Снег за окном падал крупными хлопьями, укутывая вечерний город в белую тишину, но в квартире у Лены было тепло и пахло свежесваренным кофе с корицей. Она сидела в глубоком кресле, поджав ноги, и с удовольствием разглядывала новые обои в гостиной. Этот нежный, фисташковый оттенок она выбирала почти месяц. Каждая вещь в этой «двушке» была выстрадана, заработана бессонными ночами над отчетами, отказами от отпусков и бесконечной экономией.
Лена сделала глоток горячего напитка и прикрыла глаза. Ипотека выплачена полгода назад. Ремонт закончен. Ей тридцать восемь лет, и впервые в жизни она чувствовала, что дышит полной грудью. Никто не указывал ей, куда поставить чашку, никто не критиковал её выбор штор, и, самое главное, никто не требовал от неё быть удобной.
Тишину, которой она так дорожила, разрезал резкий, требовательный звонок в дверь. Лена вздрогнула, едва не расплескав кофе. Она никого не ждала. Подруги всегда предупреждали заранее, а курьеры звонили по телефону.
Она медленно прошла в прихожую, посмотрела в глазок и замерла. Сердце предательски екнуло, а потом забилось где-то в горле глухими, тяжелыми ударами. На лестничной площадке стояли родители. Мама, Наталья Борисовна, нервно теребила ручку огромной клетчатой сумки — такие раньше называли «челночными». Отец, Виктор Петрович, стоял чуть позади, ссутулившись, и держал в руках старый потертый чемодан, с которым они ездили в санаторий еще в девяностых.
Лена глубоко вздохнула, собираясь с духом, и щелкнула замком.
— Мама? Папа? — она постаралась, чтобы голос звучал ровно, хотя внутри всё сжалось от нехорошего предчувствия. — Что случилось? Почему вы без звонка?
— Ой, Леночка, здравствуй, — Наталья Борисовна сразу же, не разуваясь, шагнула через порог, едва не задев дочь мокрой сумкой. — Да разве ж тут до звонков? Такая беда, такая беда... Витя, ну что ты там застрял, заходи скорее, сквозняк напускаешь.
Отец молча протиснулся в дверь, тяжело опустил чемодан на новый ламинат и виновато посмотрел на дочь. Вид у него был побитый.
— Проходите на кухню, — Лена посторонилась, пропуская родителей, но не спешила помогать с вещами. Интуиция, отточенная годами работы главным бухгалтером, буквально кричала: сейчас произойдет что-то, что ей очень не понравится.
Пока родители возились в ванной, мыли руки, Лена достала еще две чашки и нарезала сыр. В голове крутился рой мыслей. Родители жили в соседнем городе, в трех часах езды. У них была просторная трехкомнатная квартира, которой мама всегда очень гордилась. Что могло заставить их сорваться на ночь глядя с баулами?
Наталья Борисовна вошла в кухню, окинула взглядом обстановку и поджала губы.
— Ну, чистенько, конечно, — протянула она, усаживаясь на стул. — Хотя цвет стен какой-то... больничный. Я бы выбрала что-то потеплее, персиковый, например. И стол у тебя стеклянный — это же непрактично, Лена. Отпечатки пальцев постоянно тереть придется.
Лена усмехнулась про себя. Ничего не меняется. Мир может рухнуть, но мама все равно найдет, к чему придраться в первые же пять минут.
— Мне нравится, мам, — спокойно ответила она. — Так что случилось? Вы выглядите так, будто сбежали из дома.
Виктор Петрович, который только что вошел и сел в углу, тяжело вздохнул и опустил глаза в чашку с чаем. Наталья Борисовна картинно схватилась за сердце.
— А мы и сбежали, Лена. Считай, что сбежали. Нет у нас больше дома.
Лена застыла с чайником в руке.
— В смысле — нет? Пожар? Газ взорвался? Что произошло?
— Хуже, Лена. Гораздо хуже. Предательство произошло, — мама всхлипнула, но глаза её оставались сухими и колючими. — Юленька... Она нас выгнала.
Услышав имя младшей сестры, Лена невольно напряглась. Юля, младше Лены на семь лет, всегда была «солнышком», «радостью» и «надеждой» семьи. Лена была «опорой», «старшей», «умной», той, кто всё стерпит и всё поймет. Юле прощались двойки, капризы и разбитые вазы. Лену за четверки отчитывали, как за преступление.
— Как это — выгнала? — Лена поставила чайник на подставку и села напротив матери. — Из вашей же квартиры?
Наталья Борисовна отвела взгляд и начала крошить печенье на стол.
— Ну... не совсем нашей. Понимаешь, дочка... Квартиру на Юленьку переписали. Еще полгода назад.
Повисла тишина. Слышно было только, как тикают часы на стене. Лена почувствовала, как холодная ярость начинает медленно подниматься со дна души.
— Переписали? — переспросила она очень тихо. — Трехкомнатную квартиру в центре? На Юлю?
— Ну а что ты хотела? — тут же перешла в защиту мать. — У Юленьки семья, двое деток, твой зять, Стасик, работу потерял, у них ипотека душила за ту однушку на окраине. Им расширяться надо было. А нам с отцом зачем столько места? Мы подумали, оформим дарственную, они к нам переедут, будем жить большой дружной семьей, внуков нянчить. Помогали бы...
Лена вспомнила тот день пять лет назад. Она пришла к родителям с распечатанными расчетами по ипотеке. До первоначального взноса не хватало совсем немного. Она не просила подарить. Она просила в долг. Под расписку. С процентами, если надо.
Отец тогда полез за кошельком, но мама остановила его жестом.
— Лена, ты взрослая, ты сильная, ты хорошо зарабатываешь. Сама справишься. А деньги нам на дачу нужны, да и Юлечке на учебу помогать надо.
Лена тогда кивнула, поблагодарила за чай и ушла. Больше она никогда не просила у родителей денег. Взяла подработку, спала по четыре часа в сутки, но на взнос накопила сама.
— И что пошло не так в вашем плане «дружной семьи»? — спросила Лена, возвращаясь в настоящее.
— Стас... — пробурчал отец. — Хам он.
— Да не только Стас, — махнула рукой мама. — Юля тоже хороша. Сначала всё было нормально. А потом началось... То не так сидим, то не так дышим. «Мама, не лезь на кухню, ты готовишь жирное». «Папа, не кашляй, детей разбудишь». А неделю назад Стас заявил, что он, как хозяин, хочет сделать кабинет из нашей спальни. Сказал, что ему нужно личное пространство. А нас предложили переселить... в кладовку! Ну, ту, гардеробную, что мы переделали. Без окна!
— Мы попытались возмутиться, — подал голос отец. — Сказали, что мы же договаривались. А Юлька отрезала: «По документам квартира моя. Не нравится — ищите другое жилье».
— Мы собрались и уехали, — Наталья Борисовна достала платок и промокнула глаза. — Думали, одумается, остановит. А она даже из комнаты не вышла. Только дверь за нами захлопнула.
Лена слушала этот рассказ и не знала, плакать ей или смеяться. Ситуация была чудовищной, но до боли предсказуемой. Юля, привыкшая только получать, никогда не знала слова «благодарность».
— И куда вы теперь? — спросила Лена, хотя ответ уже висел в воздухе.
Мама посмотрела на неё, как на неразумное дитя.
— Как куда? К тебе, конечно. У тебя же двушка. Ты одна живешь. Мы тебе мешать не будем. Я готовить буду, убирать. Папа вон, если что, починит... кран.
Лена медленно покачала головой.
— Мам, у меня нет сломанных кранов. И я привыкла жить одна.
— Лена! — возмутилась Наталья Борисовна. — Ты что такое говоришь? Мы же твои родители! Не на улице же нам ночевать!
— А дача? — вспомнила Лена. — Вы же строили дачу. Зимний дом, печка, все удобства. Вы туда столько денег вбухали.
Родители переглянулись. Отец покраснел и опустил голову еще ниже.
— Продали мы дачу, — тихо сказала мама.
— Продали? Когда?
— Да год назад еще. Юлечке на машину не хватало. Она же деток возит в школу, в кружки. Ей нужна была безопасная, большая машина. А Стас свою разбил... Ну мы и решили помочь.
Лена закрыла лицо руками. Это было какое-то безумие. Они отдали всё. Абсолютно всё младшей дочери, которая высосала их досуха и выплюнула, как только они стали неудобны. А теперь они пришли к старшей, «сильной» Лене, чтобы она подобрала и обогрела.
— То есть, — Лена убрала руки от лица и посмотрела родителям прямо в глаза. — Вы продали дачу, купили Юле машину. Вы подарили Юле трехкомнатную квартиру. А теперь, когда она вас выгнала, вы пришли ко мне? В квартиру, за которую я десять лет платила ипотеку, отказывая себе во всём? В квартиру, на которую вы не дали мне ни копейки, даже в долг?
— Не начинай, Лена, — поморщилась мать. — Кто старое помянет... Ты всегда была злопамятной. Юля — она другая, она неприспособленная к жизни, ей помощь нужна. А ты у нас пробивная. Вон какую карьеру сделала. Тебе грех жаловаться.
— Я не жалуюсь, мама. Я констатирую факты. Вы сделали свой выбор. Вы вложили все свои ресурсы в одного ребенка.
— Мы любим вас одинаково! — воскликнула мать, но прозвучало это фальшиво.
— Нет, мам. Не одинаково. Если бы одинаково, вы бы сейчас ехали в свою квартиру. Или хотя бы на дачу. А вы сидите здесь и распоряжаетесь моими метрами.
— Мы не распоряжаемся! Мы просим приюта! Временно! Пока всё не утрясется.
— А как оно утрясется? — устало спросила Лена. — Юля вернет вам квартиру? Нет, дарственную оспорить практически невозможно, если вы были в здравом уме. Она пустит вас обратно? Вряд ли. Вы собираетесь жить у меня до конца дней?
— Ну зачем так сразу... — замялась мать. — Может, мы накопим... Или Юля совесть поимеет.
— Юля? Совесть? — Лена горько усмехнулась. — Мама, ты сама веришь в то, что говоришь?
— Лена, прекрати! — Наталья Борисовна хлопнула ладонью по столу. — Хватит читать морали! Мы твои родители! Мы тебя вырастили, выкормили! Ты обязана нам помочь! Где твое сострадание? Сестра, значит, плохая, а ты, выходит, еще хуже? Родных отца с матерью на порог не пускаешь?
Этот хлопок по столу стал последней каплей. Лена встала из-за стола. Спокойствие, которое она так старательно хранила, сменилось холодной, стальной решимостью.
— Я не хуже, мама. Я просто усвоила урок, который вы мне преподавали всю жизнь. «Лена сильная, Лена справится сама». Помните?
— К чему ты это?
— К тому, что я действительно справилась. Я построила свою жизнь. Сама. Без вашей помощи. А Юля... Юля — это ваш проект. Вы вкладывали в неё всё. Любовь, деньги, недвижимость. Вы создали её такой, какая она есть.
— Мы хотели как лучше!
— А получилось как всегда. Вы сделали ставку, мама. И вы проиграли. Но почему-то расплачиваться за ваш проигрыш должна я.
— Ты дочь! — взревел отец, впервые подав голос. — Ты должна!
— Я никому ничего не должна, папа, — Лена посмотрела на него с жалостью. — Я была должна банку, и я этот долг вернула. А вам... Я помогала вам деньгами, когда вы просили на лекарства. Я присылала подарки. Я никогда не требовала от вас ничего. Но сейчас вы хотите забрать у меня мою жизнь. Мой покой. Мой дом.
— Мы просто поживем в маленькой комнате! — перешла на крик мать. — Мы тебя не стесним!
— Вы уже меня стеснили, — твердо сказала Лена. — Вы пришли без звонка, вы начали критиковать мой ремонт, вы принесли в мой дом свои проблемы, которые создали своими руками. Я знаю, чем это закончится. Через неделю вы начнете указывать мне, как жить, кого приводить, что готовить. Через месяц вы потребуете прописать вас здесь. А через год вы скажете, что я должна разменять эту квартиру, чтобы помочь Юле, потому что у неё «снова проблемы».
Наталья Борисовна открыла рот, чтобы возразить, но промолчала. Видимо, мысль о размене уже мелькала в её голове где-то на заднем плане.
— Собирайтесь, — сказала Лена.
— Что? — прошептала мать, не веря своим ушам.
— Собирайтесь. Я вызову вам такси.
— Ты выгоняешь нас? В ночь? В мороз? — Наталья Борисовна схватилась за сердце, на этот раз, кажется, по-настоящему испугавшись. — Куда нам идти?
— Есть гостиницы. Есть хостелы. У вас есть пенсии.
— Гостиница стоит денег! А у нас каждая копейка на счету!
— Значит, поезжайте к той, кому вы отдали все свои миллионы, — жестко отрезала Лена.
Она вышла в коридор, взяла телефон и вызвала такси. Руки дрожали, но она заставила себя довести дело до конца. Если она сейчас даст слабину, если позволит им остаться «хотя бы на одну ночку», они останутся навсегда. И её жизнь превратится в ад. Она снова станет прислугой, спонсором и козлом отпущения в угоду любимой Юленьке.
Родители вышли в прихожую. Мама плакала, громко, навзрыд, причитая про неблагодарных детей и проклятую старость. Отец молча надевал пальто, стараясь не смотреть на Лену.
— Как ты можешь, Лена? — сквозь слезы выкрикнула Наталья Борисовна. — У тебя вместо сердца камень! Мы же к тебе пришли, к родной! Думали, ты поймешь, пожалеешь...
Лена посмотрела на мать долгим, тяжелым взглядом. В этом взгляде была вся боль последних двадцати лет.
— Вы квартиру сестре подарили, у неё и оставайтесь, а к себе не пущу! — Лена открыла перед ними дверь. — Езжайте к Юле. Ложитесь под дверь, стучите, вызывайте полицию, судитесь. Это ваша квартира, ваш подарок, ваша ответственность. Разбирайтесь со своей любимой дочерью сами.
— Будь ты проклята! — выплюнула мать, хватая свою сумку. — Ноги моей больше здесь не будет! Знать тебя не хочу!
— Всего доброго, — сухо ответила Лена.
Они вышли на лестничную площадку. Лена подождала, пока отец вытащит чемодан, и закрыла дверь. Щелчок замка прозвучал как выстрел.
Она прислонилась спиной к холодной металлической двери. Ноги подкосились, и она медленно опустилась, пока не оказалась на полу. Слышно было, как за дверью мать продолжает что-то кричать, как гудит лифт, как удаляются шаги. Потом всё стихло.
Лена сидела на полу в прихожей своего собственного дома. Дыхание было частым и поверхностным, будто она пробежала марафон. Руки холодные. Во рту — металлический привкус. Ей должно было быть стыдно. Хорошие дочери так не поступают. Хорошие дочери жертвуют собой, терпят, спасают.
Но почему-то вместо стыда пришло что-то другое. Сначала — тишина внутри, непривычная и странная. А потом — невероятное, почти физическое облегчение. Как будто с плеч свалился огромный, неподъемный груз, который она тащила всю жизнь, даже не осознавая его веса.
Она встала, прошла на кухню. В чашках стоял недопитый чай. Она вылила его в раковину, тщательно вымыла посуду и убрала со стола крошки печенья. Потом открыла окно, впуская в комнату морозный воздух ночного города.
Телефон на столе пискнул. Пришло сообщение от банка: «Вам одобрен кредит на покупку автомобиля». Лена улыбнулась. Она давно мечтала о маленькой красной машине. Для себя. Не для семьи, не для перевозки рассады на дачу, а просто чтобы ездить на работу и слушать любимую музыку.
Она взяла телефон и заблокировала два номера. Потом подумала и заблокировала третий — сестры.
Жизнь продолжалась. И это была её, и только её жизнь. Завтра она купит в гостиную тот самый мягкий плед, который показался ей слишком дорогим. А стены... Стены она перекрашивать не будет. Ей нравился этот фисташковый цвет. Это был цвет её свободы.
Читайте больше: