— Уходи тихо или останься ради детей, — подумала Света, глядя на свое отражение в мутном кухонном окне.
Цена... Цена за это решение уже начала капать, как из пробитой трубы. Медленно, но неотвратимо заливая все их семейное «счастье».
Света вытерла руки о фартук. Пальцы мелко дрожали. Она только что закончила мыть гору посуды после ужина. Андрей, как обычно, сидел в гостиной, а из детской доносился его вкрадчивый, почти медовый голос. Он читал сказку? Нет, Света знала — это были не сказки.
Она приоткрыла дверь в детскую ровно настолько, чтобы видеть щелку света. Пятилетний сынишка Тема и семилетняя Алиса сидели на кровати, вытаращив глаза. Андрей сидел напротив, в тени, и его голос звучал пугающе спокойно.
— Понимаете, котятки... Маме сейчас очень тяжело. Она у нас... немножко запуталась. У нее в голове поселились злые мысли, поэтому она часто плачет и сердится на папу.
Света задохнулась. В горле встал колючий ком. Плачет? Сердится? Да она плакала только вчера, когда Андрей в сотый раз «забыл» забрать Алису из кружка, потому что засиделся с друзьями в баре!
— Пап, а мама выздоровеет? — тонким голоском спросила Алиса. В ее глазах Света увидела то, чего боялась больше всего — жалость, смешанную со страхом.
— Врачи постараются, маленькая. Но, возможно, маме придется пожить в специальном домике, где тишина. Где ей помогут. А к нам придет тетя Лена. Помните тетю Лену? Она добрая, она не будет кричать из-за немытых чашек. Она будет играть с вами...
Света привалилась к косяку. Сердце ухнуло куда-то в район желудка. Тетя Лена. Коллега Андрея, «просто подруга», с которой он, оказывается, уже обсудил замену матери для своих детей.
Она хотела ворваться. Хотела закричать так, чтобы люстры задрожали: «Что ты несешь?! Какая больница?! Какая Лена?!». Но ноги не слушались. Перед глазами всплыли слова матери, сказанные на свадьбе восемь лет назад: «Светка, держись за Андрея. Мужик видный, надежный. Не вздумай истерики закатывать, мужики этого не любят».
Надежный. Света едва не рассмеялась в голос. Надежный муж сейчас планомерно, кирпичик за кирпичиком, разрушал ее образ в глазах собственных детей. Создавал почву. Готовил алиби. Чтобы, когда он выставит ее за дверь, все вокруг сказали: «Ну конечно, бедный Андрей, он так долго терпел ее неадекватность, даже детей спасал».
Андрей вышел из детской, аккуратно прикрыв дверь. Увидев Свету в коридоре, он даже не вздрогнул. На его лице промелькнула маска заботливого супруга.
— Светик, ты чего тут стоишь? Опять бледная. Тебе нужно прилечь. Ты в последнее время совсем сама не своя, — он попытался коснуться ее плеча, но она отпрянула, как от раскаленного утюга.
— Я все слышала, Андрей. Про больницу. Про Лену. Ты что творишь?
Андрей вздохнул. Тяжело, сокрушенно. Так вздыхают санитары при виде буйного пациента.
— Вот видишь. У тебя опять галлюцинации на почве стресса. Какая Лена? Я читал детям сказку про добрую фею. Света, дорогая, тебе действительно стоит пропить курс тех таблеток, которые я купил. А то соседи уже спрашивают, почему ты в магазин выходишь с таким лицом, будто на похороны.
— Ты лжешь... — прошептала она. — Ты же сам их прячешь, эти чеки, эти переписки...
— Тише, тише, — он подошел ближе, и в его глазах Света увидела холодную, расчетливую сталь. — Не пугай детей. Ты же не хочешь, чтобы они видели, как мать окончательно теряет рассудок? Если будешь вести себя тихо — я позволю тебе уйти красиво. Просто соберешь вещи, скажешь, что уезжаешь в санаторий. А если нет... Знаешь, у моего знакомого в опеке длинные руки. Ты останешься ни с чем. И без детей. Кто поверит женщине с подтвержденным — а я об этом позабочусь — диагнозом?
Он прошел мимо нее на кухню, насвистывая какой-то легкий мотивчик. Света осталась стоять в темном коридоре. В ушах звенело.
Она зашла в ванную и заперлась. Включила воду, чтобы не было слышно всхлипов. Взгляд упал на аптечку. Там действительно лежали таблетки, которые он принес неделю назад. «Витамины для нервов», — сказал он тогда. Света достала блистер. Пустой.
Она не пила их! Она выкидывала их в унитаз, интуитивно чувствуя подвох. Но не все. А блистер был пуст. Значит, Андрей сам достал их и выбросил, чтобы создать видимость, что она принимает лекарства. Чтобы была доказательная база.
Ловушка захлопнулась так плотно, что нечем было дышать.
Света села на край ванны. Выбор был простой и страшный одновременно. Уйти сейчас, пока он не довел план до конца, и потерять детей навсегда? Или остаться и играть роль «сумасшедшей мамочки», ожидая, пока он выберет удобный момент, чтобы нанести окончательный удар?
В дверь ванной негромко постучали.
— Мам? Ты там скоро? — голос Алисы был дрожащим. — Папа сказал, что тебе плохо... Мам, не уезжай в домик, пожалуйста.
Света закусила губу до крови. Она поднялась, плеснула в лицо ледяной водой и открыла дверь.
— Я никуда не уеду, маленькая. Никогда.
В гостиной Андрей разливал чай. На столе лежал его телефон. Вспыхнул экран — пришло сообщение. Света успела заметить имя: «Лена».
«Андрей, я заказала шторы в нашу будущую спальню. Скажи своей, чтобы к субботе ее вещей не было».
Света посмотрела на мужа. Он улыбнулся ей — открыто, широко, как самый любящий человек на свете. И в этот момент Света поняла: тихо она не уйдет. Если он хочет войны — он ее получит. Но как воевать с тем, кто уже украл твое имя, твою честность и почти украл твоих детей?
Света вошла в гостиную с такой кротостью в глазах, которой позавидовала бы любая монахиня. Она знала — в углу шкафа, между томами классики, притаился «глаз». Маленький объектив-точка. Андрей поставил камеру полгода назад, объяснив это заботой о безопасности детей: «Мало ли, няня или воры». Но няни у них никогда не было, а воры вряд ли стали бы воровать старые игрушки.
Андрей сидел в кресле, вальяжно закинув ногу на ногу. Он листал ленту в телефоне, но Света кожей чувствовала — он ждет. Ждет, когда она сорвется, начнет кричать или швырять тарелки. Ему нужен был контент. Фильм под названием «Сумасшедшая жена», который он завтра покажет в опеке или адвокату.
— Андрюш, — тихо позвала она, подойдя почти вплотную. — Ты чай допил? Давай я чашечку заберу.
Она протянула руку, и в этот момент Андрей резко дернул локтем, выбивая чашку. Остатки заварки выплеснулись Свете на светлый джемпер. Коричневое пятно расползлось, как грязная клякса.
— Ой, Света! Ну какая ты неуклюжая! — воскликнул он нарочито громко, глядя прямо в сторону камеры. — Руки совсем не держат? Тебе точно нужно провериться у невролога. Смотри, ты же едва на ногах стоишь.
Света замерла. Сердце колотилось в горле, хотелось вцепиться ему в лицо. Но она заставила себя улыбнуться. Слегка растерянно, жалко.
— Прости, родной. Голова и правда кружится. Наверное, из-за тех таблеток, что ты мне даешь... Ой, — она испуганно прикрыла рот ладонью, как будто сболтнула лишнее. — То есть, я хотела сказать, из-за усталости.
Она медленно опустилась на колени и начала собирать осколки. Андрей довольно хмыкнул. Он думал, что она сломлена.
Ночью, когда в доме воцарилась тяжелая, липкая тишина, Света не спала. Она заперлась в кабинете и включила старый ноутбук, который Андрей считал безнадежно сломанным. Она знала пароль от облака, куда стекались записи с камеры — он никогда не менял старые пароли, слишком был уверен в своей безнаказанности.
Света смотрела видео. Вот он подливает что-то ей в сок, когда она отворачивается. Вот он шепчет Алисе на ухо, что «мама скоро уйдет навсегда». Вот он усмехается, глядя, как Света плачет в ванной.
Ей нужно было больше. Ей нужно было, чтобы он сам признался в своем плане. Под запись.
Утром она вела себя как обычно. Сварила кашу, заплела Алисе косы. Но внутри нее уже работал холодный метроном.
— Андрей, я сегодня иду к нотариусу, — сказала она за завтраком, глядя в тарелку.
Андрей замер с бутербродом в руке.
— Зачем это?
— Хочу написать отказ от детей. И от доли в квартире. В твою пользу. Ты прав... я не справляюсь. Мне нужно лечиться. Лена... она ведь позаботится о них?
Андрей медленно положил бутерброд. На его лице проступило торжество, смешанное с презрением. Он даже не пытался скрыть радость.
— Ну, наконец-то проблеск разума, — он встал и подошел к ней, наклонившись к самому уху. — Правильное решение, Светка. Тихо уйдешь — может, дам тебе иногда на детей в парке посмотреть. Издалека.
— Но ты ведь обещаешь, что не сдашь меня в больницу? — Света всхлипнула. Камера в гостиной писала каждое слово. — Ты ведь специально все это затеял? Эти таблетки, эти разговоры с детьми... чтобы я сама сдалась? Скажи, Андрей, это ведь был твой план? Я просто хочу знать, что я не сошла с ума. Что это ты все подстроил.
Андрей рассмеялся. Громко, искренне. Он чувствовал себя победителем.
— Конечно, я, дурочка. Ты была такой удобной, пока не начала требовать внимания. А Лена моложе, она слушается. Да, я подливал тебе успокоительные, чтобы ты овощем ходила. Да, я сказал детям, что ты ку-ку. И знаешь что? Мне за это ничего не будет. У меня все ходы записаны. Твои «истерики», твои падения... Ты сама себя закопала.
Света подняла голову. Слезы мгновенно высохли.
— Ты уверен? — спросила она спокойным, ледяным тоном, от которого у Андрея поползли мурашки по спине.
— Ты о чем? — он нахмурился.
— О камере, — Света указала пальцем на шкаф. — Она ведь записывает звук, Андрей. И сейчас ты только что наговорил на пару статей уголовного кодекса. Доведение до самоубийства, незаконный оборот лекарственных средств, мошенничество...
Лицо Андрея пошло пятнами — от мертвенно-бледного до багрового.
— Ты... ты что несешь?! Я сейчас же все удалю! — он бросился к телефону.
— Поздно, — Света встала. — Я настроила трансляцию в реальном времени и отправила запись на почту моего адвоката. И твоей маме. И Лене. Думаю, Лене будет интересно узнать, что ты собираешься делать с ней, когда она тебе тоже надоест.
Андрей замахнулся. Его лицо исказилось от ярости. Он забыл обо всем — о детях, о камере, о своей хваленой осторожности.
— Ах ты тварь! — прорычал он, хватая ее за горло и прижимая к стене. — Ты думала, ты самая умная?!
В этот момент дверь в квартиру открылась. На пороге стоял наряд полиции и хмурая Тамара Степановна, которая держала за руки детей, уведенных из школы по просьбе Светы.
— Папа? — прошептала Алиса, глядя на то, как отец сжимает шею матери.
Андрей замер. Он медленно разжал пальцы, оглядываясь на людей в форме. Ловушка, которую он так тщательно строил для жены, внезапно захлопнулась на его собственной шее.
***
Судебное заседание тянулось мучительно долго для всех, кроме Светы. Она сидела на жесткой скамье, опустив плечи и глядя в пол. Идеальный образ жертвы: бледная кожа, отсутствие макияжа, голос, срывающийся на шепоте.
Андрей, запертый в клетке, бесновался. Его адвокат пытался доказать, что записи с камеры — это провокация, что Света сама довела мужа до нервного срыва.
— Посмотрите на нее! — кричал Андрей, вцепляясь в прутья. — Она же актриса! Она все подстроила! Она знала про Лену! Она специально выводила меня!
Судья, пожилая женщина с тяжелым взглядом, лишь поправила очки. На видео, которое крутилось на мониторе, было четко видно: Андрей сжимает горло женщины, а та даже не сопротивляется. На видео было слышно его признание в травле таблетками. Против фактов не попрешь.
Когда был объявлен перерыв перед оглашением приговора, Света вышла в пустой коридор. К ней подошла Тамара Степановна. Свекровь выглядела постаревшей на десять лет.
— Света... — тихо позвала она. — Скажи мне правду. Ты ведь знала про те таблетки в первый же день, да? Ты ведь сама медсестра по первому образованию, я только сейчас вспомнила.
Света подняла глаза на женщину, которая когда-то называла ее дочерью. В глубине этих глаз больше не было слез. Там был лед.
— Вы всегда говорили, Тамара Степановна, что за счастье надо бороться, — голос Светы был ровным, без единой нотки дрожи. — И что Андрей — копия своего отца. Вы терпели побои тридцать лет. А я решила, что не потрачу на это ни дня.
Света медленно открыла сумочку и достала оттуда маленький диктофон. Нажала на кнопку «воспроизведение».
Из динамика послышался голос самой Светы, записанный еще три месяца назад. Она говорила сама с собой, в темноте своей старой квартиры, куда уезжала «по делам»:
— Шаг первый: заставить его поверить, что я все знаю, но боюсь. Шаг второй: подложить ему контакты Лены так, чтобы он думал, что сам ее нашел. Шаг третий: ждать, когда он начнет меня «убирать».
Тамара Степановна отшатнулась, прикрыв рот рукой.
— Ты... ты его спровоцировала. Ты позволила ему калечить твою психику, пугать детей... ради чего? Ради квартиры? Ради денег?
Света сделала шаг вперед, и свекровь невольно отступила.
— Ради свободы, которую нельзя оспорить в суде. Если бы я просто подала на развод, он бы затаскал меня по судам, отобрал бы детей, отсудил бы половину моего наследства от бабушки. Он бы пил мою кровь годами. А теперь? Теперь он — преступник. Абьюзер, который пытался отравить жену. И задушить. Его лишат прав. А квартира? Квартира — это компенсация за то, что мои дети увидели в тот вечер.
— Но дети... Алиса видела, как он тебя душил! Она до сих пор вздрагивает от каждого шороха! — прошипела Тамара Степановна.
Света горько усмехнулась.
— Алиса увидела правду. Она увидела, что зло должно быть наказано. Лучше один раз испугаться и увидеть, как полиция уводит монстра, чем десять лет смотреть, как этот монстр медленно убивает их мать морально. Теперь они в безопасности. Со мной.
В коридор вышел адвокат Светы, сияя улыбкой.
— Светлана Игоревна, поздравляю. Суд вынес решение. Реальный срок, лишение родительских прав и полная компенсация. Мы победили.
Света кивнула. Она подошла к окну. Там, на парковке, ее ждала машина. Она уже вызвала клининг — завтра из квартиры выветрят последний запах Андрея. Его вещи уже были на помойке, до единого носка.
Она вспомнила, как полгода назад нашла в его телефоне переписку с «Леной №1», потом с «Леной №2». Поняла, что Андрей — профессиональный паразит, который ищет женщин послабее, чтобы жить за их счет и самоутверждаться. Тогда она не заплакала. Она взяла лист бумаги и расчертила его на две колонки: «Что он хочет сделать со мной» и «Что я сделаю с ним первой».
Он хотел сделать ее сумасшедшей. Она сделала его заключенным. Он хотел забрать детей. Она сделала так, что они сами от него отвернулись.
Света вышла на крыльцо суда. Воздух был свежим, весенним. Она расправила плечи. На ней было то самое ярко-красное платье, которое она купила себе в день, когда план был полностью готов. Цвет победы. Цвет крови, которую она больше не позволит никому проливать.
— Мама! — к ней бежали Алиса и Тема.
Света подхватила их на руки. Она не была жертвой. Она была гроссмейстером, который доиграл свою партию до мата. И пусть моралисты говорят, что это было жестоко. В мире, где волки едят овец, она предпочла стать той, у кого зубы длиннее.
Она посмотрела вслед уезжающему автозаку, в котором сидел человек, считавший ее «удобной». Больше он так не подумает. Никогда.
***
P.S. Если после этой истории осталось чувство «хочу еще» — я складываю такие тексты в одном месте.