– Конечно уверен, – ответил Дима, и в его голосе Юля услышала ту самую интонацию, которой он когда-то говорил ей «люблю». – Она в командировке до завтрашнего утра. Успокойся, Лен.
Голос был мягкий, с лёгкой хрипотцой, будто женщина только что курила на балконе. Юля замерла в прихожей, всё ещё держа в руке связку ключей. Она вернулась раньше – совещание отменили, и она решила сделать сюрприз. Вот и сюрприз.
В квартире пахло чужими духами. Тяжёлые, сладкие, с ноткой ванили – совсем не её стиль. Она всегда выбирала что-то лёгкое, почти неуловимое.
Юля медленно сняла туфли, стараясь не щёлкнуть каблуком. Сердце колотилось так, что казалось, они услышат даже через закрытую дверь спальни. Она сделала шаг вперёд, потом ещё один. Половицы в их старой хрущёвке предательски скрипели, но сейчас, будто сжались, молчали.
– А если она вдруг решит приехать пораньше? – женщина явно нервничала, но в голосе сквозило и удовольствие от риска.
– Не решит, – уверенно сказал Дима. – Я же знаю её расписание лучше, чем своё. Давай не будем об этом.
Юля достала телефон. Пальцы дрожали, но она всё-таки открыла диктофон и нажала запись. Потом бесшумно присела на корточки прямо в коридоре, прислонившись спиной к стене. Голоса из спальни стали отчётливее.
– Ты обещал, что поговоришь с ней на этой неделе, – тихо сказала женщина.
– Поговорю. Просто... нужно выбрать момент.
– Момент был полгода назад, Дим. Я устала быть запасным вариантом.
Юля закрыла глаза. Полгода. Значит, всё это время... Она вспомнила, как в марте он вдруг стал чаще задерживаться «на работе», как перестал брать трубку после девяти вечера, как в его телефоне появились новые пароли. Она тогда списывала всё на усталость, на кризис в компании, на то, что им уже десять лет вместе и страсть неизбежно угасает.
Глупая.
– Ты не запасной вариант, Лен, – голос Димы стал нежнее. – Ты... ты другая. С тобой я чувствую себя живым.
Юля чуть не рассмеялась. Живым. С ней, значит, он чувствовал себя мёртвым? С той, кто рожала ему сына в муках, кто ночами не спала, когда у Артёма резались зубы, кто отказывалась от карьеры ради его «перспективной должности», кто до сих пор гладила его рубашки, потому что «так лучше сидят»?
Из спальни донёсся шорох одежды. Юля напряглась. Нет, только не это. Не в их постели. Не в той самой, где они когда-то лежали, обнявшись, и мечтали о втором ребёнке.
– Подожди, – вдруг сказал Дима. – Я схожу за вином. У нас же было в холодильнике?
– Было, – подтвердила женщина. – видимо, уже успела изучить их запасы.
Юля услышала шаги. Тяжёлые, уверенные – его. Она быстро встала и скользнула в ванную комнату, прикрыв за собой дверь почти до конца. Через щёлку увидела, как Дима выходит из спальни в одних боксерах, волосы взъерошены, на шее... на шее следы помады. Ярко-красной. Она такой не пользовалась никогда.
Он прошёл мимо, даже не взглянув в сторону ванной. Открыл холодильник, достал бутылку, два бокала. Вернулся в спальню. Дверь закрылась.
Юля выдохнула. Ноги подкашивались. Она достала телефон – запись шла уже четыре минуты. Достаточно? Нет, нужно больше. Нужно, чтобы всё было чётко, без возможности истолковать по-другому.
Она осторожно вышла из ванной и на цыпочках подошла к двери спальни. Приоткрыла чуть-чуть – ровно настолько, чтобы микрофон уловил голоса.
– ...не могу так больше, – говорила женщина. – Я хочу быть с тобой официально. Хочу просыпаться рядом, а не убегать в семь утра, пока соседка не увидела.
– Я всё сделаю, обещаю, – Дима говорил тихо, почти шёпотом. – Просто Юля... она сейчас в сложном положении. У неё мама болеет, плюс Артём в переходном возрасте. Не хочу её добивать.
Юля чуть не задохнулась. Мама болеет? Да, мама действительно последние полгода плохо себя чувствует, но Дима ни разу не предложил поехать к ней вместе, ни разу не спросил, как дела. А теперь использует это как оправдание?
– А когда будет «не в сложном»? – с горечью спросила женщина.
– Скоро. Месяц-два. Я уже консультировался с юристом. Квартира куплена до брака, на мои деньги, так что...
Юля почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Квартира. Их трёхкомнатная в центре, которую они купили пять лет назад, когда Дима получил повышение. Она тогда была в декрете, но всё равно внесла свои накопления – те, что копила на машину. Он настоял, чтобы оформить только на себя – «так проще с налогами, ты же не работаешь». Она согласилась. Доверяла.
Глупая, глупая, глупая.
– То есть ты её просто выгонишь? – в голосе женщины прозвучало удивление.
– Не выгоню. Предложу разумную компенсацию. У неё же есть доля в бабушкиной квартире, может туда переехать. Или снимет что-то. Я не зверь же.
Юля отключила запись. Хватит. Больше, чем хватит. Она бесшумно отошла к входной двери, обула туфли и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь. Лифт, к счастью, был на этаже.
Внизу, в подъезде, она присела на подоконник и открыла запись. Переслушала ещё раз. Голоса чёткие, имена названы, намерения озвучены. Достаточно для суда? Достаточно.
Она вызвала такси и поехала не домой – домой теперь нельзя, а к своей подруге Кате, которая уже пять лет твердит: «Юль, открой глаза, он тебя не ценит».
Катя открыла дверь в домашнем халате, с бигуди на голове – суббота всё-таки.
– Юлька? Ты чего такая бледная?
Юля молча протянула телефон и включила запись.
Катя слушала, постепенно округляя глаза. Когда запись закончилась, она долго молчала, потом крепко обняла подругу.
– Ну всё. Теперь точно развод.
– Да, – тихо сказала Юля. – Только не просто развод. Я заберу всё, что смогу. Квартира останется мне.
– Как? – удивилась Катя. – Она же на него оформлена.
Юля слабо улыбнулась. Первая улыбка за весь день.
– А вот тут начинается самое интересное...
Она рассказала про запись, про то, что измена с использованием совместного жилья, плюс намерение оставить жену без крыши над головой – это уже не просто адюльтер. Это отягчающие.
– Плюс я три года назад перевела ему сто пятьдесят тысяч на «общие нужды», когда он «временно» был без зарплаты». Чеки сохранила. Плюс я вела весь быт, пока он «строил карьеру». Плюс ребёнок. Плюс... да много плюсов найдётся, когда захочешь.
Катя смотрела на подругу с восхищением.
– Ты уверена, что справишься?
Юля посмотрела в окно. На улице моросил дождь, капли медленно ползли по стеклу.
– Я десять лет справлялась с тем, что он меня не любит. Теперь справлюсь и с тем, что он меня потеряет.
Вечером того же дня Юля сидела в квартире родителей – мама уже спала, Артём был у друга на дне рождения. Она открыла ноутбук и нашла контакты трёх лучших адвокатов по разводам в городе. Записалась на консультацию к каждому. На понедельник, вторник и среду.
Потом написала Диме сообщение:
«Привет. Решила остаться у мамы на пару дней, голова побаливает. Артём у Пети ночует. Целую».
Ответ пришёл через минуту:
«Хорошо, отдыхай. Я тоже, наверное, у друга переночую, завтра рано на работу».
Юля посмотрела на сообщение и впервые за день рассмеялась. Тихо, безрадостно, но всё-таки рассмеялась.
Друг. Конечно.
Она открыла диктофонную запись, сохранила в трёх местах – в облаке, на флешке и в облаке под паролем. Потом достала папку с документами – свидетельство о браке, свидетельство о рождении Артёма, договор купли-продажи квартиры (копия, оригинал у Димы, но нотариус заверит), чеки, переводы, всё, что собирала «на всякий случай».
На всякий случай оказался очень даже случай.
В воскресенье утром она поехала к нотариусу – знакомому папиного друга, который согласился принять без записи.
– Юлия Александровна, – нужно заверить копии документов и сделать пару заявлений.
Нотариус, пожилой мужчина с добрыми глазами, внимательно выслушал, не задавая лишних вопросов.
– Тяжёлая ситуация, – только и сказал он, ставя печати. – Но вы всё правильно делаете. Главное – не подписывайте ничего, пока не проконсультируетесь с адвокатом.
– Не подпишу, – пообещала Юля.
Вечером она вернулась домой. Дима был на кухне – готовил свой фирменный омлет, напевая под нос.
– Ты рано, – удивился он, но радостно улыбнулся. – А я думал, завтра только.
– Решила, что лучше дома, – Юля поцеловала его в щёку, стараясь не вздрогнуть от запаха тех самых духов, всё ещё витавшего вокруг. – Устала.
– Ну и правильно, – он обнял её за талию. – Я соскучился.
Юля улыбнулась. Улыбка получилась на удивление легко.
– Я тоже.
Ночью она лежала без сна, слушая его ровное дыхание. В голове крутилась одна мысль: он даже не подозревает, что всё уже решено. Что обратного пути нет.
А утром в понедельник, когда он ушёл на работу, Юля достала чемодан.
Не для того, чтобы уйти.
А чтобы остаться.
Только уже по-другому.
– Дим, я всё знаю, – сказала Юля спокойно, ставя на стол чашку с недопитым кофе.
Он поднял глаза от телефона и замер. Утро вторника, они оба только проснулись. Артём ещё спал, в квартире стояла тишина, нарушаемая только тиканьем часов в коридоре.
– Что именно знаешь? – голос Димы прозвучал ровно, но Юля заметила, как дрогнула рука, в которой он держал телефон.
– Про Лену. Про то, что ты привёл её сюда, в нашу квартиру, пока я была в командировке. Про вино из нашего холодильника и про твои планы «предложить мне разумную компенсацию».
Она говорила тихо, без крика, без слёз. Просто смотрела ему прямо в глаза.
Дима побледнел. Сначала попытался улыбнуться – привычная маска «ничего не понимаю», но улыбка вышла кривой.
– Юль, ты о чём вообще?
– Я включила запись. Телефон лежал между ними на столе, как маленький чёрный судья. Она нажала «воспроизвести».
«Ты уверен, что твоя жена вернётся только вечером?..» – мягкий женский голос.
Дима закрыл глаза. Рука потянулся выключить, но Юля перехватила телефон.
– Не надо. Дослушай. Тебе полезно.
Голоса продолжали. Его собственные слова про «квартира куплена до брака», про «компенсацию», про «месяц-два». Каждое слово падало тяжёлым камнем.
Когда запись закончилась, в кухне повисла мёртвая тишина.
– Это… это не то, что ты думаешь, – выдавил он наконец.
– А что я думаю? – Юля чуть наклонила голову. – То, что мой муж полгода мне изменяет? Или то, что он планировал оставить меня и ребёнка без жилья?
Дима молчал. Лицо его стало серым.
– Я хотела уйти молча, – продолжила она всё так же спокойно – Собрать вещи и исчезнуть. Но потом подумала: зачем? Это моя семья. Мой сын здесь родился. Мои вещи, мои книги, мои цветы на подоконнике. Почему я должна уходить?
Он открыл рот, но ничего не сказал.
– Поэтому уходить будешь ты, – Юля встала, подошла к окну, посмотрела вниз, на двор, где Артём обычно гоняет мяч – Сегодня же.
– Юля, давай поговорим нормально…
– Мы говорим нормально. Я всё решила. Квартира остаётся мне и Артёму. Ты получишь то, что положено по закону, если, конечно, суд решит, что тебе что-то положено.
Дима вскочил.
– Ты с ума сошла? Квартира моя! Куплена на мои деньги до брака!
– На твои деньги – это спорный вопрос, – Юля повернулась к нему – У меня есть переводы, чеки, свидетельские показания мамы, что я продала свою долю в бабушкиной квартире и отдала тебе деньги на первый взнос. Плюс три года я не работала официально, вела быт, растила ребёнка – это тоже вклад. Суды сейчас такие вещи учитывают.
Он смотрел на неё, как на чужую.
– И ещё, – она сделала шаг ближе – Запись разговора, где ты открыто обсуждаешь, как оставить жену без жилья, пока она в командировке. Это, знаешь ли, очень плохо выглядит. Особенно когда в деле есть несовершеннолетний ребёнок.
Дима опустился на стул, будто у него подкосились ноги.
– Ты… ты шантажируешь меня?
– Нет, Дим. Я защищаю себя и сына. Ты сам дал мне все карты в руки.
В этот момент из коридора раздался сонный голос Артёма:
– Мам, пап, вы чего так рано шепчетесь?
Юля вышла к сыну, обняла его.
– Папа сейчас уедет в командировку, – сказала она, гладя Артёма по волосам – Надолго. А мы с тобой останемся здесь.
Артём посмотрел на отца большими глазами.
– Пап, а ты когда вернёшься?
Дима открыл рот, но не нашёл слов. Юля ответила за него:
– Когда-нибудь вернётся. А пока мы будем жить вдвоём, как раньше, когда папа много работал.
Артём кивнул, вроде поверил. Дети верят, если мама говорит спокойно.
Дима уехал через два часа. С одним чемоданом. Даже не стал спорить – видимо, понял, что спорить бесполезно. Только в дверях тихо спросил:
– А если я захочу видеть Артёма?
– Конечно захочешь, – ответила Юля – В выходные забираешь с девяти утра до семи вечера. Как договоримся. Но ночевать будет у меня.
Он кивнул и ушёл.
Дверь закрылась. Юля прислонилась к ней спиной и впервые за неделю позволила себе заплакать. Тихо, чтобы Артём не слышал.
Через три дня пришло письмо от адвоката Димы – предложение «мирового соглашения». Он предлагал выплатить Юле три миллиона и отказаться от претензий на квартиру, если она не будет подавать на алименты сверх минимума и не выносить сор из избы.
Юля переслала письмо своему адвокату – женщине по имени Ирина Станиславовна, с которой встретилась ещё в понедельник. Та прочитала и усмехнулась:
– Пусть мечтает. У нас козырей больше.
Следующие недели превратились в странную шахматную партию. Дима звонил, писал, просил встретиться «просто поговорить». Юля отвечала вежливо, но твёрдо: всё через адвокатов.
Артём спрашивал про папу, грустил по вечерам, но Юля держалась. Готовила ему какао, читала вслух, водила на футбол. И каждый вечер, когда сын засыпал, садилась за ноутбук – собирала документы, переписывалась с адвокатом, считала.
Однажды вечером Дима пришёл без предупреждения. Стоял в дверях с огромным пакетом игрушек и виноватым видом.
– Можно войти?
Юля впустила. Артём бросился к отцу, обнял. Они играли в приставку, пока Юля готовила ужин.
Потом, когда сын уснул, Дима остался на кухне.
– Юль… я всё понимаю. Я вёл себя как последний подонок.
Она молчала, помешивая чай.
– Я готов на любые условия. Только… не лишай меня сына совсем.
– Я и не лишаю, – спокойно ответила она – Ты можешь видеть его когда угодно. Просто жить мы будем отдельно.
– А квартира?
– Квартира останется Артёму. Когда ему исполнится восемнадцать, он сам решит, что с ней делать. Пока я здесь опекун, значит, решаю я.
Дима кивнул.
– А если я… если я уйду от неё? Вернусь? Мы могли бы начать сначала…
Юля посмотрела на него долго-долго.
– Дим, ты уже начал сначала. Полгода назад. Просто без меня. Теперь моя очередь.
Он ушёл молча.
Суд назначили на конец ноября. Адвокат Димы пытался тянуть время, потом предлагал всё новые суммы – пять миллионов, семь, десять. Юля отказывалась. Ей не нужны были деньги. Ей нужен был дом. И спокойствие.
Накануне заседания Дима позвонил сам.
– Юль… давай договоримся без суда. Я подпишу всё, что скажешь. Только… не хочу, чтобы Артём знал подробности. Пусть думает, что мы просто разошлись.
Юля молчала.
– Пожалуйста.
– Хорошо, – сказала она наконец – Завтра в семнадцать ноль-ноль у моего адвоката. Приноси отказ от претензий на квартиру и график общения с ребёнком. Я подпишу.
Он пришёл бледный, с тёмными кругами под глазами. Подписал бумаги дрожащей рукой. Потом долго смотрел на Юлю.
– Я правда любил тебя, – сказал тихо.
– Знаю, – ответила она – Просто перестал.
Он ушёл. Дверь закрылась второй раз, уже навсегда.
Через неделю Юля стояла на балконе своей квартиры – теперь уже своей по-настоящему. Смотрела, как Артём гоняет мяч во дворе с соседскими мальчишками. Внизу, под окнами, цвела сирень – поздно в этом году.
Телефон вибрировал – сообщение от Кати:
«Поздравляю, королева! Ты сделала это!»
Юля улыбнулась. В кармане лежало решение суда: квартира признана совместно нажитым имуществом в связи с доказанным вкладом жены, ребёнок остаётся с матерью, отец платит алименты и имеет право общения без ограничений.
Она вдохнула запах сирени и вдруг почувствовала – впервые за много месяцев – что дышит полной грудью.
Всё только начинается.
Прошёл год.
Юля стояла у окна и смотрела, как Артём выбегает во двор с новым велосипедом – подарок на день рождения от папы. Мальчик уже почти не спрашивал, почему папа живёт в другой квартире. Просто радовался встречам по выходным и длинным телефонным разговорам перед сном.
Квартира изменилась. Юля наконец-то сделала тот ремонт, о котором мечтала лет пять: светлые стены, новая кухня, большая фотография над диваном: она и Артём на море прошлым летом. Димы на фотографии не было. И не будет.
Она не запрещала сыну общаться с отцом. Наоборот, сама напоминала: «Позвони папе, расскажи, как пятёрку по математике получил». Потому что понимала: ребёнку нужен отец. Просто не тот, который когда-то был у неё.
Дима снимал однокомнатную на другом конце города. Приезжал каждую субботу в девять утра, как по часам. Привозил фрукты, игрушки, билеты в кино. Иногда оставался ужинать – Юля не возражала. Они разговаривали спокойно, почти по-дружески. О погоде, о школе, о том, как Артём вырос за лето. О прошлом не говорили никогда.
Лена исчезла из его жизни через два месяца после развода. Юля узнала случайно – от общей знакомой, которая не удержалась от сплетни. «Говорят, он ей сказал, что всё кончено, что не готов начинать новую семью». Юля только пожала плечами. Ей было всё равно.
Она сама изменилась больше всего.
В сентябре вышла на работу – в ту же компанию, только уже на руководящую должность. Начальство встретило с распростёртыми объятиями: «Мы вас ждали, Юлия Александровна». Первый месяц она приходила домой выжатая, как лимон, но счастливая. Впервые за много лет у неё были свои деньги, свои задачи, своё имя на двери кабинета.
По вечерам она училась водить – права получила ещё до замужества, но за руль не садилась ни разу. Теперь купила подержанную «Киа» ярко-красную, как помада той женщины, которую она никогда не видела. Катя шутила: «Терапия цветом». Может, и так.
В марте Артём спросил:
– Мам, а ты выйдешь замуж ещё раз?
Юля тогда мыла посуду, замерла с тарелкой в руках.
Не знаю, сынок. А ты хочешь?
Ну… если будет хороший дядька, который будет со мной в футбол играть и не будет врать, то можно.
Юля рассмеялась и обняла сына мокрыми руками.
Договорились. Только хорошего и честного.
В мае Дима пришёл в субботу раньше обычного. В руках букет тюльпанов – её любимых, белых.
Юль… можно поговорить?
Они вышли на балкон. Артём возился в комнате с новым конструктором.
Я хотел сказать… спасибо, тихо начал он. За то, что не запретила мне сына видеть. За то, что не устроила скандал, не вынесла всё на люди. Я… я понимаю теперь понимаю, как сильно тебя обидел.
Юля смотрела на него спокойно.
Я тоже спасибо хочу сказать.
За что? он удивился.
За то, что всё это случилось. Если бы не ты, не Лена, не та запись… я бы, наверное, ещё лет десять прожила в иллюзии, что всё нормально. А теперь я живу по-настоящему. Впервые за долгое время.
Дима кивнул, опустил глаза.
Я рад за тебя. Правда.
Он ушёл, когда Артём позвал играть в приставку. Юля стояла у окна и смотрела, как они вдвоём спускаются по лестнице: высокий, чуть сутулый мужчина и мальчишка, который уже почти до него плечом.
Вечером того же дня она получила сообщение от Кати:
«Пойдём завтра в театр? У меня лишний билетик. И, кстати, там будет один мой знакомый… очень приличный, разведённый, дочка-подросток, обожает футбол».
Юля улыбнулась и написала:
«Пойдём. Только если он умеет готовить борщ лучше меня».
Ответ пришёл сразу:
«Готовит. Проверяла лично».
Она рассмеялась вслух. Артём выглянул из комнаты:
Мам, ты чего?
Ничего, солнышко. Просто жизнь, оказывается, продолжается.
Он пожал плечами и убежал дальше строить космический корабль из конструктора.
Юля подошла к зеркалу в коридоре, посмотрела на себя. В глазах уже не было той тени, что жила там год назад. Волосы отросли, стала носить красную помаду – теперь уже свою, не чужую. И улыбалась своему отражению легко, без усилий.
Всё действительно только начиналось.
Она выключила свет на кухне, прошла в комнату сына, поцеловала его в макушку.
Спокойной ночи, мой мужчина.
Спокойной ночи, мам.
И закрыла дверь. Тихо, чтобы не разбудить новые мечты, которые уже стучались в её жизнь.
А за окном цвела сирень, и майский ветер приносил запахи тёплого асфальта, детского смеха и чего-то очень похожего на счастье.
Рекомендуем: