Окно было приоткрыто, и голоса отчётливо разносились в вечерней тишине.
— Скоро всё решится, — говорил Максим. — Поедем к тебе на дачу, там всё и прояснится.
— Давно пора, — отозвалась Галина Фёдоровна. — Аня слишком много о себе возомнила. Думает, что если родит твоего ребёнка, то получит всё.
Анна застыла, боясь пошевелиться.
— Не переживай, мама, — голос Максима звучал непривычно мягко, как он разговаривал только с матерью. — Проблема исчезнет сама собой.
Холодок ужаса пробежал по спине. «Что они замышляют? О какой проблеме говорят? Неужели… Неужели они имеют в виду её и ребёнка?»
Анна отступила от раковины, прижав ладони к пылающим щекам. Перед глазами всплыло воспоминание недельной давности.
Кабинет врача. Строгий голос доктора Симоновой.
— Анна, я настаиваю на строгом постельном режиме.
Доктор выглядела по-настоящему обеспокоенной.
— Никаких поездок. Никаких нагрузок. В вашем случае это может быть опасно.
Они сидели в кабинете после планового осмотра. Анна в накинутой на плечи кофте. Максим рядом — с тем выражением участия на лице, которое он умел включать при посторонних.
— У вас признаки гестоза, — продолжала Симонова. — Повышенное давление, отёки. Любой стресс может спровоцировать преждевременные роды или ещё более серьёзные осложнения. Для вас и для малышки.
— Мы всё поняли, доктор, — Максим заботливо сжал руку Анны. — Я прослежу, чтобы жена соблюдала все рекомендации.
Врач кивнула, но её взгляд задержался на Анне с какой-то странной тревогой.
— Берегите себя, Анна, — сказала она напоследок. — И если что-то тревожит, звоните мне в любое время.
Только сейчас Анна вспомнила отсутствующий взгляд Максима во время того разговора. Он кивал, улыбался, но мысли его явно были далеко. Он уже тогда что-то задумал.
Анна села на край кровати, обхватив руками живот. В ушах всё ещё звучала эта жуткая фраза: «Проблема исчезнет сама собой».
Дочка толкнулась, словно чувствуя мамино беспокойство. Такая живая, такая настоящая. Так они могут называть её проблемой.
Почему-то именно сейчас Анна вспомнила случайную фразу, услышанную от коллеги ещё во время работы в интернате: «В нашем районе странная статистика. Пропала пациентка из женской консультации. Говорят, поехала рожать к родственникам в деревню, но так и не вернулась».
Тогда Анна не придала этому значения. Сейчас же по спине бежали мурашки.
Ночь опустилась на город, но Анна не могла заснуть. Рядом посапывал Максим, и каждый его вдох казался ей зловещим. Она смотрела в потолок, перебирая в голове обрывки фраз. Странные взгляды, необъяснимые поступки.
Когда сон всё-таки сморил её, он оказался тяжелее бессонницы.
Ей снилось, будто она стоит на пустой дороге, вокруг ни души — только голые деревья и серое небо. Она держится за огромный живот, чувствуя, как накатывают схватки. Кричит, зовёт на помощь, но голос тонет в пустоте.
— Макс! — кричит она. — Макс, помоги!
А в ответ — только ветер и шорох опавших листьев. И боль. Такая сильная, что подкашиваются ноги. Она опускается прямо на асфальт, не в силах бороться с подступающими родами.
— Я не справлюсь, — шепчет она. — Не справлюсь.
Анна проснулась в холодном поту, судорожно хватая ртом воздух. Часы показывали три ночи. Рядом мерно дышал Максим, закинув руку за голову.
— Это просто сон, — убеждала себя Анна, пытаясь унять бешеное сердцебиение. — Макс никогда бы так не поступил. Никогда бы не оставил меня одну.
Она погладила живот, чувствуя, как шевелится малышка.
— Не волнуйся, маленькая, — прошептала Анна. — Папа нас любит, я уверена.
Но в глубине души она знала, что обманывает себя. Где-то в глубине сознания звучал предостерегающий голос, который твердил:
— Уходи, пока не поздно. Беги.
Вот только куда? И как?
Анна лежала без сна до самого рассвета, слушая, как тикают часы, отсчитывая секунды её хрупкого, тревожного счастья. Минуты перед бурей, которая уже маячила на горизонте.
Утро воскресенья началось с непривычной суеты. Анна, с трудом поднявшись после беспокойной ночи, услышала возню в прихожей. Максим методично складывал вещи в дорожную сумку: отутюженные рубашки, брюки, туалетные принадлежности.
— Ты куда-то собираешься? — спросила она, прислонившись к дверному косяку.
Максим обернулся. На его лице играла лёгкая улыбка. Та самая, с которой он обычно сообщал о своих решениях, не подлежащих обсуждению.
— Мы едем к матери на дачу, — ответил он будничным тоном. — Она уже стол накрыла. Шашлыки, домашние соленья, пирог с черникой.
Анна замерла, не веря своим ушам. Сон, кошмарный сон прошлой ночи, всплыл в памяти с пугающей яркостью. Макс…
Врач категорически запретила поездки. Она шагнула вперёд, положив руку на живот в защитном жесте.
— У меня гестоз, повышенное давление. Это опасно для ребёнка.
Максим раздражённо фыркнул, застёгивая молнию на сумке.
— Что ты, как старуха? Шестьдесят километров, несмертельно! Мать обидится, если не приедем.
Он выпрямился, окинув Анну оценивающим взглядом.
— И вообще, тебе свежий воздух полезен. В городе духота, а там сосновый лес, река рядом.
Анна покачала головой, чувствуя, как внутри нарастает тревога. Всё было неправильно. И эта внезапная поездка, и беспечный тон мужа, и его странная улыбка…
— Я не поеду, Макс, — твёрдо сказала она. — Прости, но здоровье ребёнка важнее.
Улыбка на его лице мгновенно сменилась гримасой ледяной ярости. Он бросил сумку на пол и шагнул к Анне.
— Значит, тебе плевать на мою семью? — процедил он. — Мать всю жизнь мне отдала. Всё для меня делала, ночей не спала, когда я болел. А ты даже час в машине потерпеть не можешь ради неё!
Анна отступила, ощущая, как старые механизмы вины и страха включаются в ней, словно отлаженная машина.
— Дело не в этом, — попыталась объяснить она. — Мне действительно нельзя.
— Если не поедешь, я сам скажу ей, что ты меня презираешь, — перебил Максим, сузив глаза. — Что ненавидишь мою мать, считаешь её недостойной твоего внимания.
Его голос звучал тихо, почти вкрадчиво, но каждое слово било как хлыст.
— Пойми, это твой последний шанс, — продолжил он. — Либо ты ведёшь себя как нормальная жена, либо мы с матерью делаем выводы.
Анна закрыла глаза, чувствуя, как паника расползается по телу холодной волной.
Она знала, что Максим не шутит. Он всегда выполнял свои угрозы, всегда доводил дело до конца. И если он решит настроить Галину Фёдоровну против неё ещё сильнее…
«У меня никого нет, кроме них», — пронеслось в её голове. Она уже давно потеряла связь с друзьями, с коллегами, с родителями. Только Максим и его мать. И крошечная дочка под сердцем, которую нужно было защищать.
— Хорошо, — сдалась она. — Я поеду. Только дай мне полчаса собраться.
Лицо Максима мгновенно просветлело. Он коротко кивнул и вернулся к сумке, как будто ничего не произошло.
Анна медленно пошла в спальню, чувствуя, как дрожат колени. Последний год она научилась распознавать опасности инстинктивно, почти животным чутьём, и сейчас все её внутренние сигналы кричали об угрозе.
Она достала из шкафа небольшую сумку и начала собирать самое необходимое: документы, паспорт, полис, обменная карта беременной, деньги — те немногие, что удалось спрятать от Максима, телефон с зарядкой, смена белья, зубная щётка. И ещё кое-что, о чём Максим не должен был знать — крошечные пинетки, связанные своими руками в те дни, когда она ещё верила в счастливое будущее их семьи.
