Елена вернулась домой с работы и сразу поняла — что-то не так. В квартире пахло гарью. Она прошла по коридору, заглянула в гостиную. Свекровь — Валентина Степановна — сидела на диване с довольной улыбкой.
— Добрый вечер, — Елена положила сумку на тумбочку. — Что-то горело?
— Старые бумаги. Мусор. Решила навести порядок.
— Какие бумаги?
— Всякие. Ты так небрежно их хранишь, я решила помочь.
У Елены ёкнуло сердце. Она быстро прошла в спальню, открыла ящик комода, где хранила важные документы. Пусто. Совсем пусто.
— Валентина Степановна! Где мои документы?
— Какие документы?
— Те, что лежали в ящике! Паспорт, свидетельства, договоры!
Свекровь встала, подошла к невестке. На лице играла торжествующая улыбка.
— А, эти. Твои документы я сожгла вчера. Всё дотла. Не осталось ничего.
Елена замерла. Не верила своим ушам.
— Вы... вы сожгли мои документы?
— Сожгла. Специально. Чтобы ты поняла наконец — в этом доме хозяйка я.
— Это же преступление! Вы уничтожили чужие документы!
— Докажи. Пепел не восстановишь.
Елена смотрела на свекровь и медленно до неё доходило — та действительно это сделала. Сожгла документы назло, чтобы причинить боль, чтобы показать свою власть.
История началась полгода назад, когда умерла бабушка Елены. Старая женщина оставила внучке двухкомнатную квартиру на окраине города — не роскошь, но хорошее наследство. Елена оформила всё по закону, получила свидетельство о праве на наследство, зарегистрировала право собственности.
Валентина Степановна узнала об этом и взбесилась. Она считала, что квартира должна достаться её сыну — Максиму, мужу Елены. Ведь они женаты, значит, всё общее. Свекровь требовала переоформить квартиру на Максима или хотя бы на двоих.
Елена отказалась. Квартира была её личной собственностью — унаследована до брака, по закону не подлежала разделу. Максим это понимал и не спорил. А вот его мать не могла смириться.
Она начала кампанию. Звонила каждый день, устраивала скандалы, обвиняла Елену в жадности и эгоизме. Говорила, что та не уважает семью, думает только о себе. Максим пытался защитить жену, но мать его не слушала.
Месяц назад Валентина Степановна переехала к ним. Официально — потому что в её квартире делали ремонт. Неофициально — чтобы контролировать невестку, давить на неё, заставить передумать.
Елена терпела. Надеялась, что свекровь успокоится, поймёт, уедет. Но та только наглела. Рылась в вещах, читала переписки, устраивала допросы. А теперь — сожгла документы.
— Вы понимаете, что натворили? — Елена пыталась говорить спокойно. — Это были важные бумаги. Свидетельство о праве на наследство, выписка из реестра, договор с нотариусом.
— Понимаю. Именно поэтому и сожгла. Теперь у тебя нет доказательств, что квартира твоя. Придётся делиться с семьёй.
— Вы не понимаете, как работает закон. Право собственности зарегистрировано в Росреестре. Даже если документы сгорят, право никуда не денется.
Свекровь нахмурилась.
— Всё равно. Ты теперь ничего не докажешь. А я скажу, что ты сама всё сожгла. Из злости.
— Это абсурд.
— Это месть. За то, что ты не уважаешь семью.
Елена развернулась и вышла из квартиры. Нужно было подышать воздухом, успокоиться, подумать.
На улице она позвонила Максиму.
— Твоя мать сожгла мои документы.
— Что?!
— Ты слышал. Все бумаги по квартире — сожгла. Специально.
— Не может быть...
— Может. Она мне сама призналась. Сказала, что так я пойму, кто тут хозяйка.
Максим молчал. Елена слышала его дыхание в трубке.
— Я сейчас приеду. Разберёмся.
— Не надо. Я сама разберусь.
— Лена, она моя мать...
— Знаю. Именно поэтому ты не сможешь быть объективным. Мне нужно решить это самой.
Она положила трубку и пошла к метро. Знала, куда идти.
Нотариальная контора находилась в центре города. Та самая, где полгода назад Елена оформляла наследство. Тогда нотариус — пожилая женщина с умными глазами — дала ей совет.
— Сделайте копии всех документов. Заверьте у меня. На случай, если что-то случится с оригиналами.
Елена тогда не придала значения. Но через месяц, когда Валентина Степановна начала свои атаки, вспомнила этот совет. Пришла к нотариусу, сделала копии всех важных бумаг, заверила их. Нотариус одобрительно кивнула.
— Правильно. Лучше перестраховаться.
Теперь эта перестраховка спасала ситуацию.
Елена вошла в контору, дождалась приёма.
— Здравствуйте. Помните меня? Я полгода назад оформляла наследство.
— Конечно помню. Квартира на Садовой?
— Да. У меня проблема. Оригиналы документов уничтожены. Мне нужны заверенные копии.
— Кто уничтожил?
— Свекровь. Сожгла специально.
Нотариус покачала головой.
— Бывает. Хорошо, что вы сделали копии. Сейчас найдём.
Она ушла в архив, вернулась через десять минут с папкой.
— Вот. Всё на месте. Копии свидетельства о праве на наследство, выписка из реестра, договор дарения от бабушки. Всё заверено моей печатью.
— Этого достаточно?
— Более чем. Заверенная копия имеет юридическую силу. Можете восстановить любой документ в соответствующих органах, а эти копии будут основанием.
Елена взяла папку, поблагодарила.
— Спасибо. Вы меня спасли.
— Я вам говорила — лучше перестраховаться. Особенно если есть родственники, которые не рады наследству.
Елена вернулась домой через два часа. Валентина Степановна всё ещё сидела на диване, смотрела телевизор. Увидев невестку, улыбнулась.
— Вернулась? Смирилась?
— Нет. Не смирилась.
— Зря. Без документов ты ничего не докажешь.
— Правда?
Елена достала папку, положила на стол.
— Вот мои документы. Все. Заверенные копии у нотариуса. Свидетельство о праве на наследство, выписка из Росреестра, договор дарения. Всё на месте.
Свекровь побледнела.
— Как... откуда?
— Я предусмотрительный человек. Сделала копии заранее. На случай, если кто-то попытается меня лишить имущества.
— Это... это подделка!
— Нет. Это заверенные нотариусом копии. Они имеют полную юридическую силу.
Валентина Степановна вскочила, схватила папку. Елена не препятствовала — пусть смотрит.
Свекровь листала документы, читала. Лицо становилось всё краснее.
— Ты... ты всё подстроила!
— Я защитила себя. От людей, которые пытаются меня обмануть.
— Я не обманщица!
— Вы сожгли мои документы. Уничтожили чужую собственность. Это преступление. Статья триста двадцать пять Уголовного кодекса — похищение или уничтожение документов. До трёх лет лишения свободы.
Свекровь опустилась на диван.
— Ты... ты не посмеешь...
— Посмею. Если вы не прекратите вмешиваться в нашу жизнь.
— Максим не позволит!
— Максим поддержит меня. Потому что я его жена. А вы — просто его мать. Которая перешла все границы.
В дверь позвонили. Вошёл Максим — взволнованный, растрёпанный.
— Что здесь происходит?
— Твоя мать сожгла мои документы. Я предупредила её, что могу подать заявление в полицию. Она пытается оправдаться.
Максим посмотрел на мать.
— Мам, это правда?
Валентина Степановна молчала.
— Мам, я спрашиваю!
— Правда. Я сожгла. Но она провокатор! Специально довела!
— Довела? Тем, что не отдала тебе свою квартиру?
— Она должна делиться! Вы семья!
— Квартира её личная собственность. По закону она ей не обязана делиться.
— Но...
— Никаких «но», мам. Ты уничтожила чужие документы. Совершила преступление. Если Лена подаст заявление — тебе грозит реальный срок.
— Она не посмеет!
— Посмеет. И будет права.
Максим сел рядом с матерью, взял её за руку.
— Мам, я люблю тебя. Ты моя мать, ты вырастила меня. Но это не даёт тебе права терроризировать мою жену. Лена — хороший человек. Она не против того, чтобы ты жила с нами. Но при одном условии — ты перестанешь лезть в наши дела.
— Я просто хотела...
— Что? Контролировать? Решать за нас? Мам, нам тридцать лет. Мы взрослые люди. Можем сами решать свои проблемы.
Валентина Степановна сидела, опустив голову. Впервые за все месяцы Елена видела её такой — не торжествующей, не агрессивной, а растерянной и напуганной.
— Я... я не хотела так...
— Но сделала. И теперь нужно отвечать.
Елена подошла, села напротив.
— Валентина Степановна, я не хочу разрушать вашу семью. Не хочу ссорить вас с сыном. Но я не позволю никому унижать себя, обманывать, грабить.
— Я не грабила...
— Вы уничтожили мои документы. Это попытка лишить меня имущества. В уголовном праве это называется покушением на хищение.
— Я просто хотела, чтобы ты поняла...
— Что? Что я ничто без вашего разрешения? Что должна слушаться вас во всём? Так не будет.
Свекровь молчала. Максим сжал её руку.
— Мам, извинись.
— Что?
— Извинись перед Леной. За всё, что сделала.
— Но...
— Мам, пожалуйста. Иначе она правда пойдёт в полицию. И я не смогу её остановить.
Долгая пауза. Валентина Степановна подняла голову, посмотрела на невестку.
— Прости. Я была неправа.
— Только за документы? Или за всё?
Ещё одна пауза.
— За всё. Я не должна была лезть в вашу жизнь. Давить на тебя. Требовать квартиру.
— Спасибо. Я принимаю извинения.
— Что теперь?
— Теперь — правила. Если вы хотите остаться жить с нами, пока идёт ремонт — соблюдайте их. Не лезьте в наши дела, не роитесь в вещах, не устраивайте скандалов. Иначе — съезжаете. Немедленно.
— Хорошо.
— И ещё. Вы возместите ущерб. За уничтоженные документы. Восстановление стоит денег — госпошлины, нотариальные услуги. Вы всё оплатите.
— Сколько?
— Около тридцати тысяч.
Свекровь вздрогнула, но кивнула.
— Хорошо. Оплачу.
Елена встала.
— На этом считаем инцидент исчерпанным. Но если повторится — я не буду церемониться. Подам заявление. И вы ответите по закону.
Валентина Степановна больше не спорила.
Ремонт в её квартире закончился через месяц. Свекровь съехала тихо, почти не прощаясь. Оплатила все расходы по восстановлению документов, извинилась ещё раз — коротко, сухо.
Отношения наладились не сразу. Какое-то время Валентина Степановна вообще не звонила, не приезжала. Потом начала понемногу восстанавливать связь — осторожно, без напора, без требований.
Однажды она позвонила Елене.
— Можем встретиться?
— Зачем?
— Поговорить. По-человечески.
Они встретились в кафе. Валентина Степановна выглядела усталой, постаревшей.
— Я хотела сказать... спасибо.
— За что?
— За то, что не подала заявление. Могла бы. Имела право.
— Могла. Но не хотела портить жизнь матери моего мужа.
— Я была дурой. Пыталась контролировать вас, решать за вас. Думала, что так правильно.
— Почему?
— Потому что боялась. Боялась, что Максим уйдёт от меня совсем. Что ты его заберёшь, и я останусь одна.
Елена смотрела на свекровь и вдруг поняла — та действительно боялась. Не злилась, не мстила — просто панически боялась одиночества.
— Валентина Степановна, Максим вас не бросит. Он любит вас. Просто хочет жить своей жизнью.
— Я поняла. Поздно, но поняла.
— Ещё не поздно всё исправить.
— Правда?
— Правда. Если будете уважать наши границы.
Свекровь кивнула.
— Буду. Обещаю.
И сдержала обещание. Больше не лезла в их дела, не требовала, не контролировала. Приезжала по приглашению, вела себя вежливо и сдержанно.
А Елена хранила папку с копиями документов в сейфе. На всякий случай. Чтобы никто и никогда больше не смог лишить её того, что принадлежало ей по праву.
Потому что она научилась главному: в жизни нужна не только честность — но и предусмотрительность. Доверяй, но проверяй. Надейся на лучшее, но готовься к худшему.
И обязательно делай копии важных документов. У нотариуса.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Самые обсуждаемые рассказы: