Русский быт

Ольга нашла серьги в шкафу случайно. Золотые, с синими камушками, дорогие — чек лежал в коробочке на восемьдесят тысяч. Уши-то у неё только недавно проколоты, в тридцать восемь лет наконец решилась. — Алёш, откуда такие красивые серьги? — спросила мужа, примеряя находку. Алексей глянул на них и улыбнулся как-то странно: — Сюрприз для тебя был. На восьмое марта хотел подарить. Ольга растрогалась. Муж, оказывается, о ней заботится, такой дорогой подарок приготовил. — Спасибо, родной. Они очень красивые...

− Людочка, я тебе сейчас объясню, как вещи обстоят в этом доме. Тамара Ивановна медленно положила половник на столешницу так осторожно, словно он был сделан из хрусталя, и повернулась к невестке. В её движениях читалась торжественность момента, когда человек готовится произнести нечто судьбоносное. Людмила сразу поняла по этой особенной интонации, по тому, как свекровь выпрямила плечи и сложила руки на животе − сейчас будет что-то важное. А важное в доме Тамары Ивановны случалось каждый день, но всегда неожиданно, как гром среди ясного неба...

– Лена, а может не будем звонить бабуле? – промурлыкал Дмитрий, копаясь в холодильнике. Елена замерла с телефоном в руках. На экране светилось имя "Валентина Петровна, свекровь". Один звонок – и идеальные выходные на даче превратятся в кошмар. Не звонить – значит потом две недели выслушивать: "Внука от бабушки прячете, да?" Какого чёрта взрослая женщина боится пожилой дамы? Елена получает семьдесят тысяч в месяц, решает сложные задачи, управляет проектами. А тут – немеет от одной мысли о совместном отдыхе...

– Аня, ты же понимаешь, что я беременная и мне некуда деваться с детьми? Анна Викторовна смотрела на младшую сестру и думала о том, как же она устала от этой фразы. Двадцать лет одно и то же. Сначала Ирка просила денег на памперсы для первого ребенка, потом на коляску для второго, потом на школьную форму для третьего. А теперь вот четвертый на подходе. – Ира, я же тебе уже сказала. У меня однушка. Где я вас всех размещу? – Как-нибудь поместимся. Мы же семья. Семья. Какое красивое слово. Только почему-то в их семье всегда получалось так, что помогать должна была только Анна...

– Ты опять забыл тапки, Дим, – Алина хлопнула дверью так, что в коридоре зазвенели стаканы на подносе. – Я в кроссовках, – тихо ответил Дмитрий, но она уже шагала к лифту, на ходу проверяя телефон. – Ну и ходи, как пенсионер, – бросила через плечо. В санатории пахло столовой, хвоей и чем-то ещё, что невозможно было назвать. Может, это был запах чужих надежд. Или, наоборот, их отсутствия. Дмитрий шёл за женой по коридору, будто за экскурсоводом, который сам не знает маршрута. Он думал, что если бы сейчас кто-то спросил, зачем они сюда приехали, он бы не смог ответить честно...

— Лена, а у тебя клубника поспела? — Валентина Ивановна высунулась из-за забора, как чёртик из коробочки. Елена Викторовна замерла с ведром в руках. Пятнадцать вёдер собрала за утро. Спина болит, руки в царапинах, но урожай — загляденье. — Поспела, — ответила осторожно. — Ой, как хорошо! А то у меня внуки приедут, а варенья нет. Ты же мастерица такая, может, поделишься? Вот оно. Началось. Елена поставила ведро и посмотрела на соседку. Валентина стояла с пустыми руками, но глаза уже прикидывали, сколько можно унести...

— Максим, ты понимаешь, что это золотая жила? Светлана водила пальцем по экрану планшета, листая фотографии заброшенной дачи. Её глаза горели тем особенным блеском, который появлялся, когда она видела потенциал для очередного проекта. — Свет, это же развалюха в глуши. Час езды от МКАД по убитой дороге. — Именно! Аутентичность, понимаешь? Сейчас все сходят с ума по деревенскому стилю. Я сделаю из этого конфетку и получу контракт на миллион. Максим молчал. После увольнения из IT-компании он чувствовал себя как выжатый лимон...

— Крайняя жена, Валентина Петровна, крайняя. Лариса Михайловна замерла с чашкой в руках. Слово повисло в воздухе, как неприятный запах. Крайняя. От учительницы русского языка и литературы. От человека, который должен был знать язык лучше других. — Что ты сказала? — Ну, крайняя же. Последняя по времени. Свекровь поставила чашку на стол резче, чем планировала. Фарфор звякнул протестующе. — Вторая, Ирина. Вторая жена моего сына. Ирина пожала плечами. Тридцать пять лет, высшее педагогическое образование, а говорит как продавщица на рынке...

— Нам нужна твоя комната. Елена Сергеевна замерла с чашкой в руках. Чай остыл, но она не заметила. Артём сидел напротив, постукивал пальцами по столу. Эта привычка у него с детства — когда просил что-то важное. — Детская кроватка в нашей не поместится. А ты можешь перебраться в зал — тебе одной и так хватит места. Вот оно. То, чего она подсознательно ждала месяц. С тех пор как они переехали к ней "временно". Временно — это слово теперь звучало как издевательство. — Артём, но это же моя спальня. — Ну мам, ты же понимаешь...

— Дашка, ты опять за свое, — Артем даже не повернул голову от руля. — За какое свое? — Ну это, про статус. Мы же договорились не поднимать эту тему. Дарья смотрела на дорогу и думала: когда это мы договорились? Она помнила только, как он каждый раз уходил от разговора. Как кот от воды. — Я просто хочу понимать, где я в твоей жизни. — Ты рядом со мной. Этого мало? Четыре года рядом. Четыре года в подвешенном состоянии. Как в очереди к врачу — вроде ждешь, а может, и не дождешься. — Артем, мне скоро тридцать...

Почему дети должны расплачиваться за наши страхи? Лена сжимала телефон так крепко, что костяшки побелели. Мама говорила уже полчаса без остановки. – Лена, ты что, с ума сошла? Чук и Гек? Это же не имена, это какая-то ерунда из детской книжки. – Мам, мы уже решили. – Ничего вы не решили. Пока живете за наш счет, без нашего одобрения имя внукам право выбирать не имеете. Лена почувствовала, как внутри все сжалось. Вот оно. Главный козырь. Деньги. Она посмотрела на Дениса. Он сидел на диване и молчал...

Ключи звенели в кармане как колокольчики на новогодней елке. Анна прижимала их к себе через ткань куртки и не могла поверить - наконец-то. Десять лет экономии, десять лет жизни впроголодь, десять лет отказов себе во всем. И вот он - заветный адрес на Пушкинской, двадцать три. Телефон завибрировал. Мама. - Аннушка, дорогая, у меня такая радость! Мы с Виктором уже чемоданы собрали. Завтра к тебе переезжаем. Анна остановилась посреди тротуара. Люди обходили ее, кто-то недовольно бурчал, а она стояла с телефоном у уха и чувствовала, как внутри все проваливается...