Два маленьких тёплых чуда с вышитыми буквами «Для нашей Полиночки».
«Маленькая моя, — мысленно обратилась она к дочке. — Прошу тебя, потерпи ещё немного. Не торопись появляться на свет. Не сегодня».
Она закрыла сумку и убедилась, что Максим не видит, как она прячет её в большой пакет с вещами.
Они выехали около полудня. Весеннее солнце заливало город ярким светом. Распустившиеся деревья покачивали ветвями в такт лёгкому ветерку. В такой день хотелось гулять в парке, есть мороженое, смеяться, а не сидеть в душной машине, вцепившись пальцами в ремень безопасности.
Максим вёл автомобиль уверенно, но слишком быстро. Спидометр то и дело зашкаливал за разрешённые девяносто. Анна каждый раз вздрагивала, видя цифру 120 на приборной панели.
— Макс, пожалуйста, помедленнее, — попросила она, когда они в очередной раз пронеслись через опасный поворот.
— Не учи меня водить, — отрезал он.
— Мы и так из-за твоих сборов опоздали.
Его пальцы нервно барабанили по рулю, лицо застыло маской сосредоточенной злости. Анна никогда не видела его таким напряжённым. Даже в их худшие ссоры он сохранял контроль. Холодный, расчётливый, методичный. Сейчас же что-то было не так — он словно боялся чего-то или готовился к чему-то.
Тревога усилилась, когда Максим свернул на старое шоссе, идущее через лес. Узкая двухполосная дорога, обрамлённая высокими соснами, была пустынна в этот час.
— Ты разве не через Березово обычно ездишь? — осторожно спросила Анна. — Там трасса лучше.
— Там ремонт, — буркнул Максим, не глядя на неё. — Все местные знают, что объезжать нужно.
Анна отвернулась к окну. Что-то в его голосе звучало фальшиво, неестественно, словно заученная фраза. Ей становилось всё страшнее.
Они проехали маленькую деревушку, несколько одиноких домов и снова углубились в лес. Безлюдное, пустынное место, где на километры вокруг не было ни души.
Анна почувствовала тянущее напряжение внизу живота. Не боль пока ещё, но предвестник того, что могло случиться в любой момент. Она тихонько выдохнула, стараясь расслабиться.
«Не сейчас, маленькая, пожалуйста, не сейчас».
— Как думаешь, на кого будет похожа Полиночка? — спросила она, пытаясь разрядить гнетущую атмосферу в машине. — На тебя или на меня?
Максим бросил на неё короткий взгляд, в котором читалось странное, почти брезгливое равнодушие.
— Лишь бы здоровая была, — произнёс он тоном, каким говорят о чужом, постороннем ребёнке, и снова отвернулся к дороге.
Анна закрыла глаза, пытаясь сдержать подступающие слёзы. Этот человек рядом с ней, этот красивый и холёный мужчина, которому она отдала пять лет жизни, — кто он? Как она могла так ошибиться? Как могла не разглядеть этой ледяной пустоты внутри?
Машина мчалась по пустынному шоссе. Мелькали деревья, редкие указатели, заброшенные автобусные остановки. Тридцать километров от города. Ещё тридцать до дачи свекрови в посёлке Сосновый Бор.
Внезапно острая боль пронзила поясницу. Анна невольно вскрикнула, схватившись за живот. Это была не схватка — она знала из книг и курсов, что схватки начинаются иначе. Это было что-то другое, что-то неправильное.
— Макс, кажется, начинается, — выдохнула она, чувствуя, как новая волна боли накатывает на неё. — Мне очень больно.
Максим бросил на неё косой взгляд. В его глазах мелькнуло что-то похожее на удовлетворение.
— Серьёзно? Но и день выбрало.
Он усмехнулся, но в усмешке не было ни грамма веселья.
— Специально, да?
— О чём ты? — простонала Анна, чувствуя, как между ног растекается тёплая влага.
Боже, у меня воды отошли…
Она в панике посмотрела на мокрое сиденье. Прозрачная жидкость с розоватыми прожилками. Точно воды. Она не была готова, она не думала, что это случится так рано.
продолжение