Она сидела в машине напротив онкологического центра и не могла пошевелиться. Ещё час назад Наталья была готова к измене. Готова кричать, плакать, требовать объяснений. А сейчас смотрела, как её муж выкатывает из дверей инвалидное кресло с незнакомой старушкой — и не понимала вообще ничего.
Три месяца подозрений. Три месяца бессонных ночей. Три месяца она представляла себе молодую любовницу.
А правда оказалась совсем другой.
Всё началось в сентябре.
Наталья сидела на кухне и смотрела на часы. Половина девятого. Пятница. Андрея всё ещё не было.
«Ты где?» — написала она мужу в мессенджер.
Сообщение доставлено. Прочитано. Тишина.
Через пятнадцать минут пришёл ответ: «Совещание затянулось, скоро буду».
Наталья отложила телефон и налила себе чаю. Это повторялось уже третий месяц. Каждую пятницу Андрей возвращался на два часа позже обычного. Всегда усталый, молчаливый, с каким-то виноватым выражением лица. Говорил про срочные проекты, планёрки, отчёты перед руководством.
— Ну а что ты хотела, конец недели, — объяснял он. — Все итоги подводят, все нервничают.
Наталья кивала и делала вид, что верит. А что ей ещё оставалось? Устраивать сцены без доказательств? Проверять карманы и переписки? Она не из тех женщин, которые роются в телефонах мужей. По крайней мере, так она думала о себе до недавнего времени.
С Андреем они познакомились пять лет назад на корпоративе у общих знакомых. Ей тогда было тридцать три, ему сорок один. Оба после разводов, оба не особо верили во второй шанс. А потом как-то само собой получилось: сначала созванивались, потом встречались по выходным, потом он перевёз к ней свои вещи.
— Знаешь, я уже не думал, что смогу кого-то полюбить после Лены, — признался он однажды.
Лена была его первой женой. Умерла от рака десять лет назад, когда ей не было и тридцати. Андрей не любил об этом говорить, и Наталья не расспрашивала. Понимала, что есть раны, которые лучше не тревожить.
Они расписались через полгода знакомства. Тихо, без пышной свадьбы — просто поехали в загс вдвоём. Потом посидели в ресторане, выпили шампанского, и Андрей сказал:
— Я постараюсь сделать тебя счастливой. Честное слово.
И ведь делал. Пять лет всё было хорошо. Ну, как хорошо — обычно. Ссорились иногда по мелочам, мирились, жили дальше. Наталья работала бухгалтером в строительной фирме, Андрей — инженером на заводе. Детей общих не было; у неё от первого брака дочь Маша, которая уже училась в другом городе и приезжала только на каникулы.
Всё было нормально. До этих пятниц.
Первый раз Наталья заметила странность в начале сентября. Андрей позвонил часов в шесть и сказал, что задержится.
— Срочный проект, понимаешь, заказчик приехал внезапно.
Наталья понимала. Мало ли что бывает на работе.
Потом это повторилось через неделю. И ещё через неделю. И ещё. Каждую пятницу, как по расписанию.
— Может, у вас там начальник совсем замучил всех? — спросила она однажды. — Каждую неделю допоздна сидеть — это ненормально.
— Да нет, просто период такой, — отмахнулся Андрей. — Скоро всё закончится.
Но ничего не заканчивалось.
Наталья начала замечать мелочи. Андрей перестал брать трубку во время этих якобы совещаний. Раньше всегда отвечал, хотя бы шёпотом: «Перезвоню». А теперь — тишина. Телефон выключен или на беззвучном.
И ещё он стал каким-то рассеянным. Смотрел сквозь неё, думал о чём-то своём. Когда она спрашивала, что случилось, говорил: «Ничего, устал просто».
Наталья прокручивала всё это в голове и не могла найти объяснения. Точнее, объяснение было — самое очевидное и самое страшное. Но она гнала его от себя, не хотела даже думать об этом.
Всё изменилось в конце ноября. Наталья столкнулась в магазине с Игорем Петровичем, который работал с Андреем в одном отделе. Разговорились про работу, про погоду, про то, как быстро летит время.
— Андрей-то ваш молодец, — сказал Игорь Петрович. — Всегда вовремя уходит, никогда не задерживается. Я ему завидую, если честно. У меня так не получается.
Наталья почувствовала, как что-то внутри оборвалось.
— В смысле вовремя? — переспросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Ну так, ровно в шесть встаёт и уходит. Как штык. Я всё время ещё сижу, когда он уже собирается.
— А по пятницам? — голос всё-таки дрогнул.
— А что по пятницам? — удивился Игорь Петрович. — По пятницам все пораньше уходят, начальство само в четыре сваливает. Андрей тоже.
Наталья как-то закончила разговор, попрощалась, вышла из магазина. Села в машину и долго сидела, глядя в одну точку.
Значит, никаких совещаний. Никаких срочных проектов. Муж врёт ей в лицо уже три месяца. Каждую неделю. Спокойно, уверенно, глядя в глаза.
И куда он ездит эти два часа?
— Мам, может, ты накручиваешь? — сказала Маша по телефону. — Мало ли, может, он в спортзал записался и стесняется сказать. Или в кино ходит один, на какие-нибудь фильмы ужасов, которые ты не любишь.
— Два часа каждую пятницу? — не поверила Наталья. — В спортзал?
— Ну я не знаю. Поговори с ним прямо, спроси.
— Спрашивала уже. Говорит про работу.
— Тогда проследи, — выдала Маша. — Что ты как маленькая, честное слово. Хочешь правду знать — узнай. Нечего себя изводить догадками.
Наталья повесила трубку и задумалась. Проследить. Как в кино. Или как жёны в тех историях, которые она читала в интернете от нечего делать. Там всегда одно и то же: проследила, увидела, развелась. Или простила. Или устроила скандал.
Она никогда не думала, что окажется в такой ситуации.
В пятницу Наталья отпросилась с работы пораньше. Сказала, что голова болит, и уехала в три часа. Припарковалась через дорогу от проходной завода и стала ждать.
Сердце колотилось так, что было слышно в тишине салона. Руки немного дрожали. Она чувствовала себя шпионкой из дешёвого детектива и одновременно — предательницей. Следить за собственным мужем — это же какое-то безумие.
Но она должна была знать.
В начале пятого из проходной начали выходить люди. Наталья вглядывалась в каждого. Андрей появился в четверть пятого, как и говорил Игорь Петрович. Вышел, огляделся, пошёл к стоянке. Сел в свою серую «Тойоту» и выехал на дорогу.
Наталья подождала полминуты и поехала за ним.
Она старалась держаться на расстоянии, не приближаться слишком близко. Боялась, что он заметит её машину в зеркало. Хотя какая разница? Если он едет куда-то, куда не должен ездить, то какая уже разница?
Андрей проехал через центр города, свернул на объездную. Наталья следовала за ним, стараясь не потерять из виду серую «Тойоту» в потоке машин. Куда он едет? К кому?
Она представляла себе квартиру на окраине. Дверь открывает молодая женщина, улыбается, обнимает. Андрей входит, дверь закрывается. А Наталья стоит внизу и не знает, что делать дальше.
Картинка была такой яркой, что защипало в глазах.
Андрей свернул с объездной и поехал в сторону Южного района. Наталья знала эти места — здесь когда-то жила её бабушка. Типовые пятиэтажки, старый парк, поликлиника на углу.
И онкологический центр.
Андрей припарковался у длинного трёхэтажного здания с вывеской «Областной онкологический диспансер». Вышел из машины и направился к входу.
Наталья остановилась через несколько машин от него. Смотрела, как муж поднимается по ступеням, как открывает дверь, как исчезает внутри.
Онкологический центр.
Почему он здесь? Он болен? Приезжает на обследования и скрывает от неё? Или ходит на какие-то процедуры? Господи, а вдруг у него рак и он молчит, не хочет её расстраивать?
Наталья почувствовала, как внутри всё похолодело. Ещё пять минут назад она была готова к измене. Готова злиться, кричать, плакать, требовать объяснений. А сейчас сидела в машине и не могла пошевелиться от страха.
Только не это. Пожалуйста, только не это.
Она просидела в машине час. Может, больше — не смотрела на часы. Просто сидела и ждала, глядя на двери центра. Люди входили и выходили. Кто-то на своих ногах, кто-то с палочками, кто-то в инвалидных колясках.
Наталья думала о Лене, первой жене Андрея. О том, как он, наверное, вот так же приезжал сюда когда-то. Сидел в коридорах, ждал результатов, надеялся на чудо. И чуда не случилось.
Неужели всё повторяется?
Дверь центра открылась, и Наталья увидела Андрея. Он вышел на крыльцо, но не один. Рядом с ним была женщина в инвалидном кресле. Пожилая, худая, в тёплой куртке и вязаной шапке. Андрей что-то говорил ей, она кивала.
Наталья не понимала. Кто это? Почему он везёт её к машине? Почему грузит коляску в багажник, почему помогает пересесть на переднее сиденье, почему заботливо поправляет ей плед на коленях?
Это точно не любовница. Женщине на вид было лет семьдесят, не меньше. Но кто она тогда?
Андрей сел за руль и уехал. Наталья не стала его преследовать дальше. Она сидела и пыталась сложить в голове картинку, но части никак не соединялись.
Домой она приехала раньше Андрея. Приготовила ужин — котлеты с картошкой, просто чтобы занять руки. Накрыла на стол. Ходила по квартире и не могла найти себе места.
Андрей вернулся в начале девятого. Как обычно — усталый, молчаливый. Снял куртку, прошёл на кухню.
— Привет. Вкусно пахнет.
— Привет. — Наталья села напротив него. — Андрей, нам нужно поговорить.
Он поднял на неё глаза. Что-то мелькнуло в его взгляде — настороженность? Страх?
— Что случилось?
— Я сегодня была у онкоцентра, — сказала Наталья. — Видела тебя. С какой-то женщиной в коляске.
Андрей замер с вилкой в руке. Несколько секунд молчал, потом медленно положил вилку на тарелку.
— Следила за мной?
— Да, — честно ответила Наталья. — Потому что ты мне три месяца врёшь про совещания. А коллега твой сказал, что ты по пятницам уходишь вовремя.
Андрей откинулся на спинку стула. Потёр лицо руками.
— Игорь Петрович, да? Вот болтун.
— Не переводи стрелки. — Наталья почувствовала, как в ней закипает раздражение. — Кто эта женщина? Что ты от меня скрываешь?
Андрей молчал. Смотрел куда-то в сторону, мимо неё. Потом тихо спросил:
— Ты думала, я изменяю тебе?
Наталья не ответила. Её молчание было красноречивее любых слов.
— Три месяца думала, что я завёл любовницу, и молчала? — в его голосе звучала горечь. — Почему сразу не спросила?
— А ты бы сказал правду?
— Не знаю, — честно ответил Андрей. — Наверное, нет.
Он встал, подошёл к окну. Постоял, глядя на вечернюю улицу.
— Это Зинаида Павловна, — начал он. — Мать Лены.
Наталья вздрогнула.
— Мать твоей первой жены?
— Да. Бывшая тёща, можно сказать. Хотя я никогда её так не называл.
— Но... — Наталья растерялась. — Я думала, у Лены не было родных. Ты говорил, что она рано потеряла отца.
— Отца — да. Ей было пять, когда он умер. Мать растила её одна. А когда Лена заболела... Зинаида Павловна уже была немолодая, с больным сердцем. Она не пережила смерть дочери. У неё случился инсульт через полгода после похорон. Частично парализовало, речь пострадала.
Он помолчал.
— Её определили в специальный интернат. Других родственников нет, ухаживать некому. Я навещал её все эти годы — сначала регулярно, потом реже. А три месяца назад ей назначили новый курс химиотерапии. Каждую неделю нужно возить на процедуры. Больше некому.
— Каждую пятницу? — переспросила Наталья.
— Процедуры по пятницам назначают. Так вышло.
Наталья сидела молча, переваривая услышанное. Десять лет. Он десять лет не бросает мать бывшей жены. Одинокую, больную, забытую всеми старую женщину.
— Почему ты мне не сказал? — спросила она наконец.
Андрей повернулся к ней.
— Потому что боялся, — признался он. — Боялся, что ты не поймёшь. Что решишь — я до сих пор живу прошлым. Что Лена для меня важнее, чем ты. Что я какой-то ненормальный, раз трачу время на чужую старуху.
— Она тебе не чужая.
— Для тебя — чужая. И я не хотел, чтобы ты ревновала. К прошлому, к мёртвой жене, к её матери. Глупо, да?
Наталья почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Глупо — это три месяца думать, что муж изменяет, и молчать, — сказала она. — Глупо — это следить за человеком, вместо того чтобы просто поговорить.
— Ты бы спросила — я бы соврал.
— Значит, мы оба хороши.
Андрей невесело усмехнулся.
— По крайней мере, подходим друг другу.
Наталья встала из-за стола. Подошла к мужу, обняла его сзади, уткнулась лицом в спину.
— Прости меня, — сказала она глухо. — Я такая дура.
— Это ты меня прости. — Андрей накрыл её руки своими. — Надо было сразу рассказать. Я просто... не знаю. Мне казалось, проще молчать.
— Тебе всегда кажется, что проще молчать.
— Да. Плохая привычка.
Они стояли так несколько минут, не говоря ни слова. Потом Наталья отстранилась.
— Расскажи мне про неё. Про Зинаиду Павловну.
Андрей сел за стол, отодвинул остывшую тарелку.
— Что рассказать? Ей семьдесят три года. Живёт в интернате уже восемь лет. Почти не разговаривает — после инсульта речь так и не восстановилась толком. Но всё понимает, кивает, улыбается иногда. Меня узнаёт, ждёт.
— И ты единственный, кто её навещает?
— Единственный. У Лены не было братьев и сестёр. У Зинаиды Павловны тоже. Я все эти годы покупаю ей фрукты, разговариваю с врачами. А теперь вот вожу на процедуры. Она для меня как... не знаю, как бабушка, наверное. Которой у меня никогда не было.
Наталья молчала. Она думала о том, как Андрей каждую пятницу едет через весь город к одинокой больной женщине. Как сидит с ней в очередях, как катит коляску по коридорам, как везёт обратно в интернат. И врёт жене про совещания, потому что боится, что она не поймёт.
И о том, как она сама три месяца накручивала себя, представляла его с другой женщиной, мучилась от ревности и обиды. Как решила следить за ним, как сидела в машине у онкоцентра, готовясь к самому худшему.
— Мне стыдно, — сказала она тихо.
— За что?
— За то, что я о тебе думала. За то, что решила — ты способен меня предать. За то, что три месяца варилась в своих подозрениях, вместо того чтобы просто поговорить.
— Я тоже хорош, — Андрей пожал плечами. — Врал тебе в глаза и думал, что это нормально.
— Ты врал, потому что заботился о чужой больной женщине и боялся, что я этого не пойму.
— А ты поняла?
Наталья посмотрела на него.
— Я поняла, что вышла замуж за хорошего человека. И что этот хороший человек совершенно не умеет разговаривать.
Андрей рассмеялся. Первый раз за весь вечер — по-настоящему.
На следующий день была суббота. Наталья проснулась рано, лежала и думала о вчерашнем разговоре. О Зинаиде Павловне, которую она никогда не видела вживую — только издалека, из машины. О Лене, которая умерла десять лет назад и которую Андрей до сих пор помнит. О себе, которая чуть не разрушила собственный брак своими подозрениями.
— Андрей, — позвала она мужа, который возился на кухне. — Я хочу с ней познакомиться.
— С кем? — он появился в дверях с чашкой в руке.
— С Зинаидой Павловной. Отвезёшь меня к ней?
Андрей замер.
— Ты серьёзно?
— Серьёзно. Если она для тебя важна — я хочу её знать.
Он молчал несколько секунд. Потом улыбнулся — как-то по-особенному, так, как Наталья давно не видела.
— Хорошо. В пятницу вместе поедем.
В пятницу они выехали с работы одновременно. Андрей пересел к Наталье в машину, и они поехали в интернат вместе.
По дороге он рассказывал про Зинаиду Павловну. Как она работала учительницей в начальной школе, как одна вырастила Лену после смерти мужа, как радовалась их свадьбе.
— Она хорошая, — говорил Андрей. — Добрая. Просто жизнь так сложилась.
Наталья слушала и думала о том, что ничего не знала о муже. Пять лет вместе — и она понятия не имела, что он не бросил мать своей первой жены. Что у него есть эта часть жизни, которую он прячет, как что-то постыдное.
Они приехали в интернат. Серое трёхэтажное здание, обшарпанное крыльцо, запах лекарств в коридорах. Андрей шёл уверенно — он знал здесь каждый поворот.
Зинаида Павловна сидела в кресле у окна. Маленькая, сухонькая, с седыми волосами, собранными в пучок. Увидела Андрея — и лицо её осветилось.
— А-а-ндрюша, — выговорила она с трудом.
— Привет, Зинаида Павловна. — Андрей наклонился, поцеловал её в щёку. — Я не один сегодня. Это Наташа, моя жена.
Старушка перевела взгляд на Наталью. Смотрела долго, внимательно. Потом кивнула и протянула руку.
Наталья осторожно пожала сухую, невесомую ладонь.
— Здравствуйте, — сказала она. — Я много о вас слышала.
Зинаида Павловна снова кивнула. Что-то попыталась сказать, но слова не складывались. Андрей присел рядом.
— Я рассказал Наташе про вас. Она захотела познакомиться.
Старушка смотрела на Наталью, и в её глазах было что-то такое... Благодарность? Понимание? Наталья не могла разобрать, но почувствовала, как сжимается сердце.
— Хо-ро-шая, — медленно выговорила Зинаида Павловна, глядя на неё.
— Хорошая, — согласился Андрей. — Только ревнивая.
Наталья легонько толкнула его локтем.
Они провели в интернате два часа. Наталья сидела рядом, слушала, как Андрей рассказывает про работу, про дом, про какие-то мелочи. Зинаида Павловна слушала, кивала, иногда пыталась что-то сказать.
Потом они отвезли её на процедуру. Наталья сидела в коридоре онкоцентра и смотрела, как Андрей катит коляску, как разговаривает с медсёстрами, как поправляет старушке плед.
И думала о том, какой она была дурой.
Три месяца подозрений. Три месяца ревности и обиды. Три месяца молчания и недоверия. А муж в это время просто помогал одинокой больной женщине. Потому что когда-то она была ему родной. Потому что больше некому.
Наталья вышла на улицу, села в машину. И заплакала.
Не от обиды. Не от злости. От стыда за себя и от облегчения. От того, что всё оказалось совсем не так, как она себе напридумывала.
Андрей нашёл её через полчаса. Открыл дверь, увидел заплаканное лицо.
— Ты чего?
— Ничего. — Наталья вытерла глаза. — Просто.
Он сел рядом, взял её за руку.
— Всё хорошо?
— Всё хорошо, — она кивнула. — Правда.
И впервые за три месяца это была чистая правда.
По дороге домой они молчали. Но это было другое молчание — не напряжённое, не тяжёлое. Просто двое людей, которым не нужны слова, чтобы понимать друг друга.
Наталья думала о том, что завтра позвонит Маше. Расскажет про пятницы, про Зинаиду Павловну, про свои глупые подозрения.
«Мам, ты реально следила за отчимом? — скажет Маша. — Вот это поворот».
И Наталья ответит: «Да, следила. И знаешь что? Иногда это единственный способ узнать правду о человеке, с которым живёшь».
А может, и не скажет ничего такого. Может, просто позвонит и поболтает о всякой ерунде. Потому что не всем нужно знать подробности.
Андрей припарковался у дома, заглушил мотор. Повернулся к ней.
— Спасибо, что поехала.
— Спасибо, что взял.
Он помолчал.
— Знаешь, я всё думаю... Может, ты была права, что следила. Может, если бы ты не узнала сама — я бы никогда не рассказал. Так и врал бы.
— Может, и врал бы, — согласилась Наталья. — Но теперь уже не соврёшь.
— Не совру, — пообещал он.
Наталья улыбнулась.
— Ловлю на слове.
В следующую пятницу они снова поехали вместе. И через неделю. И потом.
Зинаида Павловна привыкла к Наталье. Улыбалась, когда видела её, протягивала руку для пожатия. Однажды даже попыталась сказать что-то длинное — слова путались, не складывались во фразы, но Наталья поняла главное.
— Спа-си-бо.
— Не за что, — ответила она. — Мы же семья.
Андрей стоял рядом и смотрел на них. На свою жену и на мать своей первой жены. На двух женщин, которые никогда бы не встретились, если бы не его ложь. И не её ревность.
Странно устроена жизнь.
Наталья перехватила его взгляд.
— Что?
— Ничего. Просто думаю.
— О чём?
— О том, что ты могла бы никогда не узнать. Или узнать и уйти. А ты осталась. И приехала сюда.
— А куда мне деваться. — Наталья пожала плечами. — Ты же мой муж.
— Это да, — кивнул Андрей.
Потом они втроём сидели в холле интерната и пили чай из автомата. Зинаида Павловна держала чашку обеими руками и смотрела в окно. За окном падал первый снег. Андрей что-то рассказывал про работу. Наталья слушала, держа мужа за руку.
Обычная пятница. Ничего особенного.
И всё-таки — особенная.