Вера
Вера выехала пораньше, сотник Углецкий, согласовав с Рощиным, выделил в сопровождение десятку казаков.
- Больше по столице никак нельзя, Вера Ивановна, - слегка склонив голову набок, сказал Углецкий, и кудрявый смоляной чуб, нависающий из-под фуражки, качнулся задорно, а зелёные глаза сверкнули.
Вера подумала, что скажи она сейчас, что ей страшно и надо больше десятки и поедет она в сопровождении полусотни. Но на самом деле и десятка этих, словно родившихся в седле воинов, в форме чем-то напоминающей черкеску, уже была маленькой, но весьма опасной армией.
Поэтому Вера лишь вслух сказала:
- Думаю, десятки вполне достаточно, Андрей Андреевич.
Есаул Углецкий был довольно молод, но уже получил в командование сотню. Высокий, он среди своих возвышался пости на голову, чёрные волосы, что среди русоволосых казаков тоже смотрелось необычно, но не кряжистый, какими были в основном большинство казаков, а скорее жилистый.
Красив был есаул, какой-то не русской красотой, как будто затесалась в кровь его рода какая-то ханиданская кровь.
Немного смуглая кожа, чёрные кудри, густые чёрные брови, из-под который лукаво блестели зелёные славянские глаза, обрамлённые густым хороводом пушистых ресниц. Крупный нос, чем-то похожий на клюв хищной птицы и чётко очерченные губы, усы только подчёркивали выразительность линии губ, сильный, волевой подборок, разделённый ямочкой почти на пополам.
Вера видела, что он не просто за деньги ей помогает, хотя платила Вера казакам хорошо, но делал Углецкий гораздо больше. Вера же, чтобы не давать ему лишний раз повода что-то лишнее подумать, предпочитала общаться с ним через Рощина, но вот сегодня, и, как показалось Вере, особенно после визита графа Морозова, Углецкий вроде бы и с Рощиным поговорил, а всё равно пришёл сам.
- С вами сам поеду в столицу, - сказа есаул, теперь наклонив голову на другой бок, -здесь зама своего оставлю, не волнуйтесь, он боевой офицер знает, что делать если вдруг что-то произойдёт.
Насколько Вера понимала весь этот «язык тела», есаул неосознанно этими своими наклонами головой демонстрировал, что Вера его подопечная, а не просто дело, за которое он деньги получает. И относится он к этому, как к чему-то гораздо более личному.
И Вера решила, что как только опасность в лице бывшего супруга будет полностью решена, постарается остаться только со своей личной охраной. Когда это будет Вера пока не могла точно сказать, для этого ей надо было, чтобы её приняли в купеческих деловых кругах, тогда и отношение к ней будет соответствующее, и поддержат её, если что, не самые последние люди.
И тщательно одевшись, в тёмно-сером платье, подчеркнув траур по отцу, Вера уже намеревалась выйти из дома, как вдруг взгляд её упал на отцовскую трость, стоявшую в углу. Вера взяла трость, и вдруг почувствовала себя гораздо увереннее, как будто вместе с тростью у неё появился ещё один помощник, и сделал её сильнее.
Вера вспомнила, что в её прошлой жизни многие дамы пользовались тростью. Правда, в её времени женские трости, то входили в моду, то про них забывали, но когда вновь вернулась мода на высокие каблуки, то про трости снова вспомнили.
А вот здесь она пока ни разу не видела дам с тростью. Зато, вышедшая её проводить Домна Афанасьевна, увидев трость в руке Веры, воскликнула:
-Верушка, молодец, ежели кто слушать тебя там не станет, ты им там тростью-то пригрози, Иван Григорьевич всегда енту трость в купеческое собрание брал.
Марфа, пришедшая вместе со старой экономкой, одобрительно улыбнулась.
Дорога из Малино до Москов-града заняла около часа. Карета был дорогая, из плотного дерева, внутри была оборудована и для зимних поездок, отделана вставками из натурального камня, который выполнял не только эстетическую роль, но и защищал карету от нападения. Если бы в карету вдруг полетели камни, то сразу бы её не пробили.
Из-за всего этого карета была тяжёлая, и пара лошадей не слишком быстро везла Веру. Поэтому приехала Вера как раз к тому времени, как и планировала, не раньше, но и не позже.
Возле здания купеческой гильдии уже стояли экипажи, некоторые только подъехали, некоторые подъехали почти одновременно с Верой. Экипажи все были разные, но всех их объединяло одно: из всех выходили только мужчины.
Одеты выходившие были разношёрстно. Да оно и понятно, купцы. Здесь, возможно было три-четыре купца, награждённых дворянством за развитие Отечества, но основная масса, это были простые люди, сумевшие благодаря своим торговым и предпринимательским талантам стать цветом купеческого сообщества Стоглавой империи.
Но вот вкус не всем же привить можно, потому сейчас Вера наблюдала, что кто-то идёт одетый в красиво расшитый камзол, а кто-то в однотонный, больше похожий на военный френч, безо всяких украшений, а кто-то и вовсе одет во всё чёрное, а пару купцов Вера видела в шёлковых ярких рубахах.
Вера, подавив ненужную дрожь, при помощи Углецкого выбралась из кареты.
- Вера Ивановна, - вдруг спросил Углецкий, - а там внутри, - кивнул он на красиво украшенный статуями древних богов дом, - вам помощь не понадобится?
- Спасибо, Андрей Андреевич, за такое предложение, - улыбнулась Вера, и добавила, - но этот бой мой личный и выйти на него я должна сама.
И если бы Вера видела каким взглядом Углецкий проводил её, то она бы поняла, что все её усилия, направленные на то, чтобы держать дистанцию с есаулом, именно сейчас пошли «прахом». Есаул ещё никогда не был так потрясён такой женской логикой.
***
Внутри, в большом холле здания гильдии, под куполом, под которым была сделана круглая галерея, с большими окнами, отчего днём света в холле было достаточно и без свечей, было многолюдно, из чего Вера сделала вывод, что купцы собрались помотреть на диковину. Как же, ещё не успела осесть земля на могиле отца, а она уже в гильдию приехала.
Но Вера знала, что время неумолимо, и оно не остановится, и не даст тебе возможности прийти в себя, а будет тебя подгонять, пока ты можешь бежать. Именно поэтому, едва получив возможность, Вера выехала из имения.
Сначала её не замечали, но постепенно голоса стали стихать пока не установилась странная давящая тишина. Вере даже представилось, что это был рой шмелей, который вдруг взял и потерял голос, и только у некоторых он сохранился.
Так странно получилось, что никто к Вере не подошёл и она стояла посреди этого холла, маленькая, тонкая, затянутая в тёмного цвета платье фигурка, от тёмного цвета казавшая ещё более тонкой. Осанка у Веры была прямая, а отцовская трость придавала уверенности.
- Доброго дня, господа, - громко и уверенно сказала Вера, надеясь, что никто из стоящих вокруг неё «шмелей», то есть купцов, не услышал противной дрожи в голосе.
Тишину можно было резать, такая она стала плотная, и Вера уже было подумала, что выезд не удался, как откуда-то справа громко прозвучало:
- Вера Ивановна, голубушка, примите мои соболезнования.
Вера обернулась и увидела невысокого роста, но весьма приятной наружности молодого человека. По купеческой моде, волосы не были короткими, а на лице была аккуратно постриженная борода, которая делала вид купца несколько старше.
«Степан Петрович Елисеев,» - вспомнила Вера, которая почти до полуночи сидела и изучала купеческие альманахи, чтобы понять кто есть кто и не запутаться.
Купец Елисеев был одним из тех, на кого Вера рассчитывала.
Молод, амбициозен, готов рисковать, не так давно потерял супругу, оставшись с маленькой дочерью на руках.
Вера слабо, одними кончиками губ улыбнулась:
- Спасибо Степан Петрович, - ваше соболезнование очень ценно.
И будто бы это разорвало тишину, все вдруг начали подходить к Вере выражать соболезнования, пока надтреснутый голос не пригласил всех пройти в зал заседаний.
Вера тоже пошла в том же направлении, что и остальные.
Однако, на входе в зал её остановили:
- Заседание барышня, только для членов гильдии.
продолжение