За два дня до приезда в особняк в Вере Фадеевой. Кремль, кабинет главы Тайной канцелярии.
- Постойте, - вдруг сказал Морозов, - мои люди круглосуточно обеспечивают охрану, но я не получал никакой информации о том, что дочь купца что-то предпринимает.
Морозов «поймал» понимающий взгляд от Забела, но предпочёл не обращать внимания.
Только заметив удивлённый взгляд Шувалова, Морозов понял, что скомкал газету. И вскоре уже принял привычный невозмутимый вид. Среди коллег нельзя было расслабляться, вмиг считают.
Но жгучий комок в груди так никуда и не делся. И Морозов вдруг поймал себя на мысли, что ему хочется взять и отшлёпать взбаломошную девицу, которая на самом деле оказалась не такой уж и умной.
И он решил, что поедет к ней и всё выяснит, зачем она это сделала?
***
Малино. Особняк купца Фадеева.
Стояли прекрасные дни поздней осени. Создавалось впечатление, что осень решила задержаться, и не передавать эстафету зиме. Дни стояли сухие и солнечные. По ночам, конечно, уже были заморозки, но Вере нравилось, просыпаться и ещё до завтрака выходить на улицу, вдыхая морозный воздух и наслаждаясь тем, что и этот дом, и эта земля вокруг принадлежит ей.
Спальню, в которой прошло её «счастливое» брачное утро, а впоследствии неизвестно чем там занимался Воробьёв, Вера повелела всю ободрать, и решила сделать из неё музыкальную комнату. Она твёрдо верила в то, что звуки музыки могут очистить любую гадость. Не зря же так светло на душе становится, когда колокола на храмах звонят.
Вера хорошо играла на фортепьяно, любила петь, но голоса бог не дал ей ни в этой, ни в прошлой жизни. А ещё она обнаружила, что пальцы слушались плохо, видимо в этой реальности Вера не любила играть. Вот Вера и решила обустроить себе музыкальную комнату и тренироваться, чтобы восстановить технику.
Пока комната ещё не была готова, рояль стоял в общей гостиной и Вера, закончив с делами присела и начала играть. Сначала простенькие, детские пьесы, чтобы разогреть пальцы, и не заметила, как перешла к любимому. Шопен «Сладкие грёзы» звучал словно это не рояль, а её душа пела, очищаясь от всей той грязи, которую Вере довелось пережить, она так увлеклась, что не услышала, как отворилась дверь, и в дверном проёме, не заходя в зал, остановился мужчина и стал смотреть на тоненькую фигурку, которой удавалось извлекать такие божественные звуки из инструмента, и, которая, казалось, вся погрузилась в эту неземную музыку, заставляя и остальных окунаться в это волшебство.
Внезапно мелодия оборвалась… Вера развернулась, посмотрела прямо на Морозова, и, не вставая со специального стула, сказала:
- Доброго вечера, Якоб Александрович, какой у вас взгляд пронзительный.
Морозов обратил внимание, что Вера выглядит спокойной, как будто всё то напряжение, какое она испытывала, ушло, улетучилось вместе со звуками музыки.
- Вы прекрасно играете, - сказал граф Морозов, и нисколько не преувеличил, но сама Вера была недовольна, пальцы были немного «деревянными». Но в целом она села играть не для того, чтобы кому-то понравиться, просто душа попросила.
- Найдётся ли у вас время, чтобы поговорить? - спросил Морозов, вдруг ощутив неловкость.
Когда он ехал сюда, он думал увидеть здесь девицу, поедающую пряники и запивающую их молоком. А встретил женщину, в тёмно-сером траурном, без всяких украшений платье с простой причёской, да ещё и подглядел как в музыке душа её рыдала, но не надрывно, а будто бы стремясь к возрождению.
И как такую ругать?
Но Морозов постарался затолкать ненужные, мешающие чувства, напомнил себе, что перед ним не просто женщина, а наследница миллионного состояния, и что благополучие Стоглавой империи тоже зависит от того, как она этим состоянием будет распоряжаться. В конце концов до тридцати процентов сахара производят предприятия купца и промышленника Фадеева. Это же какой риск, если из-за неразумности одной девицы, что-то случится.
Вера предложила остаться здесь же, только позвала слугу и попросила принести чаю.
- Вы хотите позвать Рощина? - предложил Морозов.
Вера насмешливо на него посмотрела:
- Не стоит, Якоб Александрович, я вполне состоятельна, чтоб выслушать то, что вы хотите сказать самой. Тем более, что я догадываюсь о причинах вашего появления.
Они дождались, когда горничная, накрывавшая чай, вышла, но снова разговор начала Вера:
- Прежде чем вы станете меня ругать, Якоб Александрович, хотела вас поблагодарить, за вашу помощь и поддержку. Поверьте то, что вы для меня сделали бесценно.
Морозов уже понял, что на самом деле девица не такая уж и бессловесная, раз придумала такой план. Он специально уточнил у Рощина, чья была идея нанять казаков. Тот, широко улыбаясь, сказал, что барыня придумала.
Да ещё и сотник Углецкий, которого Морозов здесь встретил на подъезде, добавил:
- Я бы за таким командиром в бой, не думая пошёл.
И у Морозова совершенно не складывалась картина. Он же помнил, кого он вытащил из озера. Подменили её там что ли?
Постарался отрешиться от разнообразия одолевших его мыслей, и вслух сказал:
- Вот об этом, Вера Ивановна, я и хотел с вами поговорить.
Морозов вздохнул и глядя прямо на Веру, отслеживая каждое её движение и мимику, спросил:
- Вы зачем заплатили супругу?
- Бывшему супругу, - поправила его она, и вернув ему точно такой же немигающий взгляд, ответила:
- Я свободу свою выкупила, Якоб Александрович, и на мой взгляд, банкир Воробьёв сильно продешевил.
- Сегодня обе столицы обсуждают глупую купчиху, - Морозов немного сгустил краски, но скорее всего так оно и было, потому как случай совершенно невероятный, такими деньгами и государь мог бы заинтересоваться.
А она невозмутимо ответила:
- Пообсуждают и перестанут.
- Да как вы не поймёте, вас же высмеивают, с вами же дела никто иметь не будет! - не выдержал Морозов, и сразу же корить себя начал за несдержанность, ещё даже не успев фразу закончить.
Но Вера, на лице которой почему-то проявилось разочарование, ответила то, что окончательно вывело Морозова из себя:
- Якоб Александрович, ко мне ещё в очередь будут стоять, чтобы со мной дело иметь, вот увидите.
Морозов собирался ей сказать, что самоуверенность её ни на чём не основана, но она остановила его, приподняв руку, и вежливо, но жёстко сказала:
- Я понимаю ваше волнение, и благодарна вам, что вы переживаете за меня, но теперь позвольте мне самой решать, что и как делать.
И граф Морозов, который поклялся себе, что больше никогда не подпустит настолько близко к себе женщину, чтобы она могла его ранить, вдруг почувствовал себя отвергнутым. Опять.
Он замолчал, и после небольшой паузы произнёс:
- Простите, Вера Ивановна, я и вправду позволил себе лишнее. Спасибо за чай, поеду.
С недоумением увидел на её лице ровно такую же обиду, какую испытывал сам, но так и не понял почему.
Вера встала, и Морозов, вставая следом, машинально отметил, что этикету купчиху научили.
- Прощайте, Якоб Александрович, - сказала Вера, и руку не протянула. И отчего-то показалось Морозову, что прозвучало это так горько, что даже осталась эта горечь у него на языке.
***
После того, как Морозов уехал, а Вера стояла возле окна и смотрела как он садится в небольшой, но добротно сделанный экипаж, из Веры будто бы вытащили тот стальной стержень, который всё это время удерживал её стоять прямо и отвечать достойно.
«Почему они все считают, что я поступила неправильно?» - снова и снова задавала себе Вера один и тот же вопрос.
Даже граф, который показался Вере наиболее адекватным из всех, и тот не до конца понял. А она попыталась ему объяснить. «Я купила свою свободу»
Неужели они не понимают, что это и есть самое ценное. Свобода жить, свобода делать то, что ты считаешь нужным.
Вере хотелось плакать, но она не стала, потому что прибежала Марфа. А если Марфа увидит, что она плачет, то в следующий раз, если, конечно граф Морозов ещё когда-нибудь приедет, Марфа сожжёт его красивый экипаж, а Вера этого не хотела.
Проснувшись утром и выглянув в окно, за которым впервые за эту неделю небо хмурилось низкими серыми тучами, Вера улыбнулась.
На сегодня у неё была запланирована поездка в купеческую гильдию.
Они должны принять её всерьёз, им она не позволит собой командовать.
В конце концов, она за это заплатила.