Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 164
Всю следующую ночь я возилась, пытаясь понять, стоит ли нам с Орловским вмешиваться в финансирование ухода за несчастной пожилой женщиной. Бессонные часы тянулись мучительно, в тишине комнаты нарушаемой лишь тиканьем настенных часов и гулом редких машин за окном. Я перебирала аргументы, представляла себе измученное лицо Тамары Макаровны – дочери и холодный, хищный взгляд Гиены – руководителя аппарата Леднёва. Какая всё-таки огромная разница между этими двумя людьми! А ведь человек-то один и тот же. Просто поразительно!
Под утро, когда за стеклом поплыл первый серый просвет, а мысли наконец устало улеглись, я пришла к однозначному, кристально ясному выводу: это будет неправильно. Болезнь матери для любого ребёнка – это глубокая, личная трагедия, святая святых, куда посторонним заглядывать непозволительно. Если мы сунемся туда со своими интересами и расчётом, Гиена нам этого не простит. В её лице мы обретём тогда настоящего, непримиримого врага, движимого не просто злостью, а горячей, животной ненавистью. Случись что с Анастасией Георгиевной, и всё. Путь к сердцу Тамары Макаровны будет закрыт для нас навсегда, наглухо, будто забетонирован. Такие вещи не прощают. Совсем.
Утром, наливая себя крепчайший кофе, я написала об этом Роману, морально готовясь отстаивать свою позицию в долгом и нервном споре. Каково же было моё удивление, когда он ответил почти мгновенно и неожиданно согласился. Слишком быстро. Мне даже показалось сначала, сквозь призму усталости и подозрительности, что сделал это просто чтобы со мной не портить отношения, избегая изматывающего противостояния. Но, когда встретились на работе в просторном, залитом зимним светом холле, оказалось, причина не столько в этом.
– Ты права, Алина, – тихо, но чётко сказал Орловский, пока мы ехали вдвоём в пустом кабине лифта, пахнущем озоном и чьим-то дорогим одеколоном. – Может, шеф и считает для себя возможным использовать самые грязные методы, которые только можно придумать в его больном воображении. Но мы так себя вести не станем. Не имеем морального права, чтобы потом всю жизнь не мучиться, глядя в зеркало. Давай придумаем что-то другое. Что-то… чище.
На этом и разошлись, растворившись в бесконечных коридорах «Проспекта». Я вскоре, погрузившись с головой в ворох текущих дел – в буклеты, сметы, переписку с подрядчиками – позабыла обо всём, что не имело прямого отношения к ряду новых, сложных рекламных проектов. Трудовой ритм, как шумный поток, унёс тревожные мысли прочь. Всё-таки нельзя просто находиться на работе, делая вид и не шевеля извилинами, у нас ведь не государственная компания, где в начальственной среде могут сидеть сплошь высокопоставленные бездельники, попавшие на должности по большому блату или благодаря родственным связям.
У них, в тех непотопляемых конторах, которые держатся исключительно за счёт бюджетных денег, всё до цинизма просто: спихнуть поручение на подчинённых, а потом дёргать их, как марионеток, добиваясь скорейшего выполнения, невзирая на реалии. Притом самому в сути процессов можно даже не разбираться, главное – уметь отчитываться красивыми отчётами.
Как правило, всегда есть несколько заместителей, начальников участков, отделов и цехов, –седых, истёртых жизнью специалистов, имеющих огромный практический опыт, но кому дорожка наверх заказана навсегда. Потому как там всегда будет сидеть какой-нибудь Дима Давыдкин (знавала я одного такого в газовой компании, а потом, слышала, он ушёл «за ленточку», там показал себя настоящим предателем и сгинул) (персонаж моего романа «Хочу его забыть» – прим. автора) – редкий бездарь, ужасный трус и невероятный болтун, умеющий часами языком трепать ни о чём на совещаниях, создавая видимость бурной деятельности.
