— Я троих детей вырастила! Знаю, как внуков воспитывать — заявила свекровь Анна Георгиевна, стоя посреди моей кухни с видом полководца на поле боя.
Я молча помешивала суп. Молчала, потому что, если бы открыла рот, то наговорила бы такого, что потом всю жизнь не отмыться. А Максим... Максим сидел в гостиной, уткнувшись в свой планшет. Как всегда.
— Лена, ты меня слышишь?
— Слышу, Анна Георгиевна.
— Вот именно! — она триумфально подняла указательный палец. — Детям нужна дисциплина. Режим. А у вас что? Ваня в десять вечера ещё не спит, Катя вообще не ест нормальную еду...
Мне тридцать два. У меня двое детей, высшее образование и своя квартира. Но стоит этой женщине переступить порог и я снова превращаюсь в ту самую невестку, которая "ничего не понимает в жизни".
Пять лет назад, когда я была беременна Ваней, свекровь приехала "помочь". Помогала она месяц. За этот месяц я: узнала, что неправильно глажу детские вещи. Неправильно кормлю ребенка. Неправильно держу его на руках. И вообще неправильно живу.
Максим тогда говорил: "Мам, ну хватит". Говорил тихо, без энтузиазма. А мама не слышала. Или делала вид, что не слышала.
— Катюше три года — продолжала Анна Георгиевна, усаживаясь за стол. — В этом возрасте уже пора приучать к порядку. Игрушки должны быть убраны. У меня Максим в три года...
— Максим в три года что? — я обернулась.
Свекровь замолчала. Посмотрела на меня оценивающе.
— Был послушным ребенком.
Я поставила кастрюлю на плиту резче, чем следовало.
— Может, поэтому он до сих пор не может сказать собственной матери, что нам не нужны советы?
Повисла тишина. Я не планировала это говорить. Честное слово, не планировала. Но что-то во мне щелкнуло.
— Лена... — голос Анны Георгиевны стал тише. — Я понимаю, ты устала. Но это не повод грубить старшим.
— Я не грублю. Я просто...
— Максим! — свекровь повысила голос. — Ты слышишь, как твоя жена со мной разговаривает?
Он появился в дверном проеме. Растерянный. Виноватый. Как всегда, в таких ситуациях.
— Мама, Лен, давайте без скандалов...
— Какой скандал, сынок? — Анна Георгиевна мгновенно превратилась в страдающую мать. — Я просто хочу помочь. Разве это плохо?
Я смотрела на Максима. Ждала. Ждала, что он скажет: "Мам, это наша семья, мы сами разберемся". Ждала, что он встанет рядом со мной. Хоть раз. Нет. Он молчал.
— Знаете — я сняла фартук. — Я пойду прогуляюсь.
— Куда ты? Ужин же...
— Доваришь — бросила я, уже в прихожей. — Ты же троих детей вырастила.
На улице было холодно. Ноябрь. Я забыла шарф, но возвращаться не хотелось. Села на лавочку возле детской площадки и достала телефон.
Подруга Марина ответила после третьего гудка.
— Лен? Что случилось?
— Она опять приехала.
— Насовсем?
— На неделю. Говорит, хочет помочь с детьми.
— А Максим?
Я засмеялась. Горько так, противно.
— Макс молчит. Как статуя. Стоит и молчит, пока его мама мне объясняет, что я плохая мать.
— Слушай, а может, правда пора поговорить? Серьезно поговорить?
Я знала, о чём она. Мы с Мариной дружим с университета. Она видела всё… И как я влюблялась в Максима, и как выходила замуж, и как постепенно... гасла. Да, именно гасла. Как свеча на сквозняке.
— О чем говорить, Марин? Он меня не услышит. Он вообще никого не слышит, кроме мамы.
— Тогда уходи.
Я молчала. Потому что эта мысль уже давно жила в моей голове. Пряталась где-то в углу, но жила. И с каждым визитом Анны Георгиевны становилась громче.
— У меня двое детей.
— У тебя двое детей, которые растут в семье, где мать не имеет права голоса — жестко сказала Марина. — Ты хочешь, чтобы Ваня вырос таким же, как его отец? Чтобы не мог защитить свою жену?
Я тяжело вздохнула.
— Не знаю. Не знаю, что я хочу.
— Врешь. Знаешь. Просто боишься.
Она была права. Я боялась. Боялась остаться одна. Боялась осуждения. Боялась, что не справлюсь. Но ещё больше я боялась прожить вот так... Молча, стиснув зубы, до конца жизни.
Когда я вернулась домой, в квартире пахло жареной курицей. Анна Георгиевна стояла у плиты на моём месте, в моём фартуке.
— А, пришла — она даже не обернулась. — Дети уже поужинали. Я их покормила.
Максим сидел на диване. Смотрел футбол.
— Макс, нам надо поговорить.
— Сейчас досмотрю...
— Сейчас — повторила я.
Он нехотя встал. Мы прошли в спальню. Я закрыла дверь.
— Лена, что происходит? Ты мать обидела...
— Стоп — я подняла руку. — Стоп. Твоя мать приезжает сюда, указывает мне, как воспитывать моих детей, занимает мою кухню, а когда я говорю что-то в ответ… Я виновата?
— Она же хочет помочь...
— Мне не нужна её помощь! — я повысила голос. — Мне нужен муж, который будет на моей стороне!
Максим молчал. Смотрел на пол. И в этом молчании был весь наш брак.
— Ты хоть раз защитил меня? — тише спросила я. — Хоть раз сказал ей: "Мам, мы сами решим"?
— Лена, она старый человек...
— А я что? Я молодая, значит, должна терпеть?
— Ну что ты хочешь от меня?! — он вспылил. — Она моя мать!
— А я твоя жена! — крикнула я. И осеклась. Потому что в соседней комнате стало тихо. Слишком тихо.
Мы стояли, глядя друг на друга. И я вдруг увидела его настоящего. Испуганного мальчика, который до сих пор не может ослушаться маму. Который никогда не станет мужчиной, пока она рядом.
— Знаешь — я устало провела рукой по лицу. — Забудь. Просто забудь эту тему.
— Лен...
— Я устала, Макс. Очень устала.
Я легла на кровать, отвернувшись к стене. Слышала, как он постоял немного, потом вышел. Слышала приглушенный разговор на кухне. Он что-то объяснял матери. Она отвечала, её голос звучал страдальчески.
А я лежала и думала: как я здесь оказалась?
Восемь лет назад я была другой. Уверенной. Весёлой. У меня были планы. Карьера, путешествия, своя жизнь. А потом появился Максим. Добрый, внимательный, заботливый. Я влюбилась. Вышла замуж.
И не заметила, как в нашу жизнь вошла Анна Георгиевна. Тихо так вошла, незаметно. Сначала советы. Потом "помощь". Потом...
Потом я проснулась в собственной квартире чужим человеком.
Следующие три дня я держалась. Улыбалась. Кивала. Благодарила за советы. Была идеальной невесткой.
А внутри что-то ломалось.
В четверг вечером, когда дети уже спали, Анна Георгиевна сидела на кухне с чаем. Максим уехал на какую-то встречу.
— Лена, присядь.
Я села. Механически.
— Я хочу с тобой поговорить. По душам.
О нет. Только не это.
— Я вижу, ты устала — начала свекровь. — Двое детей — это непросто. Я понимаю.
Я молчала.
— И я хочу помочь. Правда хочу. Может, я иногда резко... Но я же не со зла.
Впервые за все эти годы в её голосе прозвучало что-то похожее на искренность. Я посмотрела на неё. Пожилая женщина. Одинокая, муж умер давно, дочь живёт в другом городе, младший сын вечно занят. Остался только Максим. Её опора. Её смысл.
И вдруг я поняла: она боится. Боится потерять сына. Боится стать не нужной. Поэтому и держится так крепко. Поэтому и вмешивается во всё.
— Анна Георгиевна — тихо сказала я. — Я вас понимаю. Честно. Но...
— Но?
— Но это мой дом. Мои дети. Моя семья. И мне нужно самой... справляться. Учиться. Даже ошибаться. Понимаете?
Она долго смотрела на меня. Потом кивнула. Медленно так, неохотно.
— Я просто... хочу быть нужной.
И тут я увидела её настоящую. Не грозную свекровь. Не наставницу. А просто уставшую женщину, которая не знает, кем быть, если не мамой.
— Вы нужны — сказала я. — Но по-другому. Приезжайте в гости. Гуляйте с внуками. Но дайте нам... дайте мне быть матерью.
Она молча пила чай. Я не знала, услышала ли она. Но хотя бы сказала.
А потом вернулся Максим. И всё... Мать пожаловалась ему. Конечно же, пожаловалась. Что я её "выгоняю". Что неблагодарная. Что после всего, что она для нас сделала... И Максим...
Максим встал на её сторону.
— Лена, ты как с матерью разговариваешь?! — он резко зашёл в спальню, где я укладывала Катю спать.
Я прижала палец к губам. Тихо. Дочка только-только закрыла глаза.
Но он не понял. Или не захотел понять.
— Она в слезах сидит! Говорит, что ты её выгоняешь из дома!
Я осторожно встала, накрыла Катю одеялом и вышла в коридор, прикрыв дверь.
— Я не выгоняла твою мать, — сказала я спокойно.
Слишком спокойно для того, что творилось у меня внутри. — Я просто попросила дать мне возможность быть матерью моим детям.
— Да она тебе помогает! Неужели не понятно?!
— Максим — я закрыла глаза. — Мне не нужна эта помощь. Мне нужно, чтобы ты был со мной. А не с ней.
— Что это значит?! Я должен выбирать между женой и матерью?!
— Да! — я повысила голос. — Именно это ты должен делать! Потому что ты уже взрослый мужчина! У тебя своя семья! Своя жена! Свои дети!
Из гостиной донесся всхлип. Анна Георгиевна, конечно. Слушала. Как всегда.
— Мам, не плачь — Максим метнулся туда.
А я осталась стоять в коридоре. Одна. Знаете, бывают моменты, когда всё становится предельно ясно. Когда туман рассеивается, и ты видишь… Вот оно. Твоя жизнь. Твой выбор. Твоё будущее.
Этот момент был именно таким.
Я прошла в спальню, достала из шкафа сумку и начала складывать вещи. Детские вещи. Пижамы, носочки, запасную одежду. Свои джинсы, свитер, косметичку...
— Ты что делаешь? — Максим появился в дверях.
— Собираюсь.
— Куда?!
— К Марине. На пару дней.
— Лена, не надо... — он шагнул ко мне. — Давай спокойно поговорим...
— Спокойно? — я обернулась. — Макс, мы восемь лет спокойно говорим. Вернее, я говорю, а ты молчишь. Или делаешь вид, что слушаешь. А потом всё остаётся как было.
— Это из-за мамы? Лен, ну она же скоро уедет...
— Дело не в твоей матери! — я отшвырнула сумку. — Дело в тебе! В том, что ты не можешь быть мужем! Ты всё ещё чей-то сын! Мамин мальчик! Тебе тридцать пять, у тебя двое детей, а ты до сих пор прячешься за её юбку!
Он побледнел.
— Максим... — из гостиной донёсся голос свекрови. — Пойдём отсюда. Не стоит слушать эти истерики.
И знаете, что было дальше? Он пошёл. Просто развернулся и пошёл к ней.
Я стояла, слушая их приглушённые голоса в гостиной. Анна Георгиевна что-то говорила утешительно. Максим отвечал. Они обсуждали меня. Конечно, обсуждали.
А я вдруг подумала: а сколько ещё? Сколько ещё лет я буду стоять в спальне, слушая, как муж обсуждает меня со своей матерью? Пять лет? Десять? Двадцать?
Нет.
Я подошла к двери и распахнула её настежь.
— Анна Георгиевна, собирайте вещи.
Они замерли. Свекровь смотрела на меня круглыми глазами.
— Что?
— Вы уезжаете. Сегодня. Сейчас.
— Лена, ты что творишь?! — Максим вскочил.
— То, что должна была сделать давно. — Я смотрела только на свекровь. — Вы хороший человек. Может быть. Но вы разрушаете мою семью. Своим присутствием. Своими советами. Своей... любовью к сыну. Вам так нравиться нагнетать напряженность. Вы разрушаете нашу семью…
— Как ты смеешь... — начала она, но я перебила.
— Я смею. Потому что это мой дом. Мои дети спят в соседней комнате. И я не хочу, чтобы они росли, думая, что это нормально, когда бабушка главнее мамы, а муж не может защитить жену.
— Максим!
— Мам... — он растерянно смотрел то на меня, то на неё.
— Выбирай — сказала я. — Прямо сейчас. Либо твоя мать уезжает, либо уезжаю я с детьми.
Тишина. Такая, что слышно, как тикают часы на стене. Как гудит холодильник. Как колотится моё сердце.
— Лена, это шантаж...
— Нет. Это граница. Которую я должна была провести много лет назад.
Анна Георгиевна медленно поднялась.
— Хорошо — её голос дрожал. — Хорошо. Я уеду. Сама уеду. Не надо меня выгонять.
Она прошла в комнату для гостей. Максим метнулся за ней.
— Мам, подожди, не надо... Лена, ты же не серьёзно?!
Я молчала. Потому что, если бы открыла рот, то заплакала бы. А плакать нельзя. Нельзя показывать слабость.
Через двадцать минут Анна Георгиевна стояла в прихожей с сумкой. Максим звонил, заказывал такси.
— Я не думала... — начала свекровь, но осеклась.
Мы смотрели друг на друга. Две женщины, которые любят одного и того же мужчину. Каждая по-своему. Каждая неправильно.
— Я правда хотела помочь, — тихо сказала она.
— Знаю — кивнула я. — Но помощь не должна душить.
Такси приехало быстро. Максим проводил мать до машины. Вернулся минут через десять.
Я сидела на кухне с чаем. Руки дрожали, но я держала чашку крепко.
— Ты довольна? — он стоял в дверях.
— Нет.
— Тогда зачем?!
— Затем — я подняла на него глаза. — Что, если бы я этого не сделала, то в следующий раз просто ушла бы. Навсегда. Со всеми вещами и детьми.
Он сел напротив.
— Ты же понимаешь, что она обиделась? Может, больше не приедет?
— Приедет — устало сказала я. — Куда она денется. Просто в следующий раз будет знать границы.
— Какие границы, Лен? Это же моя мать...
— А я твоя жена! — я стукнула чашкой по столу. — Жена! Понимаешь?! Не квартирантка! Не нянька твоих детей! Не та, которую можно не слушать, потому что мама лучше знает!
— Я тебя слушаю...
— Врёшь. Ты делаешь вид. А потом всё равно делаешь, как она скажет. Или как удобно. Или вообще никак.
Он молчал.
— Знаешь — продолжила я тише. — Когда мы познакомились, я думала. Вот он. Мой человек. Добрый, заботливый, надёжный. А оказалось... оказалось, ты просто удобный. Удобный для всех. Для мамы послушный сын. Для меня тихий муж. Для детей папа, который редко дома.
— Это несправедливо...
— Справедливо — жёстко сказала я. — Более чем. Вот скажи: когда ты последний раз что-то решил сам? Без оглядки на мать? Без оглядки на то, что удобно?
Он задумался. Долго думал. И я видела… он правда пытается вспомнить.
— Не помню — наконец признался он.
— Вот именно.
Мы сидели в тишине. За окном шёл дождь.
— Что ты хочешь от меня? — тихо спросил Максим.
— Чтобы ты стал мужчиной — ответила я. — Настоящим. Который может сказать матери "нет". Который защитит жену. Который примет решение и не будет потом оправдываться.
— Я не знаю, как...
— Учись — я встала. — Учись, Макс. Пока не поздно.
Я пошла в спальню. Легла. Слышала, как он ещё долго сидел на кухне. Потом прошёл в комнату, разделся, лёг рядом.
— Лен?
— Да.
— Прости.
Я не ответила. Потому что "прости" я слышала уже сто раз. А толку?
Утром я проснулась от запаха блинов. Максим стоял у плиты. Неумело делал блины, с брызгами теста на плите, но старался.
— Завтрак — сказал он виноватым голосом.
Дети уже сидели за столом. Ваня уплетал блины со сгущёнкой, Катя размазывала варенье по тарелке.
— Папа готовит блины! — радостно объявил Ваня.
— Вижу — я села рядом.
Максим поставил передо мной тарелку. Блины были кривые, подгоревшие с одной стороны. Но он старался.
— Я позвонил на работу — сказал он. — Взял отгул на сегодня.
Я подняла глаза.
— Зачем?
— Хочу побыть с детьми. С тобой. Хочу... попробовать. Быть мужем. Отцом. А не гостем в собственном доме.
Ваня и Катя ели, не слушая нас. Для них это было обычное утро. Папа дома. Мама рядом. Блины на столе.
А для меня... для меня это было что-то новое. Хрупкое. Как первый весенний лёд.
— Хорошо — сказала я осторожно. — Попробуем.
День прошёл странно. Максим играл с детьми. Долго, терпеливо. Собирал с Ваней конструктор. Рисовал с Катей. Помогал мне с уборкой.
Вечером, когда дети уснули, мы сидели на диване. Молча. Просто рядом.
— Я позвонил маме — сказал он вдруг.
Я напряглась.
— И?
— Сказал, что ты была права. Что я... что я должен был давно расставить приоритеты.
— Как она?
— Обиделась. Повесила трубку.
Я кивнула. Ожидаемо.
— Но я перезвонил — продолжил Максим. — Сказал, что люблю её. Что она важна. Но моя семья — это ты и дети. И если она хочет быть частью нашей жизни, то должна это уважать.
Я посмотрела на него. Неужели? Неужели он правда это сказал?
— Что она ответила?
— Что подумает — он усмехнулся грустно. — Знаешь, я всю жизнь боялся её расстроить. Всю жизнь старался быть хорошим сыном. А в итоге стал плохим мужем.
— Не плохим — возразила я. — Просто... слабым.
— Да. Слабым — он взял мою руку. — Но я хочу измениться. Правда хочу. Не знаю, получится ли... но попробую.
Мы сидели, держась за руки. За окном зажигались огни. Город жил своей жизнью. А мы... мы только начинали жить своей.
Прошла неделя
Максим правда старался. Приходил с работы вовремя. Помогал с детьми. Не зависал в телефоне.
Анна Георгиевна не звонила. Обижалась, видимо. Но я знала — это временно. Рано или поздно она объявится. И тогда мы увидим... Изменилось ли что-то на самом деле.
В субботу утром раздался звонок в дверь. Я открыла. Свекровь. С тортом и пакетами.
— Я... можно? — она стояла на пороге неуверенно.
Максим вышел из кухни. Посмотрел на меня. Я видела вопрос в его глазах.
— Проходите, Анна Георгиевна — сказала я. — На чай.
Она вошла. Села за стол. Дети радостно обняли бабушку.
— Я хотела извиниться — начала свекровь. — Я правда не думала... не хотела мешать. Просто... просто боялась оказаться ненужной.
— Вы нужны — мягко сказала я. — Детям нужна бабушка. Максиму — мать. Но на своём месте. Понимаете?
Она кивнула.
— Понимаю. Теперь понимаю.
Мы пили чай. Анна Георгиевна рассказывала Ване про своё детство. Катя сидела у неё на коленях. Максим молча слушал.
А потом свекровь встала.
— Мне пора…
— Уже? — удивилась я.
— Да. У вас своя жизнь. Я не хочу мешать. Но... можно я буду приезжать? Иногда? Ненадолго?
— Конечно — я обняла её. Неожиданно для себя. — Приезжайте. Но предупреждайте. И помните...
— Что это ваш дом — закончила она. — Помню.
Максим проводил мать. Вернулся задумчивый.
— Как ты думаешь — спросил он, — получится у нас?
— Не знаю — честно ответила я. — Но мы попробуем. Правда?
— Правда.
Он обнял меня. Крепко. По-настоящему.
И я вдруг подумала: может быть, всё не зря. Может быть, иногда надо кричать, чтобы тебя услышали. Может быть.
Дети играли в комнате. За окном светило солнце. А мы стояли на кухне, обнявшись, и впервые за много лет я чувствовала — мы семья. Настоящая.
Мы справимся…
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