Но сегодня в её глазах было что-то ещё, азарт охотника, напавшего на след.
— Я нашла её, — сказала Вера без предисловий. Твою Надю.
Олеся похолодела.
— Как?
— Посмотрела страницу строительной компании в соцсетях. Там есть раздел «Наша команда».
Надежда Сергеевна Вишнякова, руководитель проекта. 28 лет. Незамужняя.
— Вера, зачем ты это сделала?
— Затем, что ты моя сестра. И я не позволю какой-то девчонки разрушить твою семью.
Вера протянула телефон. На экране была фотография профессиональный снимок для корпоративного сайта.
Молодая женщина с каштановыми волосами, собранными в строгий пучок. Большие серые глаза, — острые скулы, едва заметная улыбка. Красивая той холодной, оточенной красотой, которая бывает у женщин, знающих себе цену.
Олеся смотрела на это лицо и чувствовала, как внутри всё сжимается.
Значит, вот она та, с которой Дмитрий может говорить. Та, которая его понимает.
— Я посмотрела её личную страницу тоже, продолжала Вера. Закрыта, но кое-что видно. Фото из ресторанов, с корпоративов.
— И знаешь, что интересно? На нескольких фотографиях твой муж. Рядом. Очень рядом.
— Это ещё ничего не значит. Они работают вместе.
— Олесь, открой глаза. Вера схватила её за руку. Я прошла через это. Я знаю, как выглядит отрицание. Ты цепляешься за любую соломинку, лишь бы не признавать правду.
— А какая правда, Вер? Что мой муж разговаривает с коллегой? Что они сфотографировались на корпоративе?
— Правда в том, что он смотрит на неё так, как давно не смотрел на тебя.
Это было жестоко. И честно. Олеся отвернулась, чувствуя, как к горлу подступает комок.
— Что ты предлагаешь? Узнать наверняка? Проследить за ним?
— Или нанять человека, есть такие агентства.
— Ты серьезно? Детектива?
— А что тебя смущает? Ты хочешь жить в неведении? Хочешь каждую ночь лежать и гадать с ней он сейчас или нет?
Олеся молчала. Мысль о слежке казалась отвратительной, унизительной.
Но Вера была права, неведение убивало её медленно
— Дай мне подумать, — сказала она наконец.
— Только не думай слишком долго. Пока ты думаешь, она действует.
Вечером Олесе впервые за долгое время позвонила матери.
Раиса Федоровна жила далеко, в маленьком городке, куда переехала после выхода на пенсию.
Они созванивались раз в неделю, по воскресеньям привычка, ставшая ритуалом.
— Олесенька! Что случилось? Почему в четверг?
— Ничего, мам. Просто захотелось услышать твой голос.
— Врешь. Я слышу по голосу, что-то случилось. С Полиной?
— С Полиной всё хорошо.
— Она?
— Она умничка.
— А с Дмитрием?
Олеся закрыла глаза. Как матери всегда всё понимают.
— Мы поругались. Серьёзно.
— Из-за чего?
— Я. Подозреваю его. В неверности.
Пауза.
Потом вздох тяжелый, глубокий.
— Подозреваешь или знаешь?
— Подозреваю. Он говорит, что ничего нет. Но я чувствую.
— Чувство плохой советчик, дочка. Особенно в таких делах. Твой отец, царство ему небесное, тоже любил задерживаться на работе.
И я тоже подозревала. Извелась вся, ночами не спала.
— И что? Он изменял?
— Нет. Он играл в карты с мужиками из цеха. Стыдился признаться, потому что я ругала его за азартные игры. А я, дура, полгода себя накручивала.
— То есть ты думаешь, что я ошибаюсь?
— Я думаю, что тебе нужно поговорить с мужем.
— Не обвинять, не допрашивать поговорить. Как раньше, когда вы еще умели друг друга слышать.
— Мы пытались. Только ругаемся.
— Значит, плохо пытались. Олесенька, послушай меня.
Брак — это работа. Тяжелая, иногда неблагодарная. И если вы оба устали, это не конец. Это просто знак, что нужно остановиться и разобраться.
Олеся хотела возразить, но в этот момент хлопнула входная дверь.
— Мам, мне пора. Я позвоню.
— Береги себя, доченька.
Дмитрий стоял в прихожей бледный, с растрепанными волосами. В руках он держал большой бумажный пакет.
— Нам нужно поговорить, сказал он. Пожалуйста.
Полина высунулась из своей комнаты.
— Пап, ты чего так рано?
— Я отпросился. Полин, нам с мамой нужно обсудить кое-что. Ты можешь погулять часик?
Дочь переводила взгляд с одного родителя на другого.
— Это из-за того, почему вы не разговариваете нормально.
— Полина. Начала Олеся.
— Мам, я не маленькая. Я всё вижу. Вы ругаетесь, папа спит на диване. Ты плачешь по ночам, да, я слышу.
— Что происходит?
Олеся почувствовала, как к глазам подступают слезы. 14 лет и уже такая взрослая. Такая внимательная.
— Мы с папой. У нас сложный период. Но мы разберёмся.
— Вы разводитесь?
— Нет. Сказали они одновременно.
Полина смотрела недоверчиво.
— Точно?
Потому что у Кати родители тоже говорили, что всё нормально, а потом папа ушёл.
Дмитрий подошёл к дочери, обнял её.
— Я никуда не ухожу. Слышишь? Никуда.
— Просто у взрослых иногда бывают проблемы, которые нужно решить. Но мы семья. Это не изменится.
Олеся смотрела на них на мужа и дочь и думала, а что, если он врёт? Что, если говорит это только для Полины? Что, если завтра соберёт вещи и уйдет к своей Наде?
— Пожалуйста, повторил Дмитрий, глядя на Олесю.
— Дай мне шанс объяснить.
— Хорошо.
Полина ушла неохотно, то и дело оглядываясь. Когда дверь за ней закрылась, Дмитрий достал из пакета бутылку вина и два бокала.
— Помнишь? Это то самое вино. С нашей свадьбы.
Олеся узнала этикетку. Их свадебное вино полусладкое, с виноградников, куда они ездили в медовый месяц. Они купили тогда целый ящик и открывали по бутылке на каждую годовщину. Последнюю открыли три года назад. Традиция как-то сама собой сходила на нет.
— Я думала, они закончились.
— Я хранил одну. На особый случай.
— И какой сейчас случай?
Дмитрий разлил вино по бокалам.
Руки у него чуть дрожали.
— Случай, когда я чуть не потерял всё.
И наконец это понял. Он сел рядом с ней на диван. Не близко, но и не на другом конце.
Олеся взяла бокал, но пить не стала, ждала.
— Я был идиотом, начал Дмитрий. Тем, что сказал тогда про то, что ты меня не слушаешь. Это было несправедливо. Но это была правда. Частично. Но правда и в том, что я сам отдалился.
— Сам закрылся. Сам перестал делиться. Потому что. Потому что боялся.
— Чего?
— Что ты увидишь, какой я на самом деле. Уставший. Запутавшийся. Не тот сильный мужчина, за которого ты выходила замуж.
Олеся смотрела на него и видела то, чего не замечала месяцами. Морщины у глаз, седину на висках, тени усталости на лице.
Когда он успел так постареть?
— Дима. Что происходит на работе?
Он отпил вина. Долго молчал.
— Мне грозит увольнение, сказал он наконец. Уже полгода. Наш проект разваливается, заказчик недоволен, руководство ищет виноватых. И главный кандидат я.
Олеся застыла.
— Почему ты не сказал?
— Потому что стыдно. Потому что я должен быть опорой семьи, а не тем, кого выбрасывают как ненужный хлам.
Потому что…
Он запнулся.
Олеся ждала.
— Потому что Надя единственная, кто меня поддерживает на работе. Она верит, что проект можно спасти. Она помогает мне бороться.
— И да, мне с ней легко. Но не потому, что я её люблю, а потому что с ней я могу быть слабым.
— Признать, что боюсь.
— А со мной не можешь?
— С тобой я боюсь еще больше. Боюсь, что ты разочаруешься. Что посмотришь на меня и увидишь неудачника.
Олеся поставила бокал на стол.
Медленно, очень медленно положила руку на его ладонь.
— Ты идиот, — сказала она тихо. Пятнадцать лет вместе, а ты до сих пор не понял.
— Чего не понял?
— Что я люблю тебя.
— Несильного.
— Неуспешного.
— Не того, кто все контролирует.
— Просто тебя.
Дмитрий поднял на неё глаза, и Олеся увидела в них слезы.
— Я не изменял тебе. Клянусь. Ни разу.
— Я знаю.
— Ты знаешь?
— Я хотела не верить. Но знаю. Он притянул её к себе, обнял крепко, отчаянно.
Олеся чувствовала, как его плечи вздрагивают.
— Прости меня, — шептал он. Прости, что закрылся. Что не доверился. — Что заставил тебя страдать.
— Мы оба виноваты, — ответила она. Мы оба забыли, как быть вместе.
Они сидели так долго, обнявшись, в тишине.
И Олеся думала, может быть, это еще не конец. Может быть, они смогут всё исправить.
Но где-то глубоко внутри оставалась тревога. Тонкая, как трещина на льду. Потому что история с Надей казалась слишком простой. Слишком удобной.
И потому что Олеся заметила, когда Дмитрий говорил о ней, его голос менялся. Становился мягче. Так говорят о том, кого любят.
Примирение оказалось хрупким, как первый лёд на осенней реке. Внешне всё наладилось, Дмитрий вернулся в спальню, они снова завтракали вместе, Полина перестала смотреть на них с тревогой.
Но Олеся чувствовала, что-то изменилось безвозвратно. Трещина осталась, просто её замазали сверху, как замазывают щели в старых стенах.
Прошло две недели. Дмитрий старался приходил вовремя, рассказывал о работе, даже начал делиться своими страхами. Проект действительно балансировал на грани провала.
Заказчик требовал невозможного, сроки срывались, бюджет трещал по швам.
Олеся слушала, кивала, пыталась поддерживать. Но каждый раз, когда звонил его телефон, она напрягалась. Каждый раз, когда он упоминал «мы» на работе, решили думала мы это кто? Ты и она? Имя Нади больше не звучало. Словно её вычеркнули из реальности.
Но Олеся знала, она существует.
Ходит по тем же коридорам, сидит на тех же совещаниях, дышит тем же воздухом, что и её муж.
В субботу позвонила Вера.
— Олесь, мне нужно тебе кое-что показать. Ты можешь приехать?
— Что случилось?
— Не по телефону. Приезжай.
Олеся солгала Дмитрию, сказала, что едет помочь сестре с ремонтом. Он не стал уточнять, только кивнул передавай привет.
Полина осталась дома, у нее были какие-то дела с одноклассниками по видеосвязи. Вера жила в старой двушке, на пятом этаже, без лифта. Близнецы Костя и Ваня носились по квартире, как два маленьких урагана.
— Мальчики, идите к себе, — скомандовала Вера. Нам с тётей поговорить надо.
Когда дети ушли, Вера достала ноутбук. Помнишь, я говорила про фотографии? Так вот, я копнула глубже. У меня подруга работает в банке, она умеет находить информацию.
— Вера, это незаконно.
— Не перебивай.
Сестра открыла какой-то файл.
— Смотри.
На экране была выписка. Банковская выписка с именем Дмитрия Андреевича Ковальчука.
— Откуда это у тебя?
— Неважно. Смотри на даты. Олеся смотрела.
Траты в ресторанах, дорогих ресторанах, куда они с Дмитрием не ходили никогда. Покупка в ювелирном магазине три месяца назад.
Бронирование номера в загородном отеле.
— Это. Это может быть что угодно. Деловые встречи.
— В отелях? Вера посмотрела на неё с жалостью.
— Олеся, очнись! Он водил её по ресторанам. Покупал украшения. Снимал номер.
Олеся почувствовала, как земля уходит из-под ног.
— Нет! Он сказал. Он клялся, что ничего не было.
— Мужчины лгут. Особенно, когда боятся потерять удобную жизнь.
Цифры плыли перед глазами. Даты, суммы, названия.
20 сентября — ресторан «Виноград», 8700.
5 октября — ювелирный салон «Алмаз», 34 тысячи.
12 октября — отель «Тихая гавань», 12500.