В коммерческих организациях же, не существующих за счёт бездумного выкачивания или простенькой переработки полезных ископаемых, где важно ежедневно учитывать капризные законы рынка и чувствовать конкуренцию, всё иначе. Здесь ценят результат, а не умение лизать начальству ботинки. Если я и дальше стану манкировать своими прямыми обязанностями, увязая в этих тёмных личных историях, Леднёву ничего другого не останется, как уволить меня. Холодно, без сантиментов. Да, ему по-прежнему будет отчаянно нужна моя мама с её информацией о загадочном счёте в банке на Каймановых островах. Но ведь за мной, простой безработной, можно присматривать издалека, через других людей. Я же стану слабым звеном, обузой.
Пока занималась цифрами и планами, механически отбивая клавиши компьютера, в глубине сознания, будто сама собой, возникла одна мысль. Она поначалу показалась мне абсолютно безумной. Даже глупой и откровенно вредной, опасной игрой с огнём. Но, подобно навязчивой мелодии, не уходила, а постепенно, исподволь, стала обрастать логическими цепочками, параллелями, полуоформленными идеями. Ближе к полудню уже не казалась такой уж абсурдной.
В обеденный перерыв, не выдержав этого внутреннего давления, я, набравшись смелости, позвонила Орловскому и, стараясь, чтобы голос не дрогнул, предложила поесть вместе в том тихом итальянском ресторанчике за углом, а заодно обсудить кое-что, на мой взгляд, очень оригинальное и… перспективное.
Когда мы уселись за столиком в полумраке зала, пахнущего чесноком и базиликом, и стали ждать заказ, я, отодвинув стакан с водой, сразу приступила к делу, боясь, что запал исчезнет.
– Рома, помнишь, Леднёв мне трижды, вроде бы мимоходом, предлагал слетать в Китай, чтобы познакомиться там с его потенциальными партнёрами? Так вот. – Я сделала паузу, собираясь с духом. – А что, если мы… не просто познакомимся, а уговорим их не сотрудничать с компанией «Проспект», а попросту… купить её с потрохами, как говорится? Активы, бренд, договоры, проблемы – всё. – сказала я быстро, одним выдохом, и вопросительно, почти испытующе посмотрела на Орловского через пламя свечи, ожидая его реакции: насмешки, недоверия, шока.
Он не ответил сразу, лишь его пальцы замерли на ножке бокала. В его глазах промелькнула тень не то удивления, не то стремительного вычисления рисков.
– И зачем это китайцам? – наконец спросил он ровным, деловым тоном, в котором уже не было отчаяния утра. – Зачем им наша, с позволения сказать, контора?
– Они же скупают предприятия по всему миру. Очень просто: если захотят войти на наш внутренний рынок, то им придётся платить посреднику – тому же Леднёву. Зачем, если можно стать полноправным владельцем и контролировать всё от и до? – Я стала говорить быстрее, чувствуя, как идея обретает плоть. – Примеров – море: они уже купили автоконцерн «Вольво», а еще есть торговые сети, высокие технологии, медиаресурсы… У них денег, как грязи, вот и скупают всё подряд, что кажется хоть сколько-нибудь стратегически выгодным. Наш «Проспект» с его налаженными связями и проектами может стать для них идеальным трамплином.
– Думаешь, «Проспект» им интересен? – переспросил Роман, его взгляд стал пристальным, аналитическим. Он уже не отмахивался от идеи, а вдумчиво её взвешивал.
– Разве не мы лидеры рекламного бизнеса в России? Пусть и не первые, но в тройке точно, – с горячностью возразила я, чувствуя, как азарт заставляет сердце биться чаще. – А ты представь, какие это открывает возможности: рекламировать свои, китайские товары с помощью специалистов, таких как мы с тобой, прекрасно знающих местные условия от Москвы до Захлюстинска! Это же сразу повысит продажи в разы. Людей уже давно тошнит от этой кустарщины, от переводов, сделанных через «Гугл-транслейт». Ты же сам видел эти шедевры: описания типа «Опасная сумка из кожи женщин», «Пластырь для похудения пупка» или «Новый пользовательский человек футбол». С нами они получат ключ к доверию аудитории.
Орловский усмехнулся, и в уголках его глаз собрались лучики морщин. Он отхлебнул минеральной воды, поставив бокал со звонким стуком.
– К тому же, когда выходишь на чужой рынок, важно понимать не только язык, но и местные предпочтения, бытовые табу. Например, – я сделала паузу для драматизма, – у нас никто в здравом уме не станет массово есть тороро – этот тёртый сладкий картофель, который для неподготовленного взгляда выглядит как странный плавленый сыр. Или суп с улитками и рисовой лапшой, или пряную гороховую кашу с кокосовым молоком… Ну, разве что единицы. А все эти эксперименты с мороженым со вкусами моркови или луковых пирожков обречены на провал без грамотной адаптации. Без нас они будут тыкаться, как слепые котята. Теперь понимаешь? Они в этом заинтересованы. И не просто в ком-либо, а в нас с тобой.
– Хорошо, – Роман откинулся на спинку стула, сложив руки на груди. – Положим, ты привезёшь к ним эту идею, блестяще её обоснуешь. Но, во-первых, почему они вообще должны с тобой, прости за прямоту, общаться? Ты лишь наёмный топ-менеджер, а не владелец бизнеса. Никаких реальных полномочий на продажу компании тебе никто не давал. Ты для них – никто. Привет от Леднёва и всё. Во-вторых, даже если идея их зацепит, как ты себе представляешь дальнейшее? Их юристы свяжутся с нашими юристами, Владимир Кириллович тут же обо всём узнает, и нам с тобой конец. Наши карьеры, да и, возможно, не только карьеры, превратятся в тыкву ровно в ту же секунду.
Тишина повисла между нами, нарушаемая лишь тихим перезвоном посуды из-за двери на кухню. Его слова были холодным душем.
– Вот для этого… – начала я, понизив голос почти до шёпота и наклонившись через стол, – для этого нам и нужна Гиена. Она владеет почти половиной «Вертикали», а холдинг этот, как мы помним, юридически поглотил «Проспект». Тамара Макаровна может быть тем самым ключевым совладельцем, который инициирует сделку.
– Мы же с тобой буквально вчера, а если точнее, сегодня утром, вроде как договорились её не трогать, не лезть в эту историю, – напомнил Орловский, и в его голосе прозвучала усталая нота. – Это же была твоя идея, Алина.
– Я знаю! – меня вдруг охватило острое, щемящее отчаяние, смешанное с досадой. – Я прекрасно помню. Но, Рома, надо же что-то делать! Сидеть сложа руки и ждать, пока Леднёв раздавит нас, как тараканов, или пока мама… – я не договорила, сглотнув комок в горле. – Это же не выход. Самая настоящая позорная капитуляция.
Орловский задумался, его взгляд ушёл куда-то в пространство за моим плечом, рассматривая старинную карту Италии на стене. В его глазах мелькали цифры, схемы, возможные ходы.
– Послушай, – вдруг сказал он, и его глаза снова сфокусировались на мне. – А помнишь ту старую историю со слиянием «Проспекта» и «Вертикали»? Ту самую, из-за которой Жираф, собственно, и оказался не у дел.
– Такое разве забудешь, – хмыкнула я. – Весь офис тогда ходил на ушах месяц. Интриги, слухи, увольнения…
– По сути, все считают, что права владения «Проспектом» от Жирафа плавно и безоговорочно перешли к Леднёву, верно? Он стал бенефициаром.
– Наверное, – пожала я плечами. – Такова была логика событий. Победитель получает всё.
Роман щёлкнул пальцами, и в его движении было что-то от азартного охотника, учуявшего след.
– Вот именно! «Наверное». А сдаётся мне, Алина, история тут намного сложнее и интереснее. Ты когда-нибудь собственными глазами видела учредительные документы «Проспекта» уже после того слияния? Не отчёты, не презентации, а именно устав, список участников?
– Нет, – призналась я, чувствуя лёгкий укол стыда за своё упущение. – Мне они были как-то без особой надобности. Всё и так было ясно: Леднёв – хозяин.
– А вот я, пока листал документы из той самой красной папки, поинтересовался, – сказал Орловский с намёком на тайну. – Пришлось, правда, своего айтишника немного напрячь, доступа к таким бумагам у меня, естественно, не было. И вот что самое интересное, Алина. Знаешь, на кого сейчас, юридически, записано ООО «Проспект»? Кто числится единственным участником?