Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 162
– Быть этого не может, – ошеломлённо произнесла я через пять минут после того, как мы открыли ту самую папку и начали её просматривать. Оказалось, что Ковальчук – это девичья фамилия… Тамары Макаровны, нашей Гиены! Открытие было настолько поразительным, что мне понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя. В голове гудело, а пальцы похолодели, будто нащупала краешек бездны, скрытой за дверью обычной приёмной.
– Вот это поворот… – изумлённый не меньше моего, произнёс Орловский. Он медленно опустился в кресло, его взгляд потерянно скользил по напечатанным строчкам. – Что же это получается? В приёмной у Леднёва под видом обыкновенной секретарши сидит человек, который, по сути, – второе лицо в холдинге «Вертикаль» и владеет чуть меньше, чем половиной? Это же… миллиарды рублей.
– Десятки, если не сотни миллиардов, Рома, – проговорила я, пытаясь осознать масштаб. Сумма была абстрактной, пугающей. – И все они спрятаны за улыбкой, чашкой кофе и безупречно подобранными старомодными костюмами.
– Но… как? Почему? Зачем?! – он с силой провёл рукой по лицу, будто пытаясь стереть навалившееся непонимание.
Самое невероятное было в том, что досье на Тамару Макаровну представляло собой всего один листик, на котором оказалась напечатана её сухая, без подробностей, биография. Ни намёка на финансовые схемы, на пути капитала. Родилась в Москве в таком-то году, после школы окончила хореографическое училище, служила в Большом театре, во время репетиции получила серьёзную травму, дальше коммерческие структуры, короткое бездетное замужество, знакомство с Леднёвым… И всё. Бездна, прикрытая скупыми фактами. Обо всём этом я и так знала, когда мне Снежана рассказала. Только она скрыла девичью фамилию Гиены, а нынешняя – Фирсова – ни о чём не говорила.
– Ничего не понимаю, – помотала я головой, чувствуя, как нарастает раздражение от этой лаконичности. – Для чего Владимиру Кирилловичу понадобилось делать её своим партнёром, постепенно убрав всех остальных со своего пути? Что в ней такого особенного? Гениальный стратег? Невидимая рука, управляющая финансовыми рынками? Или что-то ещё?
– Ты лучше поставь вопрос иначе: что такого между этими двумя людьми? Близкие отношения? Родственные связи? Долг? Вот что самое интересное, полагаю, – заметил Орловский, и в его голосе прозвучала профессиональная холодноватая заинтересованность. – Возможно, ключ не в том, что Гиена умеет, а в том, что она про него знает.
Я задумалась, но ненадолго. Мысли метались, пытаясь связать хрупкую женщину и стального олигарха в единую логическую цепь. Роману буквально пришлось потрясти меня за плечо, чтобы вывести из ступора. Его прикосновение было резким, возвращающим в холодную реальность.
– Алина, мы совершили дикую ошибку, – произнёс он, и в его голосе впервые зазвучала тревога, которую до этого тщательно скрывал.
– Какую? – уставилась на него, инстинктивно отстраняясь, не желая слышать ответ.
– Мы забрали папку, но не подумали, что Леднёв может её хватиться. Не факт, что она бывает ему интересна каждый день, да и в сейф он наверняка не заглядывает слишком часто. Но всё-таки, если увидит, что внутри нет этой штуки, сама понимаешь… Нетрудно будет сложить одно с другим и понять, кто и когда приходил в кабинет, когда Гиены там не было. Он же не глуп. Первым делом проверит тех, у кого была возможность оказаться внутри.
Слушая Романа, я, кажется, побледнела, как полотно. Холод, сковавший пальцы, теперь поднялся выше, сжимая грудную клетку ледяным обручем. Он даже посмотрел на меня тревожно, его глаза сузились:
– Алина, с тобой всё хорошо?
– Да, просто… – язык с трудом ворочался в пересохшем от волнения рту. Слова выходили хриплыми, обрывистыми. – Боже мой… Мы с тобой, как малые дети. Утащили вещь и о последствиях не подумали… Мамочка… что же теперь с нами будет?.. – меня бросило в дрожь. В воображении уже мелькали образы: стальной взгляд Леднёва, его телохранители рядом, а дальше что? Ох, боюсь, случится со мной «несчастный случай».
– Так, без паники на «Титанике», – строго, почти по-командирски сказал Орловский. Он встал, блокируя собой мою нервозность, становясь щитом. – Времени прошло очень мало. Он сегодня улетел на совещание в Питер, помнишь? У нас есть вечер и, возможно, ночь. Потому делаем так… – он взял со стола папку. – Мы её копируем. Всё, что можно. Фотографируем каждый лист, сканируем. Оригинал возвращаем на место. Прямо сейчас, пока рабочий день не закончился. Риск огромный, но действовать придётся, хотим мы того или нет. Иначе нас просто сотрут в порошок, даже не узнав, что успели выяснить. Действуем, Алина. Сейчас или никогда.
***
Два часа спустя
Я до сих пор не могу поверить, как удачно сложились эти две вещи. Первая – то, что Роман сумел так ловко выманить Гиену из кабинета Леднёва. Он просто подошёл к ней, завёл непринуждённый разговор о работе, а потом плавно перевёл тему на что-то личное, и вот она уже вышла, оставив дверь приоткрытой.
Это дало мне драгоценные минуты, чтобы снова юркнуть туда незаметной серой мышкой, аккуратно положить красную папку на прежнее место в сейфе и быстренько протереть мягкой тряпочкой все поверхности, к которым прикасалась: ручку сейфа, край стола, даже подлокотник кресла. На всякий случай – мало ли, вдруг Леднёв окажется таким педантичным, что заметит отпечатки или сдвинутую пыль? Или, что хуже, вызовет полицию? Нет, скорее, он наймёт частного сыщика – какого-нибудь крутого профессионала со связями, чтобы тот выследил самого любопытного и наглого сотрудника в весь холдинге. И, конечно, это буду я, в своём самом неприглядном виде.
Вторая невероятная удача – насколько молниеносно мы справились с фотографированием. Толстенная папка с документами была на скоросшивателе, так что мы легко разделили её на две части: я взяла одну, Роман – другую. Мы работали в его кабинете, под приглушённым светом настольной лампы, чтобы не привлекать внимания. Камера телефона щёлкала тихо, но сердце у меня колотилось так, будто весь офис мог услышать. Каждая страница – чётко, без бликов, с хорошим освещением. А потом я, затаив дыхание, прошмыгнула обратно в кабинет шефа, открыла сейф (код я запомнила с первого раза – спасибо адреналину), аккуратно уложила всё в исходный порядок и выскользнула оттуда за считаные секунды до того, как у Гиены иссякло терпение болтать с Орловским в коридоре.
Когда я, всё ещё пытаясь унять дрожь в руках и учащённое дыхание, зашла к Роману в кабинет, чтобы поблагодарить, то не удержалась и сразу спросила – паранойя по отношению к этому мужчине иногда просыпается во мне с новой силой, – как ему вообще удалось провернуть такой трюк. Ответ оказался проще простого, как Божий день: Роман изначально планировал пригласить меня в Большой театр на «Щелкунчик» – новогоднюю классику, которая идёт как раз в эти дни. Он даже успел купить билеты на официальном сайте театра, пока они ещё не разлетелись за минуты.
Но вместо романтического вечера он решил пожертвовать ими: подошёл к Гиене, вручил билеты как подарок и сказал, что высоко ценит её как специалиста высочайшего класса. А ещё намекнул, что знает о её балетном прошлом, потому захотел сделать новогодний подарок. В общем, налил ей елея на голову, патоки в уши, польстил по полной, и вот результат: она растаяла и с удовольствием потратила на него почти десять минут своего драгоценного времени.
– Рома, сколько же стоили те билеты? – робко спросила я, чувствуя лёгкий укол вины за такую жертву.
– Ну, мне повезло взять их напрямую на сайте Большого, без перекупщиков, так что... около ста тысяч за пару. Хорошие места, в партере. Но всё это сущие мелочи по сравнению с тем, что могло бы случиться с тобой, если бы Леднёв заподозрил пропажу папки и начал допытываться.
– Ты... – я осеклась, слова застряли в горле от волны благодарности и чего-то большего.
– Знаю, знаю, – Орловский шутливо махнул рукой, улыбаясь той своей фирменной, слегка насмешливой улыбкой. – Лучший мужчина на свете, рыцарь в сияющих доспехах, можешь не повторять. И так в курсе.
Я нервно хихикнула, чувствуя, как щёки заливает румянец, потом подошла ближе, обняла его за шею и поцеловала – долго, благодарно, с тем теплом, которое он всегда во мне будит. А потом, оторвавшись, поспешила к себе в кабинет, чтобы не привлекать лишних взглядов коллег своим разгорячённым видом.
Рабочий день тянулся дальше: бесконечные проекты, звонки, письма, встречи. Но все мои мысли витали далеко от рутины – там, в защищённом интернет-облаке, куда мы под сложным, многосимвольным паролем загрузили все снимки из красной папки. Я уже представляла, как вечером, в тишине квартиры, мы с Романом сядем и начнём разбирать эти документы по косточкам. И ещё не могла выбросить из головы Гиену.
Что же на самом деле связывает этих двоих – её и Леднёва? Доверие? Старые секреты? Или что-то более тёмное? И почему она столько лет просидела секретарём у Жирафа? В качестве шпионки в лагере потенциального врага? Но Жираф ведь никогда открыто не шёл против Владимира Кирилловича. За исключением того одного раза, когда он набрался смелости и хотел мне что-то важное рассказать... Но не успел, не решился до конца. И сразу поплатился жизнью – якобы несчастный случай, но я-то знаю, что это не так.
А если бы он всё-таки выложил карты на стол? Что тогда? Я бы теперь лежала рядом с ним на холодном кладбище, под тем же серым небом? Эта мысль холодком пробежала по спине, и я невольно поёжилась, глядя в монитор.
Вечер того же дня тянулся невыносимо долго. Я не могла больше сидеть дома одна с этими мыслями – они крутились в голове, как заевшая пластинка: Гиена, её балетное прошлое, странная преданность Леднёву, Жираф... Всё это требовало действий. Поэтому сразу после работы я направилась прямиком к Роману в его кабинет. Он ещё задержался, разбирал какие-то бумаги, но когда увидел меня в дверях, сразу отложил всё и улыбнулся.
– Ты выглядишь так, будто готова взорваться, – сказал он, вставая из-за стола. – Что случилось?
Я закрыла дверь на ключ, чтобы никто не помешал, и села напротив него.
– Рома, я весь день думаю о Гиене. Эти документы из красной папки... там есть намёки, что она была связана с Леднёвым ещё до того, как пришла к Жирафу. И её балетное прошлое, которое ты так ловко использовал... Не верю, что она просто верный секретарь. Здесь что-то личное. Может, шантаж? Или долг? Нам нужно узнать больше о её жизни вне офиса.
Он задумчиво постучал пальцами по столу, потом кивнул:
– Согласен. Нам нужны детали, которых нет в открытом доступе. Есть один проверенный способ – старая добрая слежка. Сегодня же вечером. Она обычно уходит в семь, так что у нас есть время подготовиться. Я возьму каршеринговую машину. Посмотрим, куда она ездит, с кем встречается. Если повезёт – поймём, чем Леднев её зацепил.
– Ты серьёзно? – я почувствовала, как внутри всё сжалось от волнения и лёгкого страха. – Почему не поедем на наших?
– Потому что у нас с тобой слишком приметные автомобили.
– Да, ты прав… И вообще, лучше один раз увидеть, чем сто раз гадать. И мы будем осторожны – никто нас не заметит. Тамара Макаровна ведь даже не думает, что за ней кто-то может следить.
Я кивнула, адреналин уже начал бурлить в крови. Мы быстро договорились о деталях: встретимся у чёрного выхода в восемнадцать сорок пять, закажем такси. Роман даже пошутил, что чувствует себя героем шпионского фильма, но в глазах у него была серьёзность.
Мы вышли из офиса по отдельности, чтобы не привлекать внимания, и вскоре уже сидели в арендованной Романом тачке. Гиена вышла ровно в девятнадцать ноль-ноль – как всегда, пунктуальная до секунды. На ней было тёмное пальто, волосы собраны в строгий пучок, в руках – небольшая сумка. Она остановилась у края тротуара, вызвала такси через приложение и села в серебристый седан, который подъехал почти сразу. Роман завёл мотор, и мы двинулись следом, держась на безопасном расстоянии – две-три машины между нами.