За окном падал снег, крупный, тяжёлый, оседающий на подоконнике. Город готовился к празднику. Антон положил вилку. Картошка недоеденная. Котлета остыла.
Соседи сверху грохотали, двигали мебель. На кухне мигала старенькая гирлянда.
Марина подняла взгляд от тарелки. В её глазах мелькнуло что-то — не удивление. Тревога.
— Ты меня любишь? — прошептал он.
Тишина легла на кухню. За окном завыла сирена — приблизилась, растворилась в городском шуме.
Марина медленно отодвинула тарелку. Посмотрела на него долго. Изучающе.
— Почему ты спрашиваешь?
Голос тихий. Спокойный.
— Просто ответь, — Антон не поднимал глаз. Смотрел на её руки, на тонкое, потёртое обручальное кольцо.
Марина сложила руки на столе:
— Нет. Сначала ты. Почему именно сегодня? Что случилось?
Он встал. Прошёлся по кухне — три шага до окна, три обратно. Однушка на окраине. Обои, которые клеили хозяева в девяностых. Линолеум протёрся у двери.
За окном горели яркие, праздничные огни. Витрины украшены.
— Потому что я устал быть неудачником, — слова шли медленно, с трудом. — Все вокруг готовятся к Новому году. Покупают подарки, планируют поездки. А я... я даже ёлку не могу тебе купить нормальную.
Остановился у окна. Прислонился лбом к холодному стеклу:
— Сегодня на работе весь отдел обсуждал планы. Вадим летит с женой в Дубай. Серёга снял домик в Карелии. Даже Колька из бухгалтерии везёт семью в Питер. А я подумал... что я могу предложить тебе? Салат оливье и старый фильм по телевизору?
Голос дрогнул:
— Пять лет, Мариш. Каждый декабрь одно и то же — съёмная однушка, оливье, старый фильм. Первые два года после вуза вообще не мог устроиться по специальности. Диплом есть, а опыта нет. Везде одно и то же: «Нужен инженер с опытом от трёх лет». Как получить опыт, если никто не берёт?
Он сжал кулаки:
— Резюме рассылал пачками — везде отказы. Или предлагали стажировку за пять тысяч в месяц. На них не проживёшь. Пришлось идти грузчиком на склад. Потом курьером. Шесть дней в неделю. Чтобы хоть что-то платить за эту квартиру.
Развернулся к ней:
— Потом через знакомого пробился в проектный институт. Младшим инженером. Думал — всё, наконец-то началась настоящая жизнь. Но зарплата оказалась копейки. Три года черчу чужие проекты. Без права подписи. Без возможности что-то предложить. Просто исполнитель.
Сел напротив:
— Я вижу, как ты останавливаешься у витрин. Смотришь на платья. На украшения. Отворачиваешься. И я чувствую себя... никем.
Марина молчала. Смотрела в стол.
— Помнишь Кирилла? Того, с кем ты встречалась до меня? Я видел его фотку в соцсетях. Он на Бали. С новой женой. Счастливые, загорелые. И я каждый день думаю: а вдруг ты жалеешь, что не выбрала его?
Пауза.
— Так скажи, — прошептал Антон. — Честно. Ты меня ещё любишь? Или это просто привычка? Жалость?
За окном глухой хлопок. Петарда.
Марина встала. Налила воды в стакан. Поставила перед ним.
— Пей. Остынешь.
Антон смотрел на стакан. На её руки.
— Ты закончил? — спросила она тихо.
Он кивнул.
— Хорошо. Тогда слушай. И не перебивай.
***
Марина села напротив. Взяла его руки в свои.
— Однажды я встретила двух мужчин. Один был Кирилл. Второй — ты.
Она говорила тихо. Но каждое слово ложилось чётко.
— Кирилл водил меня в рестораны, где счёт равнялся твоей месячной стипендии. Дарил подарки — всегда дорогие, всегда правильные. На Новый год подарил браслет. Стоил как наша квартплата за полгода.
Пауза.
— Знаешь, что я чувствовала, когда открывала ту коробку?
Антон молчал.
— Пустоту. Потому что он дарил не то, что мне нужно. А то, что должен дарить богатый мужчина. Он не знал, о чём я мечтаю. Что люблю. Какие у меня страхи. Я была красивым дополнением к его жизни.
Марина отпустила его руки. Встала. Налила себе воды. Выпила залпом.
— А потом я увидела тебя. В библиотеке. Зимняя сессия. Ты спал, уткнувшись в учебник.
Она обернулась:
— Я разбудила. Спросила: «Почему не идёшь домой?» А ты протёр глаза и ответил: «Потому что хочу стать хорошим инженером. Строить мосты, которые простоят сто лет». Сказал это с огнём в глазах. А потом застеснялся.
— Я не думал, что ты запомнила, — прошептал Антон.
— Запомнила каждое слово.
Она подошла к окну. Постояла, глядя на снег.
— Но я встречалась с Кириллом. И ты, когда узнал, просто сказал: «Повезло ему». Без злости. С грустью. Но с достоинством. И ушёл.
Марина повернулась:
— Я думала о тебе три дня. Не о Кирилле с его подарками. О тебе. О том, как ты сказал «повезло ему». Потому что видел во мне человека. Не трофей.
Она села обратно напротив него:
— Новогодняя ночь. Кирилл пригласил меня на корпоратив своей фирмы. Огромный зал, дорогой ресторан. Я в платье за тридцать тысяч — он купил специально. Сидела рядом с ним, улыбалась нужным людям. А он весь вечер обсуждал сделки, стоимость недвижимости, чьи-то доходы.
Голос стал тише:
— В полночь он чокнулся со мной бокалом, поцеловал в щёку и ушёл с партнёрами. Я сидела одна за столом. В платье за тридцать тысяч. И думала: «Вот оно. Моё будущее. Красивое. Пустое».
Она посмотрела Антону в глаза:
— Я ушла оттуда в час ночи. Позвонила ему на следующий день. Сказала: «Всё кончено». Он удивился: «Почему? Что не так?» Даже не понял. Через месяц увидела его фотку с другой. Такой же красивой.
Марина помолчала. Потёрла переносицу:
— А через два дня после разрыва я пришла к тебе. Помнишь? Ты жил в общаге. Десять квадратов. Сидел один. Ел пельмени.
Антон кивнул. Как же. Стук в дверь. Марина на пороге — без макияжа, в старой куртке, волосы в снегу.
— Я сказала: «Привет. Можно зайти?» — продолжила она. — А ты побледнел. Думал, что-то случилось.
Слабая улыбка тронула её губы:
— Мы просидели всю ночь. Ты рассказывал про экзамены, про мечту построить мост. Я — про то, как устала быть чьим-то аксессуаром. И впервые за год я чувствовала себя живой.
Пауза.
— Ты угостил меня чаем и печеньем. Единственное, что было. И знаешь что?
Антон молчал.
— Тот чай с печеньем был вкуснее всех ресторанов, куда меня водил Кирилл. Потому что ты смотрел на меня так, будто я — человек, а не красивая вещь.
Она встала. Подошла к нему. Опустилась на колени. Взяла его лицо в ладони:
— Пять лет подряд мы встречаем Новый год здесь. И ты извиняешься каждый раз. За отсутствие денег на рестораны. На подарки. На поездки.
В её глазах блеснули слёзы:
— А я благодарю Бога за эти годы. Ты мог сломаться — когда работал грузчиком. Мог озлобиться — когда чертил чужие проекты. Но ты всё ещё горишь. Вот за это я тебя и люблю.
Антон смотрел на неё, не моргая.
— Но, — Марина отвела взгляд, — я тоже иногда боюсь.
— Чего? — вырвалось у него.
Она встала. Отвернулась к окну:
— Что ты сдашься. Что в один прекрасный день придёшь домой и скажешь: «Всё. Хватит. Забью на эту мечту». И станешь таким же, как все — работать, чтобы жить. Жить, чтобы работать. Без огня.
Голос дрогнул:
— Я не вышла за тебя замуж ради квартир и машин. Я вышла за человека, у которого горели глаза, когда он говорил про свою работу. Если этот огонь погаснет...
Она замолчала.
Антон встал. Подошёл сзади. Обнял её за плечи:
— Не погаснет.
— Откуда знаешь?
— Потому что ты не дашь. Вот как сейчас.
Марина развернулась. Посмотрела на него снизу вверх:
— У тебя на работе есть проект. Реконструкция городского моста. Ты хочешь попