В конторе было прохладно и пахло старой бумагой, кофе и какими-то заморскими специями. За столом сидела женщина лет пятидесяти с невероятно спокойным лицом.
— Добрый вечер, — я присела на краешек стула. — Мне нужно улететь. Желательно завтра.
— Куда? — улыбнулась она, не задавая лишних вопросов.
— Туда, где море. И где меня никто не знает. И где нет детей. Ну, в смысле, моих... то есть племянников.
начало истории 👇
окончание:
Она понимающе кивнула, будто к ней каждый день приходили такие вот «тёти Любы» на грани нервного срыва. Мы перебирали варианты недолго. Я выбрала оптимальный вариант: маленькая гостиница на самом берегу, номер с видом на рассвет, завтраки включены. Всего неделя. Но это была МОЯ неделя. Со всеми плюшками, которые могут скрасить отдых одинокой девушке, которой за тридцать и которая внезапно решила взбунтоваться.
Когда я вышла из «Горизонта» с распечатанной путёвкой в руках, сердце колотилось где-то в горле. Самое сложное было впереди — звонок начальнику.
Я набрала номер Никиты Ильича, когда уже темнело.
— Слушаю, Любовь Витальевна, — голос шефа был сух, он явно всё ещё сидел над отчетами.
— Никита Ильич... — я сглотнула. — Тут такое дело. Завтра я на работу не выйду. И послезавтра тоже. Я взяла путёвку. На неделю. Улетаю завтра утром.
В трубке повисла тишина. Я приготовилась к грому и молниям, к крикам о том, что проект горит и я незаменимый сотрудник. В конце концов, он сам виноват — не надо было трогать старую рану, вот и напросился на радикальную терапию.
Но, к моему огромному удивлению, шеф отреагировал более чем адекватно.
— Вот это по-нашему, Любовь Витальевна, — в его голосе послышалась какая-то странная, почти отеческая теплота. — Наконец-то до вас дошло. Летите. С бухгалтерией я сам порешаю, запишем как внеочередной отпуск за свой счёт.
— Правда? — я чуть не выронила телефон.
— Правда. Только телефон выключите, когда приземлитесь. Чтобы ни племянники, ни даже я не могли до вас дозвониться. Отдыхайте, Люба. Вы это заслужили.
Я положила трубку и расплакалась. Впервые за много лет это были не слезы усталости или обиды, а слезы облегчения. Впереди была ночь на сборы и самолёт к заветной мечте. А дети Милы... Что ж, в этот раз им придётся довольствоваться родительским вниманием. А тётя Люба уходит в туман.
И вот я уже на пляже. Боже, какое же это блаженство! Белый песок, мелкий и мягкий, как сахарная пудра, ласково щекочет пятки. Море переливается всеми оттенками бирюзы, от прозрачно-голубого у берега до густого, почти чернильного, на горизонте. Я лежу в шезлонге, под широким зонтом, и чувствую, как каждая клеточка моего тела начинает наконец-то расслабляться.
В руке у меня запотевший бокал с «Маргаритой». Прохладная кислинка лайма и терпкая текила — лучший аккомпанемент к шуму прибоя. Я закрыла глаза, подставив лицо легкому бризу, который пахнет солью и какими-то экзотическими цветами.
В сумке, брошенной на песок, заворочался телефон. Он жужжал долго, настойчиво, потом затихал и через минуту начинал снова. Я лениво приоткрыла один глаз и заглянула в экран. Мама дорогая... Семнадцать пропущенных от Милы. Пять — от Игната. Игнат вообще звонил мне раз в пятилетку, обычно все вопросы передавал через жену, а тут, видимо, совсем припекло. Даже пара звонков от коллег затесались в этот список.
Но я принципиально не брала трубку. Всё! Люба в домике. Люба на необитаемом острове. Люба отдыхает! Я просто перевернула телефон экраном вниз и сделала еще один глоток коктейля. Пусть весь мир подождет, пока я допью этот бокал.
— Доброго времени дня! — раздался вдруг над головой приятный мужской голос.
Я вздрогнула от неожиданности и открыла глаза. Надо мной стоял мужчина. Лет сорока, может, чуть больше. Загорелый, в простых синих шортах, с перекинутым через плечо полотенцем. У него была такая правильная, спокойная внешность: открытый взгляд, легкая щетина с первой проседью и очень добрые морщинки в уголках глаз. Знаете, бывают такие люди, от которых сразу веет надежностью.
— И вам здрасте! — я невольно улыбнулась и поправила солнечные очки, кокетливо сдвинув их на кончик носа.
Я сразу поняла: не просто так подошел. Не за временем и не за дорогой в библиотеку. В воздухе отчетливо запахло курортным флиртом.
— Не помешаю? А то тут все лежаки заняты, а ваш зонт дает такую заманчивую тень, — он улыбнулся, и я заметила ямочку на одной щеке.
— Ну, если вы не будете громко храпеть или претендовать на мой коктейль, то присаживайтесь, — разрешила я.
Его звали Андрей. Мы разговорились как-то удивительно легко, будто знали друг друга сто лет. Он оказался одиноким, разведенным, приехал сюда «просто выдохнуть», как и я. Андрей был удивительным собеседником: он не хвастался машинами или должностями, не жаловался на бывшую жену. Он рассказывал о книгах, о том, как любит готовить пасту с морепродуктами, и о том, что мечтает когда-нибудь научиться управлять парусной яхтой.
Мы так быстро подружились, что мне на мгновение показалось: всё это — какой-то спланированный сценарий. Будто мы оба ехали за тридевять земель специально ради этой встречи под полосатым зонтом.
Тем же вечером он пригласил меня на свидание. Не в пафосный ресторан, а в крошечное кафе на скале, где подавали самое вкусное домашнее вино и жареную рыбу, которую выловили всего пару часов назад. Мы смеялись, болтали ни о чем, смотрели, как солнце медленно тонет в море, окрашивая небо в розово-пурпурные тона.
А ночью... Ночью мы пошли к нему в номер.
У меня так давно не было по-настоящему близких отношений с мужчиной, что в тот вечер, а потом еще в долгую, пахнущую морем ночь, мне показалось, что меня подбросило на гигантской волне женского счастья. Мне не хотелось, чтобы это заканчивалось. Никогда.
Утром, когда первые лучи солнца начали пробиваться сквозь жалюзи, мы договорились встретиться на пляже после обеда и продолжить наше знакомство.
Я вернулась в свой номер, паря над землей. Напевая какую-то дурацкую попсовую мелодию, я начала собираться. Так, сегодня надену то легкое белое платье с открытой спиной. Причёска, макияж — красивой быть никто не отменял, особенно когда на тебя смотрят ТАКИМИ глазами.
Я крутилась перед зеркалом, подкрашивая ресницы, и рука потянулась к телефону — просто посмотреть время. И тут я увидела сообщение. От сестры.
«Люба, срочно!!! Куда ты пропала? Мы не можем дозвониться! Ангелинку кладут на операцию, аппендицит с осложнениями. Я с ней ложусь в больницу, естественно. Игнату завтра в командировку на неделю. Нужно кому-то посидеть с Артёмкой. Выручай, сестрёнка, кроме тебя некому!!! Пожалуйста, Люба, ответь!»
Я замерла с тушью в руках. Внутри всё похолодело. Конечно, некому! У них же нет больше родственников в этом мире. Нет бабушек, которые вечно «заняты на даче», нет дедушек, нет второй тети со стороны Игната, которая живет в двух кварталах от них... На все эти хлопоты, на все форс-мажоры и катастрофы есть только одна незаменимая тётя Люба. Безотказная, как старый советский танк.
Я посмотрела на свое отражение. На радужное платье, на сияющие глаза, которые еще пять минут назад светились надеждой на что-то новое, личное, только моё. И на телефон, который снова начал вибрировать в руке.
Я могла бы не отвечать. Могла бы сказать, что я в другой стране и самолеты не летают. Могла бы просто выключить его и пойти к Андрею. Но я уже знала, что не пойду. Противное чувство долга уже перекрыло кислород моему «женскому счастью».
Сборы заняли десять минут. Я запихивала вещи в чемодан вперемешку, не заботясь о том, что они помнутся. Мое красивое платье, мой крем для загара, мои мечты — всё летело в кучу.
В аэропорт я ехала в такси, глядя в окно на убегающее море. И вдруг меня прошиб холодный пот.
Я не взяла номер Андрея.
Мы общались так легко, так естественно, что я просто забыла про этот формальный жест — «дай свой телефон». Мы же договорились встретиться у лежаков... Я даже не знала его фамилии. Просто Андрей из Москвы. Один из миллионов.
Было до слез, до крика обидно. А ведь у нас правда могло что-нибудь получиться. Та искра, которая пробежала между нами, та нежность, с которой он убирал прядь волос с моего лица... Это не могло быть случайностью. Это был мой шанс. Мой билет в другую жизнь, где я не просто функция, а человек.
Но сейчас я сидела в самолете, который набирал высоту, унося меня прочь от бирюзовой воды и теплого песка. Я летела домой, в серый город, к плачущему Артёмке и вечному «Люба, выручай».
Я закрыла глаза, прислонившись лбом к холодному иллюминатору. Слеза всё-таки скатилась по щеке, оставляя грязный след от туши.
Всё остальное потом. Личная жизнь? Может, в следующем году. А может — в следующей жизни. Сейчас я нужна племянникам.