Сознание вернулось медленным всплытием — из глубин вязкой, непрозрачной среды.
Сперва — тактильные сведения. Твердая, но не металлическая поверхность под спиной. Теплая, почти живая на ощупь. Запах: стерильная озоновая пустота, приправленная едва уловимым сладковатым душком — как перезревший фрукт и окисленная медь.
Где я?
Мысль была тупой, не отточенной. Незнакомец открыл глаза. Над ним простирался не потолок, а свод. Структура, напоминающая то ли ребра гигантского ископаемого, то ли разводы кристаллического роста. Свет исходил не от конкретных источников, а от самой поверхности, приглушенный, рассеянный. Резких теней не было, только плавные переходы в полумрак.
Он поднялся. Гравитация работала с недостатком энтузиазма — тело весило меньше, движения опаздывали, заставляя мозг корректировать каждое действие. Примерно 0.3 G. Искусственное поле или естественное? Мысль пронеслась, цепляясь за привычный анализ.
Помещение оказалось цилиндрическим туннелем, уходящим в обе стороны. Стены — не гладкая обшивка, а поле сложного рельефа: трубки, переплетения волокон, пластины с тусклым перламутровым отблеском. Ни панелей, ни стыков. Чужая архитектура, выросшая, а не построенная.
У дальней стены сидели двое. Первый — человек в потертом корпоративном скафандре с затемненным забралом. Второй — крупное гуманоидное существо в облегающем переливающемся комбинезоне, его конечности неестественно длинны даже для сидячей позы. Между ними — метра два. Ни следов паники, ни повреждений. Они не выглядели мертвыми — скорее, остановленными. Как экспонаты, из которых выключили питание.
Подойдя ближе, можно было разглядеть лицо за забралом: мужчина, глаза открыты, зрачки расширены и пусты. Полное отсутствие, словно сознание стерли бесследно. Существо рядом не подавало признаков разложения — его кожа (или материал, ее заменяющий) сохраняла матовый, почти керамический блеск.
Он отшатнулся, спиной наткнувшись на теплую стену.
Откуда Я здесь?
Последнее четкое воспоминание — диспетчерский пост на орбитальной станции «Гея-7». Показания телеметрии, скучный доклад о потоках астероидов в поясе Койпера. Кофе. Потом… вспышка на периферии зрения? Нет, не вспышка. Скорее, провал. Кратковременный сбой в реальности, будто вселенная на мгновение моргнула.
На корабле…
Это должно быть корабль. Чувство движения отсутствовало, но в тишине, пронизывающей все, ощущался низкочастотный гул — не столько звук, сколько вибрация, идущая от пола в кости. Работал двигатель. Или что-то, выполняющее его функцию.
Незнакомец потянулся к запястью — там должны были быть часы с трекером и сенсорами. Наруч был пуст. Комбинезон, в котором он очнулся, был простым, хлопковым, без опознавательных знаков. Чужая одежда на чужом теле в чужом месте.
Тишину разорвало новое звучание. Где-то в глубине коридора щелкнуло — сухой, костяной звук. За ним последовало шуршание, влажное и тяжелое, будто по полу волокли связку пропитанных слизью кабелей. Потом шипение, как разряд между органическими проводниками.
Сердце, до этого бившееся ровно и скупо, вдруг ударило в ребра. Инстинкт, древний и неоспоримый, закричал одно: тебя здесь быть не должно.
Узоры на стенах обрели зловещую логику: это была не просто отделка. Сеть сосудов, нервных пучков, синаптических разветвлений. Корабль не просто функционировал — он был живым в буквальном смысле. Или чем-то, что давно стерло границу между машиной и биосистемой.
А значит, звук в коридоре — не сбой автоматики. Это было движение. Целевое, осознанное. Иммунный ответ системы на инородное тело. В воздухе запахло окисленным металлом и чем-то резко щелочным.
Незнакомец отлип от стены, сделал шаг в сторону от трупов, глаза впились в темноту коридора. Там ничего не было видно. Только мерцающий свет стен и те самые, внезапно осмысленные узоры на них. Они ведь не просто узоры, правда? Они похожи на сосуды. На нервные волокна.
Бежать? В какую сторону? Оба тоннеля терялись в одинаковой туманной дали.
Шуршание повторилось, уже ближе. Стеклянно-металлический лязг — будто что-то с силой высвободилось из паза в стене…
Рвануть наугад? Вправо, откуда не доносилось звуков.
Так и сделал. Гулкий топот, смешанный с прерывистыми всхлипами собственного дыхания, заполнял тоннель. Свет пульсировал, теперь явно в такт его панике — или в такт чему-то другому, что эту панику отслеживало.
Окружающее пространство сжалось до тактильных сигналов: липкая плёнка мембраны на рукавах, упругое сопротивление пола под пятками, давящий гул, проходящий сквозь кости. Сознание, цеплявшееся за спасительный протокол «оценить-решить-действовать», начало давать сбой. В голове металась одна навязчивая мысль — назвать себя. Просто вспомнить имя. Откуда-то из глубин памяти всплывали обрывки: позывной «Кайро» на статике радиопереговоров, шутливое прозвище «Стабс» от напарника по смене. Ни одно не прилипало. Ни одно не ощущалось своим. Пустота на месте идентичности была страшнее темноты в коридоре.
Через сотню метров коридор раздвоился. Оба ответвления были идентичны: та же органика стен, то же мерцание. «Кайро-Стабс» выбрал левое, руководствуясь лишь тем, что оттуда слабо тянуло потоком чуть более свежего воздуха.
Вентиляция. Значит, есть системы. Значит, можно найти… что? Консоль? Шлюз? Чёрный ящик?
Грудь вздымалась, дыхание свистело. Чтобы заставить себя думать, а не кричать, уставился на собственные руки, вцепившиеся в выступ. Длинные пальцы, шрам поперёк костяшек левой кисти — старый ожог от плазменного паяльника. Знакомые детали. Но в них не было узнавания. Как будто смотрел на чужой рабочий инструмент, на механизм, инструкцию к которому потеряли.
Ещё один поворот — и он упёрся в преграду. Не дверь, а нечто вроде сморщенной, полупрозрачной мембраны, перекрывающей весь проход. Она слабо колебалась, как барабанная перепонка. За ней виднелось пространство побольше, уставленное… телами. Десятки их, в разных позах, разных видов — люди в скафандрах, те же крупные гуманоиды, существа с хитиновыми покровами, с щупальцами вместо конечностей. Все — в том же состоянии идеальной, безжизненной остановки. Склад. Архив улова.
Отчаяние, холодное и острое, кольнуло под ложечкой. Он ударил кулаком по мембране. Она оказалась упругой и липкой. Второй удар, третий — материал растянулся, но не рвался. А звуки сзади становились отчётливее. Теперь к шуршанию добавилось тихое посвистывание — будто воздух выходил через сотни крошечных клапанов.
«Кайро-Стабс» оглянулся. В конце коридора, из тени, выползло… нечто. Форму было сложно уловить — клубок тёмных, блестящих щупалец, переплетённых с пучками оплавленных волоконно-оптических жил. В центре этой массы тускло мерцало несколько стеклянных линз, расположенных без симметрии. Оно двигалось не как животное, а как жидкий механизм — часть щупалец цеплялась за выступы на стенах, другая часть волочилась по полу, оставляя влажный блестящий след. Оно не спешило. Оно уже загнало его в тупик.
Отломав от стены затвердевший обломок чего-то, похожего на керамику, «Кайро-Стабс» снова начал бить по мембране. С треском, напоминающим разрыв плотной ткани, она лопнула. Липкая плёнка облепила руки. Он пролез внутрь, в этот склеп.
Здесь пахло иначе — не сладостью, а сухой, почти библиотечной пылью и озоном, но под ними витал всё тот же металлический привкус. Он пробрался между рядами застывших тел, стараясь не смотреть в пустые лица. В центре зала из пола произрастала массивная колонна, испещрённая мерцающими прожилками. Возможно, нервный узел. Возможно, пульт управления. Существо заползло в проём разорванной мембраны, его щупальца неторопливо ощупали края раны.
Инстинкт велел бежать дальше, искать выход. Но инженерная часть сознания, уже отравленная безнадёжностью, заставила остановиться и посмотреть. Прожилки на колонне пульсировали не в хаосе. В их мерцании был алгоритм. Слабый, повторяющийся с интервалом. Ритм, похожий на сигнал. На маяк.
Курс есть, но он скрыт, зашифрован.
Мысль пришла не извне, а изнутри, словно её посеял сам этот кошмар. Корабль не просто скитался. Он следовал чёткому, заложенному кем-то или чем-то маршруту, собирая образцы жизни по пути. А эти существа… они не охранники. Они — садовники. Они обслуживают систему, удаляя брак. А брак — это всё, что сопротивляется ассимиляции. Как он.
Щупальца зашевелились быстрее. Существо отцепилось от стены и поплыло в его сторону, не касаясь пола, его линзы сфокусировались. Бежать было некуда.
Незнакомец прижался спиной к колонне. Тепло от неё проникало сквозь комбинезон. Прожилки под ладонями слабо вибрировали. Понимание и подчинение, — пронеслось в голове последней рациональной искрой. Не бороться. Понять. Обмануть.
Вместо того чтобы отпрянуть, он шагнул навстречу щупальцам, прижимая к груди обломок керамики — не как оружие, а как образец. Образец материала корабля. И показал его мерцающим линзам.
Движение существа замерло. Щупальца застыли в воздухе, их кончики мелко подрагивали. Линзы сфокусировались на обломке, затем на его лице. «Кайро-Стабс» не дышал, чувствуя, как холодная, без эмоциональная логика чужого разума сканирует его. Он был инородным телом. Но он держал в руках частицу самой системы. Противоречие.
Щупальце, тонкое, как жгут проводов, покрытое блестящей органической плёнкой, медленно протянулось к его руке. Для контакта. Оно обвило запястье — хватка была твёрдой, но не калечащей. Холодок и покалывание побежали по коже. В ушах возник не звук, а импульс — поток несжатых данных, образов: схемы звёздных маршрутов, не соответствующих ни одной известной карте, сигнатуры биологических видов, волны пространственных аномалий. Голову заполнила давящая, чужеродная ясность. Он увидел корабль изнутри — не как конструкцию, а как единый организм, плывущий сквозь слои реальности, его «клетки» — эти самые застывшие тела, его «ферменты» — щупальчатые служители. И себя — крошечную, активную аномалию в отлаженной системе.
Существо отпустило его. Отползло на несколько метров, замерло. Угроза временно нейтрализована. Его не уничтожили, потому что он… заинтересовал. Стал объектом наблюдения. Или новым образцом для каталогизации.
«Кайро или Стабс?» опустил обломок. Рука с запястьем, тронутым щупальцем, онемела. Кожа под комбинезоном чесалась, будто под ней что-то перестраивалось. Имплантированный «пакет данных» тихо жужжал на задворках сознания, предлагая понимание, за которое придётся платить собой.
Гул в полу сменился новым, более мощным циклом вибраций. Колонна вспыхнула ярче. Сквозь полупрозрачные стены зала на мгновение проступили очертания чего-то колоссального за бортом — не звезды, не туманность, а искривление, тёмный разлом в ткани космоса. Следующая точка маршрута. Место, где корабль сбросит улов или пополнит его.
Незнакомец медленно прошёл между рядами тел к краю зала, к огромному, похожему на хрусталик глаза иллюминатору. Существо не последовало за ним. Оно просто наблюдало.
Вот она — открытая нота. Не бегство, не победа. Принятие. Он прислонился лбом к тёплому, пульсирующему «стеклу». В отражении, искажённом преломлением чужой оптики, его лицо казалось бледным пятном, а за спиной, в глубине зала, неподвижно стояли ряды тех, кто так и не проснулся. Он был жив. Он был в сознании. Он даже сохранял часть себя.
Но корабль плыл дальше. В разлом. В Пустоту, которая была отнюдь не пустой. А он стал частью экипажа. Добровольным? Нет. Осознающим. И от этого было не по себе — не страшно, а пусто, будто внутри тоже начинала расти та самая, чуждая, неумолимая логика системы.
«Кайро-Стабс» закрыл глаза, отдавшись потоку чужой логики. Через веко пробивался мерцающий свет колонны — тот самый зашифрованный курс. Он начал его расшифровывать…
___________________________________________________
Короткое авторское примечание:
Параллельно с этими материалами я пишу свою первую книгу в жанре научной фантастики, которая начала зарождаться из отдельной статьи.
В её мире важны не только спецэффекты, но и логика мира, цена решений и то, как технологии незаметно меняют человека. Я подхожу к ней как инженер: мне важно, чтобы мир был собран аккуратно, причинно-следственные связи держались, а фантастика не отменяла смысл, а углубляла его. История ещё в работе и постепенно раскрывается, шаг за шагом. Если любопытно заглянуть внутрь этого мира — вот страница проекта: