голову и посмотрела так, словно перед ней стояла не человек, а пылинка на полу.
- А ты кто у нас такая, малахольная? И что вообще делаешь в этом доме? - лениво протянула она.
Таня почувствовала, как внутри поднимается знакомая тяжёлая волна злости. Тюремная закалка напомнила о себе. Но она сдержалась и спокойно объяснила, что работает няней Дениса.
Инесса смерила её взглядом сверху вниз ещё раз.
- Нянька, ясно, - протянула презрительно. - Всё понятно. Для выродка опять нашли кого похуже. Не понимаю, неужели у Серёжи денег нет на нормальную женщину из приличного агентства? Всё какие-то недоделанные...
С этими словами она плавно прошла мимо Татьяны, как королева мимо служанки.
В груди у Тани сжался тяжёлый ком. Появилось нехорошее предчувствие. Если эта женщина позволяет себе так говорить о ребёнке, что же она думает обо всех остальных? И главное, неужели сам Сергей Валерьевич не видит, с кем просыпается по утрам?
Увы, этот эпизод оказался только началом.
Очень скоро Татьяне стало ясно: Инесса, по сути, не переносит никого, кроме самого Сергея, и то, возможно, лишь из-за его достатка. О Денисе она говорила с холодной снисходительностью, то и дело намекая, что мальчика "не мешало бы отправить в приличный английский интернат", где, по её словам, есть всё: и лечение, и воспитание, и комфорт для детей богатых родителей с особенностями в развитии.
Однажды Татьяна невольно стала свидетельницей одного из разговоров Инессы с Пановым. Она проходила мимо кабинета, когда оттуда донёсся её тягучий голос.
- Мусик, ну ты же сам понимаешь, - сладко говорила Инесса, - что Денису нужно специальное, очень дорогое лечение. Тут сказками на ночь не обойдёшься. В том интернате, о котором я рассказывала, работают лучшие детские специалисты. Они бы его вмиг на ноги поставили.
- Инесса, - устало ответил Сергей, - мы уже обсуждали это. Денис будет расти и учиться здесь, дома. Точка. Или ты так хочешь избавиться от моего сына? Чем он тебе так не угодил?
- Не говори глупостей, - обидчиво протянула та. - Ты знаешь, я люблю твоего сына так же сильно, как и тебя. Я просто хочу, чтобы ему было лучше. И да, мне не нравится эта его новая нянька. Ты бы видел, как она на меня смотрит, как будто мечтает сталкинуть с лестницы. Давай её уволим, а?
Татьяна поспешила проскользнуть мимо, пока разговор не зашёл ещё дальше. Но обида за Дениса в ней уже надолго поселилась. Себя она готова была терпеть, но унижения ребёнка – никогда.
С этого дня она решила, что будет по возможности сводить к минимуму любые пересечения мальчика с Инессой. Себя же таня приучила игнорировать её колкости.
Тем временем у самой Инессы созревал свой план. Каким-то образом, при помощи частных детективов, ей удалось добыть информацию о прошлом новой няни.
Однажды, перехватив Татьяну в коридоре, ведущем к детской, она вцепилась ей в локоть и, сверкая ярко-зелёными глазами, прошипела:
- Ну ничего себе, оказывается, ты у нас не так проста. Залезла в доверие к моему Серёже, против меня сына настраиваешь... Дурой не прикидывайся, я про тебя теперь всё знаю, зечка.
Таня молча смотрела на неё. Возразить было нечего: это единственное, что она действительно скрыла от Сергея.
- Учти, - продолжала Инесса, понижая голос почти до шёпота, - если ещё раз попадёшься мне на глаза или услышу твой писклявый голос, сразу открою Серёже правду о том, кто ты такая. Поняла? Помойная крыса.
- Как скажете, Инесса Владимировна, - холодно ответила Татьяна, резко выдернув руку. - А сейчас извините, мне пора кормить Дениса.
Она прошла мимо с каменным лицом, но внутри всё кипело.
Через несколько дней, играя с мальчиком в прятки по дому, Таня вновь случайно стала свидетельницей подозрительного разговора. На этот раз речь шла о крупной сделке.
Сидя с Сергеем в зимнем саду, Инесса активно уговаривала его принять условия каких-то партнёров. Она расписывала выгоды, говорила о быстрых доходах, минимальных рисках. Но Татьяна, у которой за плечами всё-таки был красный диплом по экономике, сразу уловила тревожные детали. Схема, которую описывала Инесса, очень напоминала тщательно замаскированную финансовую пирамиду. Подобные конструкции она когда-то разбирала на практике.
Если Панов согласится, его компания вполне может лишиться финансовой устойчивости и в короткий срок обанкротиться. А то, как осторожно и дозированно Инесса подавала информацию жениху, наводило на мысль: возможно, её наняли конкуренты. И её главной задачей было подвести Сергея к нужному решению, а там – добраться до уставных документов, счётов, договоров.
Выждав момент, когда мужчина вышел один во двор, Татьяна подбежала к нему.
- Сергей Валерьевич, простите, что вмешиваюсь, - заговорила она торопливо, - но вас пытаются втянуть в очень опасную историю. Схема, которую предлагает ваша невеста, на самом деле замаскированная финансовая пирамида. Если вы подпишете этот договор, ваша компания рискует остаться без средств.
Кратко, но чётко она разложила перед ним суть аферы, принцип работы подобных "скрытых" схем и их последствия: как под видом выгодного сотрудничества фирму обескровливают до основания.
- Боже, откуда вы всё это знаете? - поражённо спросил Панов.
- Это долго объяснять, - ответила Таня. - Если захотите, потом расскажу. Но сейчас главное – не терять времени. Каждый день промедления может обойтись вам очень дорого.
Сергей Валерьевич поблагодарил её и тут же дал поручение собственной службе безопасности. Расследование подтвердило худшие подозрения: имели место признаки промышленного шпионажа. Инесса действительно работала в интересах конкурентов.
Выведя предательницу на чистую воду, Панов немедленно прервал все контакты с её нанимателями, тем самым спасая компанию от краха. В тот же вечер за Инессой пришла полиция.
- И кому ты веришь, идиот?! - кричала она, извиваясь в руках сотрудников. - Этой зечке, которая сама сидела за финансовые махинации?!
- У этой "зечки", - ледяным тоном ответил Панов, - достоинства и благородства в одном мизинце больше, чем во всей твоей гнилой душе.
После этих слов Инессу вывели.
Прошло некоторое время. После скандала жизнь в доме постепенно успокоилась. Татьяна с Сергеем всё чаще проводили время вместе – но не за романтикой, а за общими делами. Они занимались Денисом, лечением, развивающими занятиями. Ребёнок быстро наверстывал упущенное, догоняя сверстников. Вскоре от его прежних проблем остались лишь воспоминания.
Денис сильно привязался к Татьяне и почти не стеснялся уже называть её мамой. Сергей из благодарности и постепенно растущего чувства начал всё откровеннее ухаживать за ней: лишний раз задерживал взгляд, приглашал на прогулки по саду, интересовался её мнением по важным вопросам.
Дружба незаметно переросла в взаимную симпатию, а затем и в любовь. В конце концов они поженились.
Денис был счастлив. Наконец-то его любимый отец и его любимая няня жили вместе, официально. Он то и дело кидался обнимать их обоих, прижимаясь с двух сторон.
Татьяна с Сергеем только улыбались в ответ на эти бурные проявления чувств и обещали сыну:
- Потерпи немного, Дениска. Скоро у тебя обязательно появится братик или сестричка.
Друзья, очень благодарен за ваши лайки и комментарии ❤️ А также не забудьте подписаться на канал, чтобы мы с вами точно не потерялись)
Читайте сразу также другой интересный рассказ: