Виталик стоял на её кухне и орал:
— Слышь, Серёг, а у вас чё, даже хлеба нет?
Елена лежала в соседней комнате и не могла пошевелиться. Спину прострелило так, что слёзы сами текли по щекам. А в прихожей галдели четверо незваных гостей, и никто — никто! — не спросил, есть ли у неё лекарства.
— Ну так съезди в магазин! Мы есть хотим!
В этот момент она поняла: тридцать лет терпения закончились.
А ведь всего три месяца назад всё казалось таким правильным.
Конец мая выдался на удивление жарким, и переезд в новый дом казался Елене не просто сменой места жительства, а настоящим бегством в рай.
— Серёжа, ты только послушай, — шептала она, стоя на веранде и закрыв глаза. — Тишина. Никаких трамваев, никакой музыки от соседей сверху, никаких перфораторов.
Сергей, пыхтя, затаскивал последнюю коробку с книгами.
— Благодать, Ленуся. Просто благодать. Всё образуется, вот увидишь. Заживём теперь как люди. Огурчики посадим, гамак повешу.
Им обоим было чуть за пятьдесят. Возраст, когда работать ещё надо, но уже хочется не карьеру строить, а просто выдохнуть. Квартиру в шумном центре продали, добавили накопления и купили этот дом. Не дворец, конечно, но крепкий, кирпичный, с участком и старыми яблонями. До города сорок минут на машине — и не глушь, и не муравейник.
Елена мечтала, как будет по утрам пить кофе на крыльце. Сергей планировал наконец-то разобрать свои старые коллекции винила. Они заслужили этот покой. Тридцать лет вместе, дочь выросла и уехала за границу, теперь можно и для себя пожить.
Первые две недели прошли в блаженном ремонте. Клеили обои, спорили о цвете штор и радовались каждому вбитому гвоздю. Купили наконец нормальный диван в гостиную — мягкий, с подушками, о каком давно мечтали. Жизнь налаживалась.
А потом позвонила двоюродная сестра Сергея.
— Ой, Серёнька, слышала, вы там устроились уже? — голос Тамары в трубке звенел так, что Елена слышала каждое слово даже с другого конца комнаты. — Мы тут с Виталиком подумали: чего вам там одним скучать? Приедем в субботу, новоселье отметим! С нас тортик!
Елена вопросительно посмотрела на мужа. Сергей виновато пожал плечами и прикрыл трубку ладонью.
— Лен, ну неудобно же. Родня всё-таки. Один раз приедут, посмотрят и уедут.
— Ладно, — вздохнула она. — Только пусть с ночёвкой не рассчитывают, у нас ещё гостевая комната не готова.
Тамара с Виталиком приехали не одни. С ними была их дочь-подросток, которая тут же уткнулась в телефон, и маленькая собачка, которая с порога сделала лужу на новом ламинате.
— Ой, какая прелесть, какой воздух! — Тамара по-хозяйски распахнула холодильник. — А чего это у вас пустовато? Мы-то думали — шашлычок будет, зелень своя.
— Мы ещё не сажали ничего, — сдержанно ответила Елена, вытирая лужу за собачкой.
— Ну так в магазин сгоняйте! — хохотнул Виталик, плюхаясь в кресло. — Мы же гости!
Сергей поехал в магазин. Потратил пять тысяч — мясо, угли, овощи, напитки. Тамара руководила нарезкой салатов, но сама к ножу не притрагивалась: маникюр, видите ли, свежий. Виталик давал советы по маринаду, не отрываясь от банки с пивом.
Уехали они только в воскресенье вечером. Оставили гору грязной посуды, липкий пол и чувство, которое Елена пока не могла назвать. Что-то вроде лёгкой оторопи.
— Ну ничего, — успокаивал жену Сергей, собирая мусорные пакеты. — Отстрелялись. Зато повидались. Всё образуется.
Через неделю позвонила племянница Елены.
— Тёть Лен, мы тут с мужем в отпуск уходим, а денег на море нет. Можно к вам на недельку? У вас же там речка рядом, лес! Мы тихонько, мешать не будем. Свои продукты привезём!
Елена хотела отказать. Честно хотела. Но вспомнила жалобные глаза сестры, матери Светы, которая вечно плакалась на тяжёлую жизнь дочери.
— Ну ладно, Света. Только у нас гостевая комната ещё без ремонта.
— Ой, да мы неприхотливые! Хоть на полу!
«Свои продукты» оказались пачкой макарон и бутылкой подсолнечного масла. Зато аппетиты у молодых были отменные. Свежий воздух, видимо, способствовал.
— Тёть Лен, а что на обед? — спрашивала Света, выходя к полудню в пижаме.
Елена, которая вставала в семь, чтобы успеть поработать удалённо — она вела бухгалтерию для пары небольших фирм, — к этому времени уже успевала приготовить и суп, и второе.
— Суп в кастрюле, котлеты в сковородке.
— Ой, а разогреть?
«Тихонько» молодые не мешали ровно до вечера. Вечером начинались посиделки на веранде — музыка с телефона, бесконечные разговоры, хохот до полуночи. Сергей, человек мягкий, не мог сделать замечание. Только вздыхал и уходил в гараж «перебирать инструменты».
Неделя растянулась на две. Потом приехали родители зятя — «познакомиться с дачей». Следом, узнав про «райский уголок», напросилась старая подруга Елены с двумя внуками.
К середине июля дом превратился в проходной двор.
Елена чувствовала себя не хозяйкой, а горничной в дешёвом пансионате. Она стирала постельное бельё, готовила вёдрами, убирала за чужими детьми и собаками, мыла посуду за десятерых.
— Серёжа, это невыносимо, — говорила она ночью, когда дом наконец затихал. — Мы сюда за покоем ехали, а не чтобы я у плиты свалилась.
— Ленуся, ну потерпи. Лето закончится, все разъедутся. Неудобно же выгонять — люди к нам с душой...
— С какой душой, Серёжа? — Елена села на кровати. — Они едят нашу еду и даже спасибо не говорят. Вчера Виталик опять приехал, без звонка, друга какого-то привёз. Сказал: «Покажи ему, как мы тут шикуем». Шикуем! За наш счёт!
Сергей промолчал. Только обнял жену и долго гладил по спине.
Август начался с того, что случилось в самом начале этой истории.
В пятницу вечером, когда ожидался очередной заезд — Тамара обещала привезти свою маму, тёткину Нину, которой «врач прописал природу», — у Елены прострелило спину. Так, что она не могла разогнуться. Еле доковыляла до дивана и рухнула, глотая слёзы.
Приехали гости. Тамара, Виталик, мать Тамары — тётка Нина, и ещё какая-то незнакомая женщина.
— Это Валя, соседка наша, ей скучно было, — объяснила Тамара с порога. — О, а чего встречающих нет? Лена! Мы голодные как волки!
Сергей вышел к ним — растерянный, в домашних штанах.
— Тише. Лене плохо. Спину прихватило, встать не может.
Повисла пауза. Тамара заглянула в комнату.
— Ну ты даёшь, Ленка. А мы-то рассчитывали... Мяса с собой нет, думали — вы подготовились.
— Я не могу встать, Тамара, — тихо сказала Елена.
— И что теперь делать? — возмутилась тётка Нина. — Мы полтора часа по пробкам ехали! Хоть бы чаю налили.
Никто не предложил помощь. Никто не спросил, есть ли обезболивающее, вызвать ли врача. Виталик недовольно гремел на кухне пустыми кастрюлями.
— Слышь, Серёг, а у вас чё, даже хлеба нет?
— В магазин надо ехать, — ответил Сергей, присаживаясь рядом с женой.
— Ну так съезди! Мы есть хотим!
Елена смотрела в потолок. Боль в пояснице пульсировала, но обида жгла сильнее. Тридцать лет. Тридцать лет она готовила, принимала, улыбалась, терпела. И вот — лежит, не может встать, а ей даже стакан воды никто не принёс.
— Серёжа, — прошептала она. — Выгони их.
— Лен, ну как я...
— Выгони. Или я сейчас вызову полицию и скажу, что в дом ворвались посторонние.
Сергей посмотрел на жену. Впервые за тридцать лет брака он видел её такой. В глазах — ни жалости, ни терпения. Только холодная, звенящая ярость.
Он встал. Вышел на кухню.
Елена слышала его голос — негромкий, но твёрдый. Потом крик Тамары: «Да вы что, совсем уже? Родню выгонять?!» Хлопок двери. Машина взвизгнула шинами и уехала.
В доме стало тихо.
Два дня они были одни. Сергей делал жене уколы, варил бульон, подносил воду. Телефон разрывался от звонков, мессенджеры распухали от гневных сообщений.
«Эгоисты».
«Зажрались».
«Мы к вам со всей душой, а вы...»
«Больше ноги нашей не будет».
— Знаешь, Серёжа, — сказала Елена, когда смогла наконец сесть. — Они ведь не отстанут просто так. Сейчас пообижаются, а через месяц опять заявятся. Скажут: «Ну ладно, мы вас простили».
— Думаешь? — Сергей выглядел постаревшим за эти дни. — Может, поймут всё-таки?
— Не поймут. Они привыкли, что мы удобные. Как старые тапочки — всегда на месте, всегда мягкие. Знаешь что? Мы устроим проверку.
План был простой. И безжалостный.
Елена написала общее сообщение в семейный чат и разослала его всем, кто побывал у них этим летом.
Текст был такой:
«Дорогие родные. У нас беда. Дом оказался с серьёзными проблемами — фундамент повело, срочно нужен капитальный ремонт, иначе всё рухнет. Насчитали два миллиона. Кредит нам не одобряют — возраст, долговая нагрузка. Мы в отчаянии. Если каждый сможет одолжить хотя бы 50–100 тысяч на год, мы спасём дом. Иначе придётся продавать за бесценок и переезжать в коммуналку. Помогите, пожалуйста».
Первым позвонил Виталик.
— Серёг, ну ты это... да... дела, конечно. Слушай, мы сами сейчас на мели. Машину в сервис загнал, коробка полетела. Так что извини, братан. Держитесь там.
Светочка прислала длинное сообщение с грустными смайликами: «Тётечка Лена, как жаль!!! Мы бы с радостью, но мы же ипотеку оформляем, каждый рубль на счету. Может, вам комнату сдавать?»
Тётка Нина молча прислала открытку «С Днём Ангела». Сделала вид, что ничего не читала.
Соседи по посёлку, которые любили заходить «на огонёк» за вином и разговорами, вдруг перестали здороваться — проходили мимо забора, отворачиваясь, чтобы, не дай бог, не попросили взаймы.
За три дня из двадцати человек, которые всё лето ели и отдыхали в их доме, откликнулся только один.
Пашка. Старый друг Сергея ещё со студенческих времён. Он приезжал к ним всего раз — и то помогал крышу латать.
Позвонил вечером.
— Серый, я тут заначку потряс. Двести тысяч есть. Больше пока не наскребу, но через месяц ещё подкину. Куда переводить? Или наличкой привезу?
Сергей сидел с телефоном в руке и плакал. Беззвучно. По-мужски скупо — только плечи вздрагивали.
— Не надо, Паш. Спасибо тебе. Не надо денег. Мы... мы справимся.
— Точно? Серый, ты скажи, если что. Я найду.
— Точно, Паш. Спасибо. Ты даже не представляешь, как много это значит.
Осень пришла резко — с холодными дождями и ветром, срывающим последние листья.
Тамара позвонила в октябре. Как ни в чём не бывало.
— Ну что, решили свои проблемы? Мы тут думаем на ноябрьские заскочить, шашлычок пожарим. У меня как раз день рождения, отметим по-семейному. Вы там, небось, заскучали без нас?
Сергей посмотрел на Елену. Она спокойно сидела у окна с чашкой чая, глядя на мокрый сад.
— Алло, Серёнь, ты чего молчишь? — торопила Тамара.
— Мы продали дом, Том.
Голос его был ровным. Чужим.
— В смысле — продали? — опешила Тамара. — А жить где будете? Неужели в коммуналку? Ой, горе-то какое... Ну вы, конечно, даёте... А мы уже настроились к вам...
— Мы уезжаем. Далеко.
— Куда это?
— Неважно.
Он нажал «отбой».
Они никому не сказали.
Сделку провели быстро — покупатель нашёлся сразу. Место хорошее, дом крепкий. Никакой фундамент, разумеется, никуда не «повело».
Вещи упаковали за неделю.
Выбрали маленький городок в Калининградской области. Море, дюны, старые немецкие домики, брусчатые улочки и пронзительный ветер, который выдувает из головы все глупости.
Номера телефонов сменили. Старые сим-карты выбросили в урну на заправке, уже выехав из области. Новый номер оставили только Пашке и дочери.
Дом у моря оказался меньше прежнего, но уютнее. Окон было много, и в каждом билось свинцовое балтийское небо.
Первое время Сергей вздрагивал от каждого звонка в дверь — почтальон или соседка за солью. Но потом привык. Здесь никто не вваливался без спроса с криком «А вот и мы!».
Однажды вечером, сидя у камина — настоящего, дровяного, о каком они столько мечтали, — Сергей спросил:
— Лен, а не слишком мы? Всё-таки родня. Тамара вон, наверное, обижается до сих пор.
Елена отложила книгу. Посмотрела на мужа долгим взглядом.
— Серёжа. Помнишь — я лежу, встать не могу, а Виталик требует хлеба?
— Помню.
— Вот и помни. Не забывай.
Она подошла к окну. Там, за дюнами, шумело море. Огромное, холодное и равнодушное. Ему было всё равно — и про их родню, и про обиды, и про то, кто что подумает.
— Мы купили себе жизнь, Серёжа. Дорого заплатили. Но купили. И я не собираюсь делать возврат.
Сергей помолчал. Потом улыбнулся — впервые за долгие месяцы по-настоящему, легко и свободно.
— Всё образуется, Ленуся. Чай будешь? С мятой.
— Буду.
Телефон молчал.
И это была лучшая музыка на свете.