Чемодан я собрал за двадцать минут. Рубашки, брюки, документы — самое необходимое. Остальное потом заберу, если вообще захочу возвращаться в эту квартиру.
Наташа стояла в дверях спальни и смотрела, как я складываю вещи. Не плакала, не уговаривала остаться. Просто смотрела — равнодушно, будто я был посторонним человеком, случайно забредшим в её дом.
А ведь ещё месяц назад мы были счастливы. Или мне так казалось.
С Наташей мы познакомились на работе. Она пришла в нашу компанию бухгалтером, я работал в отделе продаж. Столкнулись в лифте, разговорились. Через неделю я пригласил её на кофе, через месяц мы уже встречались.
Наташа была тихой, домашней, уютной. Рядом с ней хотелось строить планы, мечтать о будущем. Она слушала меня так, будто каждое моё слово было важным. Смеялась моим шуткам, даже неудачным. Готовила борщ по субботам — такой, какой я любил, с чесночными пампушками.
Через год я сделал предложение. Она согласилась.
Тёщу, Валентину Степановну, я знал ещё до свадьбы. Женщина властная, категоричная, с острым языком. Но относилась ко мне неплохо — или делала вид. На свадьбе произнесла тост: «Береги мою дочь, Андрей. Она у меня одна».
Я пообещал беречь. И берёг. Пять лет мы прожили душа в душу. Ссорились, конечно, но мирились быстро. Родился сын Егорка — наше счастье, наш смысл. Казалось, всё идёт как надо.
А потом Валентина Степановна овдовела и переехала к нам.
Временно, как она сказала. Пока не оправится, не найдёт себе квартиру поменьше. Наташа не спрашивала моего мнения — просто поставила перед фактом.
— Андрей, мама будет жить с нами. Ей сейчас тяжело одной.
Я понимал. Правда понимал. Согласился без возражений. Думал — месяц-два, потом всё наладится.
Не наладилось.
Валентина Степановна обосновалась в нашей квартире так, будто жила здесь всегда. Переставила мебель в гостиной — «так удобнее». Выбросила мои любимые тапки — «старьё, позор какой». Начала готовить вместо Наташи — «дочка устаёт на работе, я помогу».
Борщ она варила по-другому. Без пампушек.
Я терпел. Старался не обращать внимания на мелочи. Но мелочи копились, как снежный ком.
— Андрей, ты опять разбросал носки? — говорила тёща каждое утро.
— Андрей, почему ты так поздно приходишь? Наташа ждёт.
— Андрей, ты слишком громко смотришь телевизор. Егорка спит.
Наташа молчала. Иногда кивала в такт словам матери. Иногда просто уходила в другую комнату. Она перестала быть моей женой — стала дочерью Валентины Степановны, послушной и безвольной.
Однажды я не выдержал. Тёща в очередной раз отчитала меня за немытую чашку, и я сказал:
— Валентина Степановна, я взрослый человек. Могу сам решить, когда мыть посуду.
Она посмотрела на меня так, будто я сказал что-то непристойное.
— Наташа, — позвала она, — иди сюда. Твой муж со мной грубит.
Наташа вышла из спальни. Посмотрела на мать, на меня.
— Андрей, не надо ругаться с мамой, — сказала она тихо.
— Я не ругаюсь. Я просто сказал...
— Мама права. Нужно мыть посуду сразу.
Я замолчал. Что тут скажешь?
С того дня всё покатилось под откос. Тёща словно почувствовала свою власть и начала пользоваться ею всё активнее. Критиковала каждое моё слово, каждый поступок. А Наташа неизменно принимала её сторону.
— Наташ, может, поговорим наедине? — просил я по вечерам.
— О чём?
— О нас. О твоей маме. О том, что происходит.
— Ничего не происходит. Мама просто заботится о нас.
— Она вмешивается в нашу жизнь.
— Она помогает.
Разговора не получалось. Наташа закрывалась, уходила в себя. А потом шла к матери — и они о чём-то шептались на кухне, бросая в мою сторону взгляды.
Однажды я услышал их разговор. Стоял в коридоре, а они думали, что я ушёл на работу.
— Он тебя не ценит, — говорила Валентина Степановна. — Вечно чем-то недоволен. А ты терпишь.
— Мама, он хороший муж...
— Хороший? Он на тебя голос повышает. Мне грубит. Это хороший?
— Он просто устаёт...
— Все устают. Но не все срываются на близких. Наташенька, ты достойна лучшего.
Я тихо вышел из квартиры. На работу опоздал на час — сидел в машине и смотрел в одну точку.
Что происходит с моей семьёй?
Кульминация наступила через неделю. Мы с Наташей поссорились из-за ерунды — я забыл купить молоко. Она расстроилась, я разозлился на её расстройство. Обычная семейная ссора, которая раньше закончилась бы примирением через час.
Но теперь была Валентина Степановна.
Она влетела в комнату, как разгневанная фурия.
— Что ты себе позволяешь? — набросилась она на меня. — Кричать на мою дочь?
— Я не кричал. Мы просто разговаривали.
— Я слышала, как ты разговаривал. Наташа плачет!
— Она не плачет, она...
— Хватит! — тёща подняла руку. — Я всегда буду на стороне дочери. Запомни это, Андрей. Всегда. Чтобы ты ни говорил, чтобы ни делал — я буду защищать её от тебя.
Я посмотрел на Наташу. Она стояла за спиной матери, опустив глаза.
— Наташ, — сказал я, — скажи ей. Скажи, что мы сами разберёмся.
Наташа молчала.
— Наташ?
— Мама права, — прошептала она наконец. — Ты стал другим, Андрей. Раньше ты так себя не вёл.
Я не узнавал свою жену. Передо мной стояла чужая женщина, спрятавшаяся за материнскую юбку.
Следующие недели прошли как в тумане. Мы почти не разговаривали. Спали в одной кровати, но между нами была стена — невидимая, но непробиваемая. Валентина Степановна торжествовала. Она победила.
Однажды вечером я сказал:
— Наташ, так больше нельзя. Или мы решаем проблему, или...
— Или что?
— Или я ухожу.
Она посмотрела на меня долгим взглядом. Потом сказала:
— Может, так будет лучше.
Вот тогда я и начал собирать чемодан.
Егорка выбежал из детской, когда я уже стоял в прихожей.
— Папа, ты куда?
Я присел, обнял сына.
— Папа ненадолго уедет, малыш. Скоро вернусь.
— Обещаешь?
— Обещаю.
Наташа смотрела на нас молча. Что-то мелькнуло в её глазах — боль? сожаление? — но тут же погасло.
Я вышел из квартиры и закрыл дверь.
Жил у друга, в маленькой комнате на окраине города. Работал, возвращался поздно, падал на диван и смотрел в потолок. Думал о том, что пошло не так.
С Егоркой виделся по выходным. Наташа привозила его в парк, мы гуляли, ели мороженое. Разговаривали мало — не о чем было. Она выглядела уставшей, постаревшей. Но по-прежнему защищала мать.
— Мама переживает, — сказала она однажды. — Она не хотела, чтобы так вышло.
— Правда? А мне казалось, она именно этого и добивалась.
— Ты несправедлив к ней.
— Может быть.
Прошёл месяц. Потом ещё один. Я уже начал смиряться с мыслью о разводе. Даже узнавал в интернете, как это оформляется, какие нужны документы.
А потом позвонила Наташа.
— Андрей, нам надо поговорить. Можешь приехать?
Я приехал. Ожидал увидеть тёщу в дверях, но открыла Наташа — одна.
— Мама уехала к сестре в Тверь, — сказала она. — На неделю.
Мы сели на кухне. Наташа молчала, крутила в руках чашку. Потом заговорила — тихо, неуверенно:
— Андрей, я много думала. Эти два месяца без тебя... Егорка каждый день спрашивает, когда папа вернётся. Я не знаю, что ему отвечать.
— А что ты хочешь ответить?
Она подняла глаза.
— Хочу сказать — скоро. Но для этого нужно, чтобы ты простил меня.
Я не ожидал.
— За что?
— За всё. За маму, за то, что не защитила нашу семью. За то, что выбрала её сторону, а не нашу.
Она заплакала — впервые за всё это время. Настоящими слезами, горькими и честными.
— Андрей, я не понимала, что делаю. Мама всегда была для меня авторитетом. Я привыкла слушаться её, с детства. А когда она переехала к нам — я снова стала маленькой девочкой. Послушной дочкой.
— А женой?
— Женой перестала быть. Прости.
Я молчал. Слушал.
— После твоего ухода я поняла: это она нас развела. Не специально, может быть. Она правда думала, что защищает меня. Но защищала от того, от чего защищать не надо было. От тебя. От нашей семьи.
— И что теперь?
Наташа вытерла слёзы.
— Я поговорила с мамой. Сказала, что она должна найти себе отдельное жильё. И перестать вмешиваться в наши дела.
— Что она ответила?
— Обиделась. Уехала к тёте Зине. Но я не отступлю, Андрей. Хватит.
Я смотрел на жену — на свою Наташу, которую, казалось, потерял навсегда. Она вернулась. Не сразу, не легко, но вернулась.
— Ты правда готова?
— Да. Только... ты вернёшься?
Я встал, обошёл стол, обнял её.
— Вернусь.
Валентина Степановна приехала через две недели. Поджатые губы, обиженный взгляд. Но Наташа держалась.
— Мама, я люблю тебя. Но я люблю и своего мужа. И если тебе придётся выбирать между мной и им — выбирай меня. Но я выбираю свою семью.
Тёща молчала. Потом кивнула.
— Хорошо. Я поняла.
Она нашла квартиру через месяц — небольшую, уютную, в двух остановках от нас. Теперь приходит в гости по воскресеньям. Играет с Егоркой, пьёт чай, разговаривает с дочерью.
Со мной тоже разговаривает. Не как раньше, но терпимо.
— Борщ вкусный, — сказала она недавно.
Наташа приготовила. С пампушками. Как я люблю.
Иногда нужно потерять, чтобы понять ценность. Наш брак рухнул за месяц — но мы его восстановили. По кирпичику, по слову, по взгляду. Потому что семья — это не только любовь. Это ещё и выбор. Каждый день выбирать друг друга. Даже когда кто-то очень близкий и родной тянет в другую сторону.
Наташа сделала свой выбор. И я рад, что он — наш.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению самые горячие рассказы с моего второго канала: