В конце текста вы найдёте аудиокниги этих статей!
МОИ ИЗОБРЕТЕНИЯ
"Electrical Experimente", 1919 г.
ОТКРЫТИЕ КАТУШКИ И ТРАНСФОРМАТОРА ТЕСЛЫ
На некоторое время я полностью отдался приятнейшему занятию: представлял себе механизмы и придумывал новые модели. Это было счастливейшее моё состояние, из всех испытанных в жизни. Идеи приходили непрерывным потоком, и сложность заключалась лишь в том, чтобы суметь удержать их. Части представлявшихся мне механизмов были абсолютно реальны и осязаемы в каждой детали, до малейших царапин и следов износа. Я наслаждался видом непрерывно работающих двигателей, потому что каждый раз они представали перед моим мысленным взором всё более совершенными. Когда врождённая способность переходит в страстную потребность, человек идет к своей цели семимильными шагами.
Менее чем за два месяца я разработал, в сущности, все типы двигателей и модификации систем, которые ныне называются моим именем. Быть может, провидение приостановило на время эту всепоглощающую умственную деятельность, ввергнув меня в нищенское существование. Я приехал в Будапешт, привлеченный преждевременно распространившимся слухом о создании телефонной компании, и по иронии судьбы мне пришлось поступить на работу чертежником в Центральную Телеграфную службу правительства Венгрии с жалованьем, величину которого считаю вправе не раскрывать. К счастью, вскоре меня заметил главный инспектор и стал привлекать к расчетам, конструированию и составлению сметы в связи с установкой нового оборудования. Это продолжалось, пока не заработала центральная телефонная станция, где на меня были возложены те же обязанности. Знания и практический опыт, приобретенные на этой службе, оказались в высшей степени полезными; а работа давала мне широкие возможности для реализации моих изобретательских способностей. Я улучшил работу нескольких аппаратов центральной станции и усовершенствовал телефонный ретранслятор или усилитель, никем не запатентованный и нигде не описанный, пожалуй, эта работа и сегодня сделала бы мне честь. Моя квалификация была признана: руководитель предприятия г-н Пушкаш, завершив свои дела в Будапеште, предложил мне должность в Париже, на что я с радостью согласился.
Никогда не смогу забыть то глубокое впечатление, которое произвел на меня этот волшебный город. В течение нескольких дней я бродил без устали по улицам, не переставая удивляться всему увиденному. Притягательных местечек было множество, а заработок, увы, уже истрачен в день, когда я его получил. Когда г-н Пушкаш поинтересовался моими делами на новом месте, я совершенно точно описал ситуацию следующими словами: «В месяце последние двадцать девять дней тяжелые!».
Вел я довольно активную жизнь в стиле Рузвельта, как сейчас назвали бы. Каждое утро, невзирая на погоду, шел от бульвара Сен Марсель, где жил, в купальни на Сене, бросался в воду, проплывал двадцать семь кругов, а потом целый час шел пешком до Иври, где располагался завод компании. Добравшись до места, съедал завтрак лесоруба и затем с нетерпением ждал перерыва на обед, всё время разгрызая «твердые орешки» всеразличных задач для директора завода г-на Чарльза Батчелора, близкого друга и помощника Эдисона. Здесь вскоре познакомился с несколькими американцами, которые были совершенно очарованы мной по причине моего мастерства... в бильярде. Вот этим-то людям я и рассказал о своем изобретении, и один из них, г-н Д. Каннингхэм, начальник механического отдела, предложил создать акционерное общество. Предложение показалось мне в высшей степени комичным. Я не имел ни малейшего представления о том, что это значит, за исключением того, что это американский способ ведения дел. Однако ничего не получилось, и в следующие несколько месяцев мне пришлось поездить по Франции и Германии, исправляя поломки на электростанциях. Возвратившись в Париж, я представил одному из управляющих компании, г-ну Ро, предложения по улучшению работы их динамо-машин, и мне предоставили возможность их внедрить. Мой успех был полным, и восхищенные директора предоставили мне почётное право разрабатывать автоматические регуляторы, в которых очень нуждались.
Вскоре после этого возникли некоторые проблемы с осветительным оборудованием, которое было установлено на новом железнодорожном вокзале в Страсбурге, в Эльзасе. Электропроводка была неисправна, и во время церемонии открытия прямо в присутствии старого императора Вильгельма I большая часть стены сгорела в результате короткого замыкания. Германское правительство отказалось принять такое оборудование, и это грозило французской компании серьезными убытками. Поскольку я знал немецкий язык и имел опыт, на меня возложили трудную задачу уладить дело, и с этой миссией в начале 1883 года я отправился в Страсбург.
Некоторые события, произошедшие в этом городе, оставили неизгладимый след в моей памяти. По любопытному совпадению, некоторые люди, впоследствии ставшие знаменитостями, жили там примерно в то же время. Позже я часто говорил: "В этом старом городе обитали бактерии величия. Иные заразились, я же избежал». Практическая работа, переписка и переговоры с официальными лицами держали в напряжении день и ночь, но при первой же возможности я принимался за создание простого двигателя в мастерской напротив железнодорожной станции, используя материалы, которые специально для этого захватил из Парижа. Однако завершение эксперимента был отложено до следующего лета, когда я наконец-то с удовлетворением увидел вращение, производимое переменными токами разной фазы, без скользящих контактов и коллектора, как это и представлялось мне годом раньше. Это было редкое удовольствие, но оно не шло ни в какое сравнение с безумием радости, последовавшим за первым открытием.
Среди моих новых друзей оказался бывший мэр города, г-н Бозен, которого я немного познакомил с этим и другими своими изобретениями и чьей поддержкой стремился заручиться. Увлеченный моими проектами, он показал их нескольким состоятельным лицам, но, к моему разочарованию, не нашел у них понимания. Г-н Бозен хотел помочь мне всеми возможными средствами, и приближающаяся дата — 1 июля 1919 года — как раз напоминает мне, какая именно «помощь» получена от этого очаровательного человека — не финансовая, однако нисколько не менее ценная. В 1870 году, когда в стране хозяйничали немцы, бывший мэр спрятал в земле приличный запас Сант-Эстефе урожая 1801 года и пришел к выводу, что не знает никого более достойного, чем я, с кем можно было разделить радость употребления этого драгоценного напитка. Можно сказать, это один из незабываемых случаев, упомянутых мною. Мой друг настаивал, чтобы я как можно скорее возвратился в Париж и там искал поддержку. Этого хотелось и мне, но работа и переговоры из-за всякого рода неприятных помех задерживали мое возвращение, так что иногда положение казалось безнадежным.
Чтобы дать представление о немецкой строгости и "эффективности", могу сослаться на довольно забавный случай. Нужно было установить в коридоре лампу накаливания в 16 свечей, и я, выбрав подходящее место, приказал монтеру протянуть провода. Поработав некоторое время, он решил, что надо посоветоваться с инженером, что и сделал. Последний высказал некоторые возражения, но в итоге согласился установить лампу в двух дюймах от намеченного мной места, после чего работа возобновилась. Затем обеспокоился инженер и сообщил мне, что необходимо уведомить инспектора Авердека. Эта важная персона явилась, провела следствие и решила, что лампу следует передвинуть обратно на два дюйма: это и было как раз то место, которое я наметил. Однако прошло немного времени, и сам Авердек заколебался и известил меня о своей консультации с обер-инспектором Иеронимусом по этому вопросу: мне следовало подождать его решения. Прошло несколько дней, прежде чем обер-инспектор смог освободиться от своих неотложных обязанностей, и наконец прибыл. Состоялась двухчасовая дискуссия, после чего он решил перенести лампу еще на два дюйма дальше. Мои надежды на то, что это был последний акт, разбились вдребезги, когда обер-инспектор Иеронимус вернулся со словами: «Советник правительства Функе такой дотошный человек, что я не осмелюсь отдать приказ о размещении лампы без его полного одобрения». Наконец была достигнута договоренность с этим важным чиновником о визите. Рано утром мы начали чиститься и наводить глянец. Все выглядели свежими, я надел перчатки, и когда прибыл Функе со свитой, ему был оказан торжественный прием. После двухчасового размышления он вдруг воскликнул: «Мне надо уходить» — и, указывая пальцем на место в потолке, приказал мне установить лампу там. Это было точно то место, которое я выбрал первоначально.
Так проходили дни за днями, с небольшими вариациями, но меня переполняла решимость добиться своего любой ценой, и в конце концов мои усилия были вознаграждены. К весне 1884 года, после урегулирования всех разногласий, установку официально приняли, и я вернулся в Париж, предвкушая приятные события: один из управляющих пообещал мне щедрое вознаграждение в случае успеха, а также достойную оценку усовершенствований, которые я внес в их динамо-машины, и я надеялся выручить значительную сумму. Управляющих было трое, для удобства обозначу их А, В и С. Когда я заходил к А, он говорил мне, что должен получить ответ от В., а В считал, что принять решение может только С, а последний был совершенно уверен, что уполномочен действовать только А. После нескольких витков этого порочного круга до меня дошло, что моей наградой был— воздушный замок. Полный провал моих попыток добыть деньги для опытов принес еще одно разочарование. И когда г-н Батчелор настоял на моем отъезде в Америку, где у меня появилась бы возможность заняться усовершенствованием машин Эдисона, я решил попытать счастья в Стране Золотых надежд. Но шанс едва не был упущен. Я расстался со своим скромным имуществом, оплатил стоимость переезда и оказался на железнодорожной станции в тот момент, когда поезд уже отходил. И тут мне стало ясно, что мои деньги и билеты уезжают. Что делать!? Геркулес располагал достаточным запасом времени для обдумывания, а я вынужден был решать, пока бежал рядом с поездом, и мысли бились в моем мозгу подобно разрядам конденсатора.
В последний момент решение, подкрепленное сноровкой, воплотилось в успех, и после прохождения процедур, тривиальных и в той же степени неприятных, я сумел отправиться в Нью-Йорк с остатками своих вещей, несколькими написанными мною стихами и статьями и пакетом вычислений, относящихся к решению неразрешимого интеграла и с моим летательным аппаратом. Во время этого морского путешествия я большую часть времени сидел на корме, выжидая, не представится ли мне возможность спасти кого-нибудь от гибели в волнах, при этом совершенно не думая об опасности. Позже, впитав в себя некоторую долю американского практицизма, я всякий раз вздрагивал при этом воспоминании и изумлялся своему былому безрассудству.
Жаль, что я не могу выразить словами свои первые впечатления об этой стране. Я читал, как в арабских сказках джинны переносили людей в страну грез, где их ждали восхитительные приключения. В моем случае было как раз наоборот. Джинны перенесли меня из страны грез в страну реальных вещей. То, что я покинул, было во всех отношениях прекрасным, артистичным и очаровательным. То, что я увидел здесь, было механическим, грубым и непривлекательным. Дородный полицейский поигрывал дубинкой, которая казалась мне оглоблей. Я вежливо приблизился к нему с просьбой указать мне дорогу. «Шесть кварталов вниз, потом налево», - сказал он, и в его глазах засветилась жажда убийства. «И это Америка? — спросил я себя в тягостном удивлении. — Она на столетие отстает от Европы по уровню цивилизации». Со времени моего прибытия сюда пролетело пять лет, и в 1889 году я пришел к убеждению, что Америка более чем на сто лет опережает Европу, и до сего дня ничего не произошло, что изменило бы мое мнение.
Знакомство с Эдисоном стало памятным событием в моей жизни. Этот человек поразил меня тем, сколь многого он достиг, не имея изначальной поддержки и научной подготовки. Я выучил дюжину языков, серьезно занимался литературой и искусством и лучшие свои годы провел в библиотеках, читая всё подряд, что попадало мне в руки — от «Принципов» Ньютона до романов поля де Кока. И тут мне показалось, что большая часть жизни была потрачена зря, но прошло совсем немного времени, прежде чем я осознал, что это было лучшее, что я мог сделать.
За несколько недель я завоевал доверие Эдисона, и вот как это произошло.
На пароходе "Орегон", самом быстроходном пассажирском пароходе того времени, вышли из строя оба осветительных генератора, и его отплытие было отложено. Поскольку надпалубные сооружения строились после установки машин, не представлялось возможным извлечь их из трюма. Ситуация была серьезной, и Эдисон был очень раздосадован. Вечером, захватив необходимые инструменты, я отправился на судно, где провел всю ночь. Динамо-машины находились в плохом состоянии: разрывы и короткое замыкание в нескольких местах, но с помощью команды я успешно справился с задачей и привел всё в порядок. В пять часов утра, направляясь по Пятой авеню в мастерскую, я встретил Эдисона с Батчелором в компании возвращавшихся домой людей. «А вот и наш парижанин разгуливает по ночам», — сказал он. Когда же я сообщил ему, что возвращаюсь с «Орегона» и отремонтировал обе машины, он молча взглянул на меня и, не сказав ни слова, пошел прочь. Но когда он отошел на некоторое расстояние, я услышал, как он заметил: "Батчелор, это чертовски хороший человек". И с того момента мне предоставили полную свободу в проведении работ. Почти год мой рабочий день начинался в 10.30 утра и длился до 5 часов утра следующего дня. Эдисон сказал мне: «У меня было много трудолюбивых помощников, но вы превзошли всех».
В этот период я спроектировал двадцать четыре вида разных типов машин: с короткими сердечниками, стандартной конфигурации, которыми заменял старые машины. Управляющий пообещал мне пятьдесят тысяч долларов за выполнение этой задачи, но это оказалось розыгрышем. Испытав жесткий шок, я отказался от должности.
Сразу после этого несколько человек обратились ко мне с предложением создать компанию по производству дуговых ламп под моим именем, на что я согласился. Наконец-то появилась возможность разработать свой двигатель, но, когда я рассказал об этом своим новым коллегам, они сказали: «Нет, мы хотим дуговую лампу. Нас не интересует этот ваш переменный ток». В 1886 году разработка моей системы дугового освещения была завершена и принята для промышленного и муниципального освещения. Я стал свободен, но не владел ничем, кроме красиво выгравированного сертификата на акции гипотетической ценности. Затем последовал период борьбы в новой среде, к которой я не был приспособлен, но награда наконец-то пришла: в апреле 1887 года была создана Электрическая компания Теслы с лабораторией и необходимым оборудованием. Двигатели, которые я там сконструировал, были именно такими, какими я их себе представлял. Я даже не пытался улучшить их конструкцию, а строил так, как они мне представлялись, но работали двигатели всегда так, как я того и ожидал.
В начале 1888 года было заключено соглашение с компанией "Вестингауз" о крупномасштабном производстве двигателей. Но все еще предстояло преодолеть большие трудности. Моя система строилась на использовании низкочастотных токов, а эксперты компании предпочитали частоту 133 герц, рассчитывая на получение преимуществ при трансформации энергии. Они не хотели отступать от своих типовых моделей, и мне пришлось сосредоточить усилия на приспособлении двигателя к этим требованиям. Другой проблемой оказалось создание двигателя, способного эффективно работать на этой частоте в двухпроводной системе, но осуществить это оказалось непросто.
На исходе 1889 года, когда нужды в моих услугах в Питсбурге больше не было, я вернулся в Нью-Йорк и возобновил опыты в лаборатории на Гранд-стрит, где сразу же занялся проектированием высокочастотных машин. Проблемы конструирования в этой неизведанной области были новыми и довольно необычными, и довольно сложными. Я отказался от индукционной катушки, опасаясь, что она, возможно, не будет производить идеальные синусоидальные колебания, столь важные для резонанса. Если бы не это, мне удалось бы сэкономить массу времени. Еще одним препятствием на пути создания высокочастотного генератора переменного тока оказалась нестабильность частоты, что грозило наложить серьезные ограничения на его использования. Уже во время своих демонстраций перед Американским институтом инженеров-электриков я уже отмечал, что несколько раз сбивалась настройка, что требовало повторной регулировки. Я еще не предвидел того, что обнаружил много позже, - способа управления машиной такого типа с постоянной скоростью, допускающего отклонение лишь на малую долю одного оборота между крайними значениями нагрузки.
Исходя из многих других соображений, было желательно изобрести более простое устройство для получения электрических колебаний. Лорд Кельвин представил теорию разряда конденсатора в 1856 году, но это важное научное знание не нашло практического применения. Я же увидел такие возможности и взялся за разработку индукционного устройства, основанного на этом принципе. Мое продвижение вперед было таким быстрым, что дало мне возможность представить на лекции в 1891 году катушку, производящую искры в пять дюймов. В тот раз я откровенно рассказал инженерам о несовершенстве трансформации с помощью нового метода вследствие потери энергии в интервалах между искрами. Дальнейшие исследования показали, что какой бы ни была среда — будь то воздух, водород, пары ртути, масло или поток электронов, эффективность будет такой же. Эта закономерность подобна той, что управляет превращением механической энергии. Мы можем сбросить груз с определенной высоты вертикально вниз или перенести его на нижний уровень любым окольным путем, это не имеет значения с точки зрения объема работы. К счастью, этот недостаток не является фатальным, поскольку при правильном распределении резонансных контуров достигается КПД в 85%.
С тех пор как впервые было опубликовано мое изобретение, оно вошло в повсеместное употребление и произвело революцию во многих отраслях. Но у него впереди — великое будущее! Когда в 1900 году я получил мощные разряды высотой в 100 футов и пустил электрический ток по всему земному шару, это напомнило мне о первой крошечной искре, которую я наблюдал в своей лаборатории на Гранд-стрит: тогда меня охватило столь же трепетное чувство, что и при открытии вращающегося магнитного поля.
УСИЛИВАЮЩИЙ ПЕРЕДАТЧИК. «THE MAGNIFYING TRANSMITTER»
Вспоминая события своей прошлой жизни, я осознаю, насколько хитро они влияют на наши судьбы. Примером может служить случай из моей юности. Однажды зимним днем мне удалось взобраться на крутую гору в компании с другими мальчиками. Снег был довольно глубоким, а теплый южный ветер делал его как раз подходящим для нашей цели. Мы с удовольствием лепили снежные комья и пускали их вниз. Они скатывались, увеличиваясь от налипающего снега, у кого больше – у кого меньше, а мы старались превзойти друг друга в этом веселом состязании. Вдруг мы увидели, как один снежный ком покатился дальше, разрастаясь до громадных размеров, пока не стал величиной с дом и с грохотом рухнул в долину с такой силой, что земля задрожала. Я наблюдал за этим как заворожённый, не в силах понять, как это произошло. В течение нескольких недель картина снежной лавины стояла у меня перед глазами, и я удивлялся, как что-то столь маленькое могло вырасти до таких огромных размеров. С тех пор усиление слабых колебаний притягивало меня, и спустя годы я увлеченно занялся экспериментальным изучением механического и электрического резонанса. Возможно, если бы не это первое сильное впечатление, я бы не последовал за маленькой искрой, которую получил с помощью своей катушки, и никогда бы не разработал свое лучшее изобретение, истинную историю которого я расскажу здесь впервые.
«Охотники за знаменитостями» часто спрашивают меня, какое из своих открытий я ценю больше всего. Это зависит от точки зрения. Немало технически образованных людей, весьма способных в своих профессиях, но не освободившихся от духа педантизма и близорукости, которые заявляют, что, кроме индукционного двигателя, я почти ничего не дал миру для практического применения. Это ужасная ошибка! О ценности новой идеи нельзя судить по предварительным результатам. Моя система передачи энергии с помощью переменного тока появилась в определенный психологический момент как долгожданный ответ на неотложные производственные вопросы. И хотя пришлось преодолевать значительное сопротивление и примирять интересы противоборствующих сторон, как это всегда бывает, коммерческое внедрение нельзя было откладывать надолго.
Теперь сравните эту ситуацию, например, с моей турбиной. Кто-то может подумать, что такое простое и красивое изобретение, обладающее многими качествами идеального двигателя, должно быть принято сразу, и это, несомненно, произошло бы при определенных условиях. Но предполагаемый эффект переменного тока состоял не в том, чтобы привести в негодность существующее оборудование; напротив, оно должно было придать ему дополнительную ценность. Система подходила как для новых предприятий, а так и для улучшения старых. Моя турбина — это достижение совершенно иного характера. Это радикальный шаг в том смысле, что ее успех будет означать отказ от устаревших типов двигателей, на которые были потрачены миллиарды долларов. При таких обстоятельствах прогресс неизбежно будет тормозиться, и, возможно, самым большим препятствием является предвзятое мнения в умах экспертов, внушённое противоборствующей стороной. Буквально на днях я испытал разочарование, встретив своего друга и бывшего ассистента Чарльза Скотта, ныне профессора электротехники в Йельском университете. Я давно его не видел и обрадовался возможности поговорить с ним в своем офисе. Наш разговор, естественно, зашел о моей турбине, и я сильно разгорячился. “Скотт”, - воскликнул я, увлеченный видением великолепного будущего, - “моя турбина заменит все тепловые двигатели в мире”. Скотт задумчиво посмотрел в сторону, поглаживая подбородок, словно считая в уме. «Из этого выйдет изрядная куча металлолома», — сказал он и молча вышел.
Эти и другие мои изобретения были не более чем постепенным продвижением в определенных направлениях. Разрабатывая их, я просто следовал врожденному инстинкту улучшать существующие механизмы, совсем не задумываясь о куда более насущных потребностях. «Усиливающий передатчик» был результатом многолетнего труда, главной целью которого было решение проблем, бесконечно более важных для человечества, чем простой рост производства.
Если мне не изменяет память, в ноябре 1890 года я провел лабораторный эксперимент, один из самых необычных и эффектных из вошедших в анналы науки. Исследуя высокочастотные токи в разных режимах, я пришел к убеждению, что в помещении можно создать электрическое поле достаточной напряженности, чтобы зажечь безэлектродные вакуумные трубки. Был построен генератор для проверки теории, и первое же испытание оказалось удивительно успешным. В то время трудно было понять, что означают эти странные явления. Мы жаждем новых ощущений, но вскоре становимся к ним равнодушны. Вчерашние чудеса сегодня стали обычным явлением. Когда мои трубки впервые показали публике, на них смотрели с неописуемым изумлением. Со всех концов света я получал настойчивые приглашения, с обещаниями бесчисленных почестей и другие лестные приманки, от которых я отказывался.
Но в 1892 году уже не мог больше сопротивляться просьбам и отправился в Лондон, где прочитал лекцию в Институте инженеров-электриков. Я намеревался сразу уехать в Париж, имея такие же обязательства, но сэр Джеймс Дьюэр настоял на моем выступлении в Королевском обществе. Я был человеком слова, но легко поддался убедительным доводам великого шотландца. Он энергично усадил меня в кресло и налил полстакана чудесной жидкости темно-желтого цвета, искрившейся всеми цветами радуги и напоминавшей по вкусу нектар. «Ну вот, — сказал он, — вы сидите в кресле Фарадея и пьете виски, которое он обычно пил». В обоих отношениях это был незабываемый опыт. Следующим вечером я выступил перед Обществом и продемонстрировал опыты, по окончании которых лорд Рэлей обратился к аудитории, и его щедрые комплименты хорошо подстегнули меня в моих начинаниях. Я бежал из Лондона, а потом из Парижа, чтобы избавиться от милостей, которыми меня осыпали, и выехал домой, где пережил тяжелейшие душевные муки и болезнь. Когда же выздоровел, сразу начал составлять план возобновления работы в Америке. До того времени я никогда не осознавал, что обладаю каким-то особым даром совершать открытия, а лорд Рэлей, которого я всегда считал идеальным типом ученого, сказал именно об этом, а если дело обстоит так, то мне следует сосредоточиться на какой-либо крупной идее.
Однажды, странствуя в горах, я искал укрытие от надвигавшейся грозы. Небо заволокли тяжелые тучи, но дождь всё никак не начинался, пока внезапно не сверкнула молния, а через несколько мгновений не начался настоящий потоп. Это наблюдение заставило меня задуматься. Было очевидно, что эти два явления тесно связаны, как причина и следствие, и размышляя, а пришёл к следующим выводам, что электрическая энергия, участвующая в осаждении воды, была незначительной, а функция молнии во многом подобна функции чувствительного спускового крючка. Здесь открывались огромные возможности для достижения успеха. Если бы мы могли создавать электрические эффекты требуемого качества, вся эта планета и условия существования на ней могли бы преобразиться. Солнце испаряет воду из океанов, ветра гонят ее в отдаленные регионы, где она пребывает в состоянии тончайшего равновесия. Если бы в наших силах было перенастраивать этот процесс, когда и где угодно, мы могли бы управлять этим могучим животворным потоком по своему усмотрению. Мы могли бы орошать бесплодные пустыни, создавать озера и реки и обеспечивать себя энергией в неограниченных количествах. Это был бы самый эффективный способ использования Солнца для нужд человечества. Успех зависел от нашей способности развивать электрические силы, подобные тем, что существуют в природе. Это выглядело безнадежным предприятием, но я решил попытаться и, возвратившись в Соединённые Штаты летом 1892 года, без промедления приступил к работе, тем более привлекательной, что такой же способ мог быть успешно применён для беспроводной передачи энергии.
Первый удовлетворительный результат был получен весной следующего года, когда я достиг напряжения около 1 000 000 вольт с помощью своей конической катушки. Это было не так уж много в свете современного уровня техники, но тогда это считалось достижением. Успех неизменно сопутствовал работе до тех пор, пока мою лабораторию не уничтожило пожаром в 1895 году. Это бедствие во многом отбросило меня назад, и большую часть того года пришлось посвятить проектированию и восстановлению. Однако, как только позволили обстоятельства, я вернулся к этой задаче.
Хотя я и знал закономерность увеличения электродвижущей силы за счёт увеличения размеров устройства, у меня было интуитивное ощущение, что эта цель достижима и на сравнительно небольших и компактных трансформаторах, если их сконструировать надлежащим образом. Проводя опыты со вторичной обмоткой в форме плоской спирали, как показано в моих патентах, я удивился отсутствию электрических разрядов и вскоре понял, что причиной этого является положение витков и их взаимодействие. Воспользовавшись этим наблюдением, я прибегнул к использованию провода высокого напряжения с витками большего диаметра, достаточно отдалёнными друг от друга, чтобы не дать произойти разряду высокого напряжения между витками катушки и в то же время предотвратить чрезмерное накопление заряда в любой точке. Применение этого принципа дало мне возможность получить напряжение в 4.000.000 вольт, что приближалось к допустимому пределу в моей новой лаборатории на Хьюстон-стрит, поскольку разряды распространялись на расстояние 16 футов. Фотография этого передатчика была опубликована в журнале Electrical Review за ноябрь 1898 года. Чтобы продвинуться дальше в этом направлении, я должен был выйти на открытое место, и весной 1899 года, завершив подготовку к строительству станции беспроводной связи, я отправился в Колорадо, где пробыл более года. Здесь путём различных усовершенствований я добился возможности генерировать токи любой желаемой напряженности. Те, кому интересно, найдут некоторую информацию об экспериментах, которые я там проводил, в моей статье “Проблема увеличения энергии человечества” в июньском журнале " Century" 1900 года.
Журнал «Electrical Experimente» попросил меня изложить эту тему более подробно, чтобы мои юные друзья из числа читателей журнала могли четко понять конструкцию и принцип действия моего “ Усиливающего передатчика” и цели, для которых он предназначен.
Итак, во-первых, это резонансный трансформатор со вторичной обмоткой, в котором заряженные до высокого потенциала части имеют значительную площадь и расположены в пространстве вдоль идеальных охватывающих поверхностей с очень большими радиусами кривизны и на определённых расстояниях друг от друга, обеспечивая таким образом малую плотность электрического заряда по всей поверхности, так что утечка невозможна даже при оголённом проводнике. Устройство подходит для работы на любой частоте — от нескольких до тысяч колебаний в секунду, и может использоваться для получения токов огромной мощности и умеренного напряжения либо с меньшей силой тока, но с чрезвычайно высокой электродвижущей силой. Максимальное электрическое напряжение зависит лишь от кривизны поверхностей, на которых расположены заряженные элементы, и от их площади.
Судя по моему прошлому опыту, вполне реально получить напряжение до 100 000 000 вольт. С другой стороны, в антенне можно получить токи в несколько тысяч ампер. Для таких показателей нужна установка сравнительно небольших размеров. Теоретически, чтобы создать электродвижущую силу такой величины, достаточно клеммы диаметром менее 90 футов (27,43 м.), а для антенных токов от 2 000 до 4 000 ампер на стандартных частотах её диаметр может быть не больше 30 футов (9,14 м.).
В более узком смысле этот беспроводной передатчик представляет собой устройство, в котором излучение герцовых волн составляет совершенно ничтожную величину по сравнению со всей энергией, при этом коэффициент затухания крайне мал, а повышенная емкость позволяет накапливать огромный заряд.
Такой контур можно возбуждать импульсами любого типа, даже низкочастотными, и он будет генерировать синусоидальные и непрерывные колебания, подобные колебаниям генератора переменного тока. Если рассматривать термин в самом узком смысле, то это резонансный трансформатор, который не только обладает указанными качествами, но и точно соотносится с параметрами земного шара, его электрическим константам и свойствам. Благодаря такой конструкции он становится крайне эффективным при беспроводной передаче энергии. При этом расстояние перестаёт иметь значение, так как интенсивность передаваемых импульсов не снижается. Согласно точному математическому расчету возможно даже увеличение напряженности магнитного поля по мере удаления от установки.
Это изобретение было одним из многих, вошедших в мою “Мировую систему беспроводной передачи данных”, которую я по возвращении в Нью-Йорк в 1900 году решил поставить на коммерческую основу. Что касается непосредственных целей моего предприятия, то они были четко изложены в техническом описании того периода, которое я цитирую:
«Мировая система» возникла из комбинации нескольких оригинальных открытий, сделанных изобретателем в ходе длительных исследований и опытов. Это делает возможным не только мгновенную и точную беспроводную передачу любого рода сигналов, сообщений или символов во все части света, а также взаимное подключение всех существующих телеграфных, телефонных и других станций без какого-либо изменения в их нынешнем оборудовании. Например, благодаря этой системе местный абонент сможет позвонить и поговорить с любым другим абонентом на планете. Недорогой приемник, размером не больше часов, позволит ему слушать речь или музыку, звучащую в каком-либо другом месте, каким бы отдаленным оно ни было, и где угодно, на суше или на море.
Эти примеры приведены лишь для того, чтобы дать представление о возможностях этого великого научного достижения, которое стирает расстояния и превращает Землю в совершенный природный проводник, пригодный для всех бесчисленных целей, которые человеческая изобретательность нашла для электропроводов. Одним из далеко идущих результатов этого является то, что любое устройство, управляемое с помощью одного или нескольких проводов (естественно на ограниченном расстоянии), может с такой же лёгкостью и точностью приводиться в действие без проводов, на расстояниях, ограниченных только физическими размерами земного шара. Таким образом, этот идеальный метод передачи не только откроет для коммерческой эксплуатации совершенно новые возможности, но и значительно расширит уже существующие.
«Мировая система» основана на применении следующих важных изобретений и открытий:
1. «Трансформатор Теслы». Это устройство является таким же революционным в производстве электрических колебаний, как создание пороха в военном деле. С помощью такого прибора изобретатель получает токи, во много раз превышающие те, которые когда-либо генерировались обычным путем, и искры длиной более ста футов.
2. «Усиливающий передатчик». Это лучшее изобретение Теслы — своеобразный трансформатор, специально приспособленный для возбуждения Земли, который при передаче электрической энергии играет туже роль, как телескоп при астрономических наблюдениях. С помощью этого удивительного устройства он уже вызвал электрические колебания большего напряжения, чем при ударе молнии, и пропустил ток, достаточный для того, чтобы зажечь более двухсот ламп накаливания по всему земному шару.
3. Беспроводная система Теслы. Эта система содержит ряд усовершенствований и является единственным известным способом экономичной передачи электрической энергии на расстояние без проводов. Тщательные испытания и измерения, проведенные на экспериментальной станции большой мощности, сооруженной изобретателем в Колорадо, показали, что энергия может передаваться в любом желаемом количестве, при необходимости, прямо сквозь земной шар с потерями, не превышающими нескольких процентов.
4. «Искусство индивидуализации». В этом изобретении Теслы примитивное понятие «настройка» подходит также, как как изысканный язык к нечленораздельной речи. Оно позволяет передавать сигналы или сообщения абсолютно секретно и эксклюзивно, как в активном, так и в пассивном режиме, то есть без создания и восприятия помех. Каждый сигнал подобен индивидуальности, чья личность безошибочно узнаваема, и практически нет ограничений на количество станций или приборов, которые могут работать одновременно без малейшего взаимного влияния.
5. «Земные стоячие волны». Говоря популярным языком, это замечательное открытие означает, что Земля реагирует на электрические колебания определенной частоты точно так же, как камертон на определенные звуковые волны. Эти особые электрические вибрации способны мощно возбуждать земной шар, и имеют бесчисленное множество коммерческих применений, имеющих большое значение и во многих других сферах.
Первая энергостанция «Мировой системы» может быть введена в действие через девять месяцев. С помощью этой станции можно будет достичь электрической мощности до десяти миллионов лошадиных сил, и она спроектирована таким образом, чтобы обеспечить как можно больше технических достижений без существенных затрат. Среди них можно упомянуть следующие:
объединение всех существующих в мире телеграфных станций;
объединение всех существующих в мире телефонных станций;
создание защищённой секретной службы связи при правительстве;
всемирное распространение главных новостей по телеграфу или телефону наряду с прессой;
создание Мировой системы передачи интеллектуальных данных для личного пользования;
взаимосвязь и функционирование всех биржевых терминалов мира;
создание универсальной морской службы, позволяющей штурманам всех судов безошибочно ориентироваться без компаса, определять точное местоположение, время и скорость, предотвращать столкновения и катастрофы и т.д.;
создание Мировой системы по распространению музыки и т.д.;
создание всемирной службы времени с использованием недорогих часов, показывающих время с астрономической точностью и не требующих к себе лишнего внимания;
всемирная передача печатных или рукописных символов, писем, чеков и т.д.;
введение системы всемирной печати на суше и на море;
всемирное воспроизведение фотографических изображений и всевозможных рисунков или записей.
Я также предложил продемонстрировать беспроводную передачу энергии в небольших масштабах, но достаточных для убедительности. Кроме этого, я упомянул о других, несравненно более важных применениях моего открытия, которые проявятся в будущем.
На Лонг-Айленде была построена станция с башней высотой 187 футов (56,5 м) и сферическим терминалом диаметром около 68 футов (20,7 м). Этих размеров было достаточно для передачи практически любого количества энергии. Первоначально, предусматривалась мощность от 200 до 300 кВт, но я планировал впоследствии достигнуть многотысячной мощности. Передатчик должен был излучать комплекс волн с особыми свойствами, и я изобрел уникальный метод дистанционного управления любым количеством энергии.
Два года тому назад башня была разрушена, но мой проект продолжается. Я буду строить новую башню, улучшенную по некоторым характеристикам. Пользуясь случаем, я хотел бы опровергнуть широко распространенное мнение, что здание было снесено правительством, что в связи с нынешними военными действиями могло бы создать предубеждение в умах тех, кто, вероятно, не знает, что документы, которые тридцать лет назад даровали мне честь американского гражданства, всегда хранятся в сейфе, в то время как мои награды, дипломы, ученые степени, золотые медали и другие знаки отличия упакованы в старые чемоданы. Если бы этот слух имел под собой основание, мне бы вернули значительную часть денег, потраченную мной на строительство башни. Напротив, в интересах правительства было сохранить её, поскольку она сделала бы возможным, и это лишь одна из её ценностей – определение местонахождения подводной лодки в любой части света. Моё предприятие, услуги и все мои усовершенствования всегда находились в распоряжении официальных лиц, и с момента начала конфликта в Европе я усердно работал над несколькими своими изобретениями, относящимися к аэронавигации, двигателям для кораблей и беспроводной передаче данных, которые имеют огромное значение для страны. Те, кто хорошо осведомлен, знают, что мои идеи произвели революцию в промышленности Соединенных Штатов, и я не знаю ни одного изобретателя, которому в этом отношении повезло бы так же, как мне, особенно в плане использования его изобретений в военных целях. Раньше я воздерживался от публичных высказываний на эту тему, поскольку мне казалось неуместным зацикливаться на личных достижениях, в то время как весь мир пребывает в страшной беде. Я хотел бы добавить, учитывая различные слухи, дошедшие до меня, что г-н Джей-Пи Морган проявил ко мне интерес не столько с точки зрения бизнесмена, но как человек с широкой душой, который помогал многим другим первопроходцам. Он в точности выполнил свое великодушное обещание, и было бы неразумно ожидать от него чего-то большего. Он с величайшим уважением относился к моим достижениям и всецело доказал свою твёрдую веру в мою способность в конце концов достичь поставленной цели. Я не хочу доставлять некоторым мелочным и завистливым личностям удовольствие от того, что они помешали моим усилиям. Эти люди для меня всего лишь микробы какой-то отвратительной болезни. Мой проект был задержан законами природы. Мир не был к нему готов. Он слишком опередил время. Но те же законы в конце концов восторжествуют и обеспечат ему триумфальный успех.
ИСКУССТВО ТЕЛЕАВТОМАТИКИ
Ни один проект, над которым я когда-либо работал, не требовал такой концентрации ума и не напрягал до такой опасной степени тончайшие волокна моего мозга, как система, в основе которой лежит усиливающий передатчик. Я вложил всю энергию и силу молодости в разработку открытий, связанных с переменным полем, но те ранние работы носили иной характер. Несмотря на чрезвычайную напряженность, они не требовали той острой и изнуряющей проницательности, которую приходилось проявлять при решении многих загадочных проблем беспроводной связи. Несмотря на мою редкую в то время физическую выносливость, измученные нервы в конце концов взбунтовались, и я претерпел абсолютный распад как раз в тот момент, когда завершение долгой и трудной работы было уже почти перед глазами.
Я мог бы заплатить более высокую цену, если бы продолжил в том же духе, и, весьма вероятно, моя карьера преждевременно оборвалась бы, если бы провидение не снабдило меня предохранительным устройством, которое, похоже, совершенствуется с годами и неизменно срабатывает, когда мои силы на исходе. Пока оно действует, я защищен от переутомления, угрожающего другим изобретателям, и мне не нужен обязательный для большинства людей отпуск. Когда я чувствую себя на грани истощения, просто беру пример с чернокожих, которые «проваливаются в сон, в то время как белые беспокоятся». Рискну предположить по-дилетантски, что в организме, вероятно, постепенно накапливается определенное количество какого-то токсичного вещества, и я впадаю в почти летаргическое состояние, которое длится от минуты до получаса. Проснувшись, я ощущаю, будто только что происходившие события случились очень давно, и если я пытаюсь продолжить прерванный ход мыслей, то чувствую настоящее головокружение. Тогда невольно переключаюсь на другую работу и удивляюсь свежести ума и легкости, с которой преодолеваю препятствия, которые раньше ставили меня в тупик. Спустя недели или месяцы моя страсть к оставленному на время изобретению возвращается, и я неизменно нахожу ответы на все волнующие вопросы, практически не прикладывая усилий.
В этой связи расскажу о необычном опыте, который может представлять интерес для изучающих психологию. Работая со своим заземлённым передатчиком, я наблюдал одно поразительное явление и пытался установить его истинное значение в связи с токами, проходящими через землю. Это казалось безнадежным предприятием, и больше года я работал не покладая рук, но тщетно. Это глубокое исследование настолько поглотило меня, что я забыл обо всём, даже о своем подорванном здоровье. Наконец, когда я был на грани срыва, сработал мой внутренний предохранитель и я заснул мёртвым сном. Придя в себя, я с ужасом понял, что не могу представить себе ни одной сцены из своей жизни, кроме тех, что были в младенчестве – самых первых, вошедших в моё сознание. Как ни странно, они предстали перед моим взором с поразительной отчетливостью и принесли мне долгожданное облегчение. Из ночи в ночь, ложась спать, я думал о них, и всё больше и больше открывалось мне из моего прежнего существования. Образ матери всегда был главной фигурой в видении, которое медленно разворачивалось передо мной, и меня постепенно охватывало всепоглощающее желание увидеть её снова. Это чувство стало настолько сильным, что мне думалось бросить всю работу и удовлетворить свою тоску. Но мне было слишком трудно вырваться из лаборатории, и прошло несколько месяцев, в течение которых мне удалось восстановить все впечатления моей прежней жизни вплоть до весны 1892 года.
В следующей картине, проявившейся из тумана забвения, я увидел себя в парижском отеле «де ла Пэ», только что очнувшегося от одного из моих необычных приступов сна, вызванных длительным напряжением мозга. Представьте, какую боль и огорчение я испытал, когда у меня в голове промелькнуло, что в этот самый момент до меня дошла печальная весть о том, что моя мать умирает. Вспомнил, как долго ехал домой, не останавливаясь даже на час, и как она скончалась после нескольких недель агонии! Особенно примечательно было то, что в течение всего этого периода частичной утраты моей памяти я полностью осознавал все, что касалось предмета моего исследования. Я мог вспомнить мельчайшие детали и самые незначительные наблюдения во время моих экспериментов и даже читать наизусть текст и сложные математические формулы целыми страницами.
Я твердо верю в закон компенсации. Истинное вознаграждение всегда пропорционально затраченному труду и принесенным жертвам. Вот одна из причин, почему я уверен, что из всех моих изобретений Усиливающий Передатчик окажется самым важным и ценным для будущих поколений. К этому убеждению меня подводят мысли не столько о коммерческой и промышленной революции, которую он, конечно, принесет с собой, сколько о гуманитарных последствиях многих достижений, которые он сделает возможными. Рассуждения об одной только выгоде не много значат в сравнении с высшими благами цивилизации. Мы сталкиваемся с серьезными проблемами, которые невозможно решить, просто обеспечивая материальное существование, каким бы изобильным оно ни было. Напротив, прогресс в этом направлении чреват риском и опасностями, не менее грозными, чем те, что порождены нуждой и страданиями. Если бы мы освободили энергию атома или открыли какой-либо другой способ получения дешёвой и неограниченной энергии в любой точке земного шара, это достижение, вместо того чтобы стать благом, может обернуться для человечества бедствием в виде роста распрей и анархии, которые, в конечном счете, выльются в насильственный приход к власти ненавистных режимов. Наибольшую пользу принесут технические усовершенствования, направленные на объединение и гармонию, и мой беспроводной передатчик в высшей степени таков. С его помощью человеческий голос и образ будут воспроизводиться в любом месте, заводы будут работать, находясь в тысячах миль от производящих энергию водопадов, воздушные суда будут совершать беспосадочные полеты вокруг Земли, а управляемая солнечная энергия будет использоваться для создания озёр и рек, необходимых для движения, и превращения засушливых пустынь в плодородные земли. Его внедрение для телеграфных, телефонных и подобных целей автоматически устранит статические и все другие помехи, ограничивающие ныне применение беспроводной связи.
Это актуальная тема, о которой, пожалуй, не помешает сказать несколько слов. В течение последнего десятилетия многие высокомерно утверждали, что им удалось устранить помехи. Я тщательно изучил все описанные механизмы и протестировал большинство из них задолго до того, как они были обнародованы, но результаты были неизменно отрицательными. Недавнее заявление официальных представителей военно-морского флота США научило, по-видимому, некоторых редакторов развлекательных новостей давать «истинную» оценку таким утверждениям. Как правило, эти попытки основаны на таких ложных теориях, что всякий раз, когда они попадаются мне на глаза, я не могу не смеяться. Совсем недавно под оглушительные фанфары было объявлено о новом «открытии», но оказалось, что гора в очередной раз родила мышь.
Это напоминает мне о забавном случае, который произошел много лет назад, я тогда проводил эксперименты с токами высокой частоты. И в это же самое время Стив Броуди прыгнул с Бруклинского моста. С тех пор этот подвиг был опошлен подражателями, но первое сообщение о нем всколыхнуло Нью-Йорк. Я, будучи очень впечатлительным, часто говорил об этом отчаянном газетчике. Однажды жарким днем мне захотелось освежиться, я зашёл в одно из тридцати тысяч популярных заведений этого великого города, где подавали вкуснейший двенадцатиградусный напиток, который теперь можно попробовать, только совершив поездку в бедные, разоренные страны Европы. Публика была многочисленной и не слишком изысканной. Все болтали об этом прыжке и я, улучив момент, легкомысленно выпалил: «Именно так я и сказал, когда прыгал с моста». Не успел я произнести эти слова, как почувствовал себя дружком Тимофея из поэмы Шиллера. В тот же миг началось столпотворение, и дюжина голосов закричала: «Это Броуди!». Я бросил четвертак на прилавок и рванул к выходу, но толпа преследовала меня по пятам с криками: "Стой, Стив!". Должно быть, многие пытались меня остановить, пока я отчаянно бежал к своему убежищу. Шныряя по углам, я, к счастью, сумел - с помощью пожарной лестницы - добраться до лаборатории, где сбросил пальто, запустил горн и замаскировался под трудолюбивого кузнеца. Но это уже было лишним: я ушёл от погони. Много лет спустя, по ночам, когда воображение превращает дневные хлопоты в призраки, я часто думал, ворочаясь на кровати, какова была бы моя судьба, если бы толпа поймала меня и узнала, что я не Стив Броуди!
Так вот, инженер, который недавно представил техническому сообществу доклад о новом средстве борьбы со статическими помехами, основанном на "доселе неизвестном законе природы", похоже, был таким же безрассудным, как и я: он утверждал, что эти возмущения распространяются вверх и вниз, в то время как помехи от передатчика идут по поверхности Земли. Это означало бы, что такой конденсатор, как наш земной шар, с его газовой оболочкой, мог бы заряжаться и разряжаться способом, совершенно противоречащим фундаментальным учениям, изложенным в каждом учебнике физики для начинающих. Такое предположение признали бы ошибочным даже во времена Франклина, поскольку факты, подтверждающие это, были тогда хорошо известны, идентичность атмосферного и машинного электричества была полностью установлена. Очевидно, что естественные и искусственные помехи распространяются по земле и воздуху совершенно одинаково, и в обоих случаях возникают электродвижущие силы как в горизонтальном, так и в вертикальном направлениях. Помехи нельзя преодолеть ни одним из предложенных способов.
Истина такова: в воздухе напряжение возрастает со скоростью около пятидесяти вольт на фут высоты, из-за чего между верхним и нижним концами антенны может возникать разница потенциалов, достигающая двадцати или даже сорока тысяч вольт. Массы заряженной атмосферы постоянно движутся и передают электричество проводнику, но не непрерывно, а скорее в виде разрядов, что создает скрежет в чувствительном телефонном приемнике. Чем выше клемма и чем больше пространство, занимаемое проводами, тем сильнее помехи, но следует понимать, что это носит чисто локальный характер и мало связан с реальными проблемами.
В 1900 году, когда я совершенствовал свою беспроводную систему, одна из разновидностей устройства состояла из четырех антенн. Они были тщательно откалиброваны на одну и ту же частоту и соединены попарно для усиления приёма с любого направления. Когда я исследовалисточник передаваемых импульсов, каждая пара, расположенная по диагонали, была последовательно подключена к первичной обмотке, питающей цепь детектора. В первом случае звук в телефоне был громким; во втором ожидаемо исчез, так как две антенны нейтрализовали друг друга, но атмосферные помехи проявлялись в обоих случаях, и мне пришлось изобрести специальное защитное средство, в основе которого лежали иные принципы.
Используя приёмники с заземлением, как я давно предлагал, эта проблема, вызванная заряженным воздухом, которая весьма серьёзна в нынешних конструкциях, сводится к нулю, кроме того, благодаря направленному характеру контура вероятность всех видов помех снижается примерно наполовину. Это было совершенно очевидно, но стало откровением для некоторых наивных радиолюбителей, чей опыт ограничивался устройствами, которые можно было бы усовершенствовать только топором. Они, похоже, продавали шкуру неубитого медведя. Если бы действительно т акие искажения вытворяли подобные штуки, от них было бы легко избавиться, принимая сигналы без антенн. Зарытый в землю провод, согласно их теории, должен быть абсолютно защищён, на самом же деле, он более восприимчив к определённым внешним импульсам, чем провод, установленный вертикально в воздухе. Справедливости ради, небольшой прогресс был достигнут, но не благодаря какому-либо конкретному методу или устройству. Этого удалось достичь просто путём отказа от громоздких конструкций, которые достаточно плохи для передачи, и совершенно не подходят для приёма, и внедрением более подходящего типа приемника. Как я отмечал в предыдущей статье, чтобы окончательно избавиться от этой проблемы, необходимо радикально изменить систему, и чем раньше это будет сделано, тем лучше.
Сейчас, когда телеавтоматика находится в зачаточном состоянии, и подавляющее большинство, включая экспертов, не имеет представления о её конечных возможностях, было бы катастрофой, если законодательный орган в спешном порядке примет закон о государственной монополии. Это было предложено несколько недель назад госсекретарем Дэниелсом, и нет сомнений, что этот высокопоставленный чиновник обратился к Сенату и Палате представителей с искренним убеждением. Но мировая практика убедительно доказывает, что наилучшие результаты всегда достигаются при здоровой коммерческой конкуренции. Кроме того, существуют исключительные причины, по которым беспроводной связи следует предоставить полную свободу развития. Во-первых, она открывает неизмеримо более широкие и важные перспективы для улучшения человеческой жизни, чем любое другое изобретение или открытие в истории человечества. К тому же это замечательная идея развивалась всецело здесь, и может быть названа "американской" с большим правом, чем телефон, лампа накаливания или самолет. Предприимчивые журналисты и биржевые спекулянты настолько преуспели в распространении дезинформации, что даже такое превосходное издание, как «Scientific American», приписывает главную заслугу иностранному государству. Немцы, конечно же, открыли нам герцевые волны, а русские, английские, французские и итальянские специалисты быстро освоили их для передачи сигналов. Это было видимое применение нового вещества, выполненное с помощью устаревшей классической и неусовершенствованной индукционной катушки, - едва ли не еще один вид гелиографии. Радиус передачи был очень ограничен, достигнутые результаты невелики, и колебания частоты Герца как средство передачи информации могли бы быть с успехом заменены звуковыми волнами, за что я ратовал в 1891 году. Более того, все эти попытки были предприняты три года спустя после того, как основные принципы беспроводной системы, которая сегодня используется повсеместно, и ее мощные инструменты были четко описаны и разработаны в Америке. Сегодня от тех герцевских приспособлений и методов не осталось и следа. Мы же пошли в совершенно противоположном направлении, и то, что было сделано, – это плод изобретательности и труда граждан нашей страны. Срок действия основных патентов истек, и возможности открыты теперь для всех. Главный аргумент госсекретаря основан на вмешательстве. Согласно его заявлению, опубликованному в газете «Нью-Йорк Геральд» от 29 июля, сигналы мощной радиостанции можно перехватить в любой деревне мира. Учитывая этот факт, продемонстрированный моими экспериментами в 1900 году, вводить подобные ограничения в Соединённых Штатах было бы бесполезно.
Чтобы осветить этот вопрос иначе, могу упомянуть, что совсем недавно один странного вида господин обратился ко мне с просьбой о создании мировых передатчиков в некой отдаленной стране. "У нас нет денег, - сказал он, - но есть вагоны чистого золота, и мы дадим вам щедрую сумму". Я сказал ему, что сначала хочу увидеть, что будет сделано с моими изобретениями в Америке, и на этом беседа закончилась. Но я убежден, что здесь действуют некие темные силы, и со временем поддерживать постоянную связь будет все труднее. Единственное средство — это система, защищенная от прерываний. Она полностью разработана и уже существует, и все, что необходимо, — это запустить ее в действие.
Ужасная война все еще остается в центре внимания, и потому, наверное, усиливающий передатчик в большей мере рассматривается как средство разрушения, или защиты, особенно в связке с телеавтоматикой. Это изобретение – логический результат наблюдений, начатых в детстве и продолжавшихся на протяжении всей моей жизни. Когда б ыли опубликованы первые результаты, статья в «Electrical review» гласила, что это изобретение станет одним из «самых мощных факторов прогресса и цивилизации человечества». Недалек тот час, когда это предсказание сбудется. В 1898 и 1900 годах я предлагал свое изобретение правительству, и, возможно, оно было бы принято, если бы я был одним из тех, кто обращается «к пастуху за милостью от короля». В то время я действительно думал, что войну отменит безграничная разрушительность, и отстранение людей от участия в сражении. И хотя я не разуверился в потенциале своего изобретения, мировоззрение моё изменилось.
Войны не избежать, пока не будет устранена материальная причина ее повторения, а это, в конечном счете, есть, обширные территории планеты, на которой мы живём. Только путём полного упразднения расстояний, будь то передача информации, перевозка пассажиров, грузов или передача энергии, когда-нибудь будут созданы условия, обеспечивающие прочность дружеских отношений. Чего мы сейчас больше всего хотим, так это более тесных контактов и лучшего взаимопонимания между отдельными людьми или сообществами по всей земле, искоренения фанатизма к якобы высшим идеалам, национального эгоизма и гордыни, которые всегда склонны ввергать мир в первобытное варварство и раздоры. Никакой союз или закон никогда не предотвратят такого бедствия. Это лишь новые способы отдать слабых на милость сильных. Я высказался по этому поводу четырнадцать лет назад, когда идея объединения нескольких ведущих правительств – своего рода Священного союза – была выдвинута покойным Эндрю Карнеги, которого по праву можно считать отцом этой идеи, поскольку он придал ей больше всех известности и импульса, ещё до усилий президента. Хотя и нельзя отрицать, что такой пакт может дать материальные преимущества менее удачливым народам, но он не может достичь главной цели. Мир может наступить только как естественное следствие всеобщего просвещения и слияния рас, и мы все еще далеки от счастливого осуществления этих идей.
Когда я смотрю на сегодняшний мир, пребывающий в состоянии глобальной борьбы, свидетелями чему мы являемся, я полон убеждения, что в интересах всего человечества, если бы Соединенные Штаты оставались верны своим традициям и держались бы подальше от "запутывающих альянсов". Находясь географически вдали от театра вероятных военных конфликтов, не имея мотивов к территориальному расширению, с неисчерпаемыми ресурсами и огромным населением, полностью проникнутым духом свободы и справедливости, эта страна находится в уникальном и привилегированном положении. Благодаря этому она может самостоятельно, более разумно и эффективно, использовать свою колоссальную мощь и моральную силу на благо всех, чем будучи членом какого-либо союза.
В одном из биографических очерков, опубликованных в журнале «ELECTRICAL EXPERIMENTER», я подробно рассказал об обстоятельствах моей ранней жизни и о недуге, который заставил меня неустанно развивать воображение и заниматься самонаблюдением. Эта умственная деятельность, поначалу непроизвольная под давлением болезни и страданий, постепенно стала моей второй натурой и в конце концов привела меня к осознанию того, что я всего лишь автомат, лишенный свободы воли в мыслях и действиях, а просто реагирующий на воздействия окружающей среды. Наше тело имеет такое сложное строение, и движения, которые мы совершаем, настолько многочисленны и запутанны, а внешние воздействия на наши органы чувств настолько тонки и неуловимы, что обычному человеку трудно осознать этот факт. И все же для опытного исследователя нет ничего более убедительного, чем механистическая теория жизни, которая была в какой-то мере понята и сформулирована Декартом триста лет назад. Однако в его время многие важные функции нашего организма были неизвестны, и философы пребывали в неведении, особенно в отношении природы света, а также строения и работы глаза.
В последние годы научный прогресс таков, что не оставляет места для сомнений в отношении этой точки зрения. Об этом было опубликовано масса работ. Одним из самых талантливых и ярких представителей этой теории является, пожалуй, Феликс Ле Дантек, бывший ассистент Пастера. Профессор Жак Лёб провёл выдающиеся эксперименты по гелиотропизму, ясно установив управляющую силу света в низших формах организмов, и его последняя книга «Вынужденные движения» стала настоящим откровением. Но если ученые мужи принимают эту теорию только за то, что она признана, то для меня это — истина, которую я подтверждаю каждым своим действием и мыслью. Осознание внешнего воздействия, побуждающего меня к любому физическому или умственному действию, всегда присутствует в моём сознании. Только в очень редких случаях, когда я был в состоянии исключительной концентрации, мне было трудно определить происхождение первоначальных импульсов.
Подавляющее большинство никогда не осознают, что происходит вокруг и внутри них, и миллионы их становятся жертвами болезней и преждевременно умирают именно по этой причине. Самые обычные повседневные события кажутся им загадочными и необъяснимыми. Человек может почувствовать внезапный прилив грусти и будет ломать голову в поисках объяснения, и пройдет немало времени, прежде чем он, возможно, поймет, что состояние это было вызвано облаком, закрывшим солнечные лучи. Он может заметить образ близкого друга в ситуациях, которые кажутся ему весьма странными, хотя совсем недавно встречал его на улице или где-то видел его фотографию. Потеряв пуговицу от воротника, он целый час суетится и ругается, не в силах вспомнить свои предыдущие действия и найти её. Недостаточная наблюдательность – это всего лишь форма невежества, которая является причиной многих нездоровых представлений и глупых идей. Лишь один из десяти не верит в телепатию и другие психические проявления, спиритизм и общение с умершими и откажется слушать вольных или невольных обманщиков.
Просто чтобы проиллюстрировать, насколько глубоко укоренилась эта тенденция даже среди здравомыслящих американцев, я могу упомянуть один забавный случай. Незадолго до войны, когда выставка моих турбин вызвала широкий резонанс в технических изданиях, я предполагал, что среди производителей разгорится борьба за это изобретение, и у меня были особые виды на одного человека из Детройта, обладавшего сверхъестественной способностью накапливать миллионы. Моя уверенность была так велика, что я объявил об этом как о случившемся секретарю и помощникам. И вот, в одно прекрасное утро группа инженеров из Ford Motor Company обратилась ко мне с просьбой обсудить важный проект. «Разве я вам не говорил?» —торжествующе воскликнул я своим сотрудникам, и один из них воскликнул: «Вы потрясаете, мистер Тесла; всё получается именно так, как вы предсказываете».
Как только эти мудрые люди уселись, я, конечно, немедленно начал расхваливать замечательные характеристики своей турбины, но представители перебили меня и заявили: "Мы все знаем об этом, но у нас особое поручение. Мы создали психологическое общество для исследования психических явлений и хотим, чтобы вы присоединились к нам в этом начинании". Полагаю, эти инженеры даже не подозревали, насколько были близки к вышвыриванию из моего кабинета.
С тех пор, как некоторые выдающиеся учёные, чьи имена уже бессмертны, сообщили мне, что я обладаю необычным умом, я направил все свои мыслительные способности на решение реальных проблем, невзирая ни на какие жертвы. В течение многих лет я пытался разгадать загадку смерти и жадно высматривал любые духовные знаки. Но лишь однажды за всю мою жизнь со мной произошло событие, которое на мгновение показалось мне сверхъестественным. Это было время, когда умирала моя мать. Я был совершенно изнурен болью и длительной бессонницей, и однажды ночью меня отвезли в здание в двух кварталах от нашего дома. Когда я лежал там беспомощный, я подумал, что, если моя мать умрет, пока меня не будет рядом, она обязательно подаст мне знак. За два или три месяца до этого я был в Лондоне в компании с моим покойным другом сэром Уильямом Круксом, когда обсуждался спиритизм, и я был полностью во власти этих идей. Возможно, я не обращал внимания на других выступавших, а воспринимал только его доводы, поскольку именно его эпохальный труд о лучистой материи, который я читал ещё студентом, побудил меня выбрать карьеру электротехника. Я размышлял о том, что условия для того, чтобы заглянуть в потустороннее, были самыми благоприятными, поскольку моя мать была гениальной женщиной и особенно отличалась интуицией. Всю ночь каждая клеточка моего мозга была натянута, как тетива, но ничего не происходило до раннего утра, когда я провалился в сон или, может, впал в забытьё, и увидел облако, несущее ангельские фигуры изумительной красоты, одна из которых с любовью посмотрела на меня и стала принимать черты моей матери. Видение медленно проплыло по комнате и исчезло, а я очнулся от неописуемо сладкого и многоголосого пения. В этот момент я точно понял, эту уверенность не передать словами, что моя мать только что умерла. И это было правдой. Я не мог до конца осознать, всю тяжесть мучительного известия, которое само пришло ко мне. Под влиянием этих впечатлений и будучи не в лучшем состоянии здоровья, я написал письмо сэру Уильяму Круксу. Когда я пришел в себя, я долго искал внешнюю причину этого странного явления и, к моему великому облегчению, после многих месяцев бесплодных усилий мне это удалось. Я увидел картину известного художника, на которой аллегорически было изображено одно из времён года в виде облака с ангелами, словно парящими в воздухе. Это произвело на меня глубокое впечатление. Точно такая же картина предстала в моем сне. А прекрасная музыка, звучавшая в нем, — хоровое пение, доносившееся из ближайшей церкви во время утренней Пасхальной службы, и это, в соответствии с наукой, явилось вполне удовлетворительным объяснением.
Это произошло очень давно, и с тех пор у меня не было ни малейшего повода изменить свои взгляды на психические и духовные явления, для которых нет абсолютно никаких оснований. Вера в них является естественным результатом интеллектуального развития. Религиозные догмы больше не принимаются в их ортодоксальном понимании, но каждый человек верит в некую высшую силу. У всех нас должен быть идеал, который управлял бы нашим поведением и удовлетворял нас, и неважно, будет ли это идеал веры, искусства, науки или чего-то еще, главное, чтобы он выполнял функцию дематериализующей силы. Для мирного существования человечества в целом важно, чтобы преобладала одна общая концепция.
Если мне не удалось получить каких-нибудь доказательств в поддержку утверждений психологов и спиритуалистов, я, к своему полному удовлетворению, доказал «автоматизм жизни», и не только путём постоянных наблюдений за отдельными людьми, но и более убедительно — с помощью определённых обобщений. Это для человеческого общества равносильно величайшему открытию, на котором я вкратце остановлюсь. Я впервые осознал эту поразительную истину, когда был еще очень молод, но в течение многих лет воспринимал замеченное просто как совпадения. Каждый раз, когда я сам, или близкий мне человек, или дело, которому я был предан, подвергались несправедливому отношению со стороны других — настолько несправедливому, что это и представить невозможно, — я испытывал особую, не поддающуюся определению боль, я бы, не зная, как сказать лучше, назвал её «космической» и вскоре после этого все те, кто наносил удар, попадали в беду. После многих подобных случаев я поделился этим со своими друзьями, у которых была возможность убедиться в истинности теории, которую я постепенно сформулировал и которую можно изложить в следующих словах:
Наши тела имеют одинаковое строение и подвержены одним и тем же воздействиям. Соответственно имеют сходство и наши реакции, и обычные виды деятельности, лежащие в основе всех наших социальных и других правил и законов. Мы - автоматы, полностью управляемые силами среды, которые швыряют нас, как пробки по поверхности воды. Мы ошибочно принимаем сумму внешних импульсов за свободную волю. Движения и другие действия, которые мы совершаем, всегда направлены на сохранение жизни, и, хотя на вид вполне независимы друг от друга, мы связаны невидимыми нитями. Пока организм находится в идеальном состоянии, он точно реагирует на стимулы, но как только у человека возникает какое-либо расстройство, его способность к самосохранению ослабевает. Конечно, все понимают, что, если человек становится глухим, теряет зрение или травмирует конечности, его шансы на дальнейшее существование уменьшаются. В большей степени это верно, в отношении некоторых дефектов мозга, которые в той или иной степени лишают наш механизм жизненно важного качества и заставляют его стремительно разрушаться. Тонко чувствующее и наблюдательное существо, с его высокоразвитым устройством, полностью сохранившим свою целостность и чётко действующим, согласно изменяющимся условиям окружающей среды, наделено механической интуицией, позволяющей ему предугадывать и избегать опасности. Когда человек взаимодействует с людьми, чьи органы управления радикально неисправны, проявляется это чувство, и он испытывает ту самую "космическую" боль. Эту истину подтверждают сотни примеров, и я приглашаю новых естествоиспытателей уделить внимание этой теме. Я верю, что благодаря совместным и систематическим усилиям будут достигнуты результаты, имеющие неоценимую ценность для мира.
Идея создания автомата, подтверждающего мою теорию, возникла у меня рано, но я не приступал к активной работе до 1893 года, когда начал свои исследования в области беспроводной связи. В течение следующих двух-трех лет я сконструировал и продемонстрировал посетителям в своей лаборатории ряд автоматических механизмов, которыми можно было управлять на расстоянии, и в 1896 году я спроектировал полноценную машину, способную выполнять множество операций, но завершение моих трудов было отложено до конца 1897 года. Изображение этого механизма и его описание приведены в моей статье, опубликованной в июньском номере «Century Magazine» за 1900 год и в других периодических изданиях того времени. Она произвела сенсацию, подобной которой не производило ни одно другое моё изобретение. В ноябре 1898 года я всё же получил основной патент на это новшество, но только после того, как главный эксперт приехал в Нью-Йорк и всё увидел воочию, поскольку то, что утверждалось, казалось невероятным. Помню, когда позже я обратился к одному чиновнику в Вашингтоне с предложением представить изобретение правительству, он разразился смехом, когда я рассказал ему о своём достижении. Никто тогда не верил в возможность изобретения подобного устройства. К сожалению, в этом патенте я, следуя совету моих адвокатов, указал, что управление осуществляется посредством одиночного контура и известного всем детектора на том основании, что еще не успел запатентовать свой метод и устройство индивидуализации. На самом деле, мои лодки управлялись совместным действиям нескольких контуров, исключающих любого рода помехи. Чаще всего для приёма сигналов я использовал контуры, включающие конденсаторы, поскольку разряды моего высоковольтного передатчика ионизировали воздух в зале так, что даже очень маленькая антенна могла часами получать электричество из окружающей атмосферы. Чтобы дать общее представление, я, например, обнаружил, что лампа накаливания диаметром 12 дюймов, сильно разряженная и с одним-единственным выводом, к которому подсоединен короткий провод, могла выдать до тысячи последовательных вспышек, прежде чем весь заряд воздуха в лаборатории нейтрализовался. Петлевая форма приемника была нечувствительна к таким помехам, и любопытно отметить, что она становится популярной в последнее время. На самом деле она собирает гораздо меньше энергии, чем антенны или длинный заземленный провод, но, как ни странно, она устраняет ряд недостатков, присущих современным беспроводным устройствам. При демонстрации моего изобретения посетителей просили задавать любые вопросы, какими бы сложными они ни были, и автомат знаками отвечал на них. В то время это считалось волшебством, но было чрезвычайно просто, потому что ответы с помощью этого устройства давал я сам.
В то же время была сконструирована еще одна, более крупная телеавтоматическая лодка, фотография которой приведена в этом номере журнала ELECTRICAL EXPERIMENTER. Она управлялась петлями, имеющими несколько витков, расположенных в корпусе, который был полностью водонепроницаемым и мог погружаться под воду. Устройство было аналогично тому, что использовалось в первом случае, за исключением некоторых особенностей, таких как, например, лампы накаливания, которые служили видимым доказательством правильного функционирования машины.
Эти автоматы, управляемые в пределах видимости оператора, были, однако, первыми и довольно грубыми шагами в развитии искусства телеавтоматики, каким я его себе представлял. Следующим логическим шагом было бы применение автоматов вне зоны видимости человека и на значительном удалении от центра управления, и с тех пор я всегда выступал за их использование в качестве средств ведения войны, предпочитая их огнестрельному оружию. Важность этого теперь, по-видимому, осознана, если судить по случайным сообщениям в прессе о достижениях, которые считаются экстраординарными, но в которых нет ничего нового. На практике с помощью существующих беспроводных установок, возможно, правда в несовершенном виде, запустить самолет, заставить его следовать по весьма приблизительному маршруту и выполнить некоторую операцию на расстоянии многих сотен миль. Машина такого рода имеет несколько видов механического управления, и я не сомневаюсь, что она может оказаться полезной на войне. Но, насколько мне известно, на сегодняшний день не существует инструментов, с помощью которых можно было бы достичь необходимой точности при попадании в цель. Я посвятил годы изучению этого вопроса и разработал средства, позволяющие легко осуществить не только такие, но и более великие чудеса.
Как я уже говорил ранее, будучи студентом колледжа, я задумал летательный аппарат, совершенно непохожий на нынешние. Основной принцип был верен, но его невозможно было реализовать на практике из-за отсутствия двигателя достаточной мощности. В последние годы я успешно решил эту проблему и теперь разрабатываю летательные аппараты, лишенные несущих плоскостей, элеронов, пропеллеров и других внешних приспособлений, которые будут способны развивать огромные скорости и, скорее всего, станут весомыми аргументами в пользу мира в ближайшем будущем. Такая машина, приводимая в движение исключительно за счёт реактивной силы, и должна управляться либо механически, либо с помощью беспроводной энергии. Установка соответствующего оборудования сделает возможным запуск такого рода ракеты и относительно точное попадание в заданную точку, которая может находиться за тысячу миль. Но мы не собираемся останавливаться на этом. В конечном счете будут созданы телеавтоматы, способные действовать так, как будто они обладают собственным интеллектом, и их появление произведет революцию. Уже в 1898 году я выдвинул идею представителям крупного промышленного концерна о создании и публичной демонстрации автомобиля, способного самостоятельно выполнять разнообразные операции, требующие определённого уровня рассуждений. Но в то время мое предложение посчитали химерой, и из этого ничего не получилось.
В настоящее время многие из самых талантливых умов пытаются изобрести средства от повторения мировой войны, который закончился только теоретически, и продолжительность и основные последствия которого я правильно предсказал в статье, опубликованной 20 декабря 1914 года. Предлагаемая Лига не является лекарством, а, напротив, по мнению ряда компетентных людей, может привести к прямо противоположным результатам. Особенно прискорбно, что при разработке условий мира была принята карательная политика, потому что через несколько лет страны смогут воевать без армий, кораблей и пушек, используя гораздо более страшное оружие, разрушительное действие и дальность которого практически безграничны. Город, на любом расстоянии от противника, может быть разрушен, и ничто не сможет помешать этому. Если мы хотим предотвратить надвигающуюся катастрофу и положение вещей, которое может превратить этот земной шар в ад, мы должны без малейшего промедления, используя все силы и ресурсы нации, ускорить разработку летательных аппаратов и беспроводной передачи энергии.
Журнал ELECTRICAL EXPERIMENTER 1919г.
Никола Тесла
Перевод Евгения Пацино
Как аудиокнигу эти статьи можно прослушать здесь:
Рутуп
ВК
Youtube