Мгновение слов | Анна Керн

Меня всегда удивляло, что Олег каждый раз находил причину, почему мне не стоит ехать на дачу к его маме. То у него голова болит. То погода плохая. То дороги разбитые. То вообще — зачем тебе это, Полина, там делать нечего. — Я сам съезжу — говорил он. — Маме помогу, грядки перекопаю. И уезжал. На целый день. Иногда на два. А я сидела дома и думала. Думала о том, что свекровь Галина Петровна меня вроде приняла хорошо. Нормально мы общались. Она даже пирожки мне передавала через Олега — с капустой, мои любимые...

Мать стояла у окна, когда он вошёл. Спина прямая, руки сжаты в кулаки — я сразу понял, что она знает. Каким-то непостижимым материнским чутьём уловила в воздухе перемены. Или Светка из третьего подъезда настучала, увидев, как я таскаю коробки к машине. — Мам... Она обернулась. Лицо белое, губы сжаты в тонкую линию. — Куда собрался? Вопрос повис в воздухе, тяжёлый, как камень. Я сглотнул, чувствуя, как комок подкатывает к горлу. Двадцать семь лет — а всё равно страшно, как мальчишке перед директором...

Нотариус протянула мне конверт. Тяжелый, плотный. — Вы уверены, что это мне? — я с волнением смотрела на конверт. — Надежда Сергеевна, здесь всё предельно ясно. Виктор Павлович распорядился своим имуществом именно таким образом. Виктор Павлович. Даже сейчас, когда его нет, я не могу назвать его иначе. Не "папа". Не "отец". Даже не просто "Витя", как звала мама. А он взял и оставил мне всё. Квартиру в центре. Дачу. Машину. Счет в банке. И вот этот конверт с какими-то бумагами, который нотариус настойчиво просила вскрыть именно дома, в спокойной обстановке...

Ира появилась в моей жизни, когда мне было двадцать три. Я только-только переехала в Москву, снимала комнату в коммуналке на Войковской, работала менеджером и жутко боялась этого города. Огромного. Равнодушного. Холодного, как январский ветер с Москвы-реки. А она... Она ворвалась как ураган в мою серую жизнь. – Ты чего такая печальная? – спросила она в первый же день, когда мы столкнулись в коридоре общей кухни. – Парень бросил? Я тогда только рассмеялась. Какой парень? У меня и друзей-то не было в этом городе...

Лариса всегда умела получать то, что хотела. Всегда. Мужчины — как открытые книги, которые она всегда любила читать. Улыбка здесь, взгляд там, случайное прикосновение... И вот они уже забывают о жёнах, детях, обещаниях. Но Андрей был особенным. Она увидела его на корпоративе в декабре. Стоял у окна, держал бокал, смотрел на город. Красивый? Да. Но дело было не в этом. В нём чувствовалась какая-то внутренняя сила, стержень. Он не бегал за ней взглядом, не пытался впечатлить. И это её зацепило. —...

Мать слушала меня так, будто я только что признался в преступлении. — Ты... что? Я сжал телефон сильнее. Знал же, что так будет. Знал — и всё равно позвонил. — Мам, я женюсь. Через два дня. Пауза. Длинная. Тягучая, как смола. — И мы узнаём об этом по телефону? Только сейчас? Голос дрожал. Не от злости — от обиды. А это хуже в тысячу раз. — Свадьба будет... небольшая — я старался говорить ровно, хотя внутри всё сжималось в тугой узел. — Только узкий круг. Друзья... Вы с папой... ну, вы же поймёте...

Случилось так, что Света узнала об измене совершенно случайно. Как обычно — телефон мужа на зарядке. Пришло сообщение. Открыла. Оказалось много сообщений. От какой-то Алины. «Ромчик, когда увидимся? Скучаю...» Сердце забилось учащенно. Классика жанра, да? Но Света сделала то, чего никто не ожидал. Она не закатила скандал. Не бросилась с воплями «как ты мог!». Не стала швыряться посудой и паковать чемоданы. Она... улыбнулась. Странно? Ещё бы. И стала изучать соперницу… — Алина, значит — прошептала она...

Начало рассказа Юра. Или Катя. Я выбираю номер. Гудки… – Алло? – Это я – говорю тихо. – Оля. Нам нужно поговорить. Срочно. Сейчас. Пауза на том конце. Потом: – Хорошо. Приезжай. Я еду по ночному городу. Улицы пустые. Светофоры мигают жёлтым. В голове – тишина. Больше никаких мыслей. Никаких сомнений. Я решила, что буду делать. Завтра никакой свадьбы не будет. Но Юра об этом узнает не от меня. Я припарковалась у подъезда Кати в половине первого ночи. Свет в её окнах горел – восьмой этаж, третье окно слева...

Виктор стоял у окна и смотрел на дождь. Такой унылый, серый дождь. Как их отношения с Леной в последнее время. — Опять посуду не помыл! — крикнула она из кухни. Лена только что пришла с работы и уже кричит… Он вздохнул. Началось. Каждый день одно и то же. Посуда, мусор, носки не на месте... А ведь когда-то они говорили о звёздах. О мечтах. О том, какой прекрасной будет их жизнь. — Иду уже — ответил он и пошёл на кухню. Лена стояла спиной к нему. Её плечи были напряжены. Виктор знал этот язык тела наизусть...

Платье висело в шкафу. Белое. Идеальное. Как в тех журналах, которые я листала ещё девчонкой, мечтая о принце. А я стояла в спальне и смотрела в телефон. Смотрела на сообщения, которые не были предназначены для моих глаз. И это за неделю до свадьбы. Юра приехал ко мне после работы – мы должны были обсудить последние детали банкета. Тамада, музыка, рассадка гостей... Чёрт, как же это всё казалось важным ещё утром. Он поставил свой телефон на зарядку в спальне и пошёл в душ. Вдруг телефон завибрировал...

Помню, как на свадьбе стояла в этой дурацкой белой юбке — неудобной, жаркой — и думала: вот оно, счастье. Максим держал меня за руку так крепко, будто боялся, что я сбегу. Не сбежала. Зря. Первый звоночек прозвенел на третий день после свадьбы. — Макс, опять твоя мама звонит — протянула я телефон, пытаясь не выдать раздражения. Шестой раз за утро. Шестой! — Да? Мам... Что? Нет, мы не можем сегодня... Мама, мы же вчера были... Ну ладно, ладно. Он повесил трубку и посмотрел на меня этими своими виноватыми глазами...

— Денег больше не получишь, Егор — холодно сказала жена Лера. — Я заблокировала счёт… Я стоял на кухне. Смотрел на неё и думал: почему она так раздражена? Когда это всё началось? Может, тогда, когда я стал задерживаться на работе? Или, когда она перестала спрашивать, как дела? А может быть, намного раньше... — Ты серьёзно? — спросил я. — Абсолютно. Лера была красивая. Очень красивая. Я всегда это знал. Все мужчины оборачивались на неё. А она... она была моей женой. Была. — Слушай, Лер... — Не надо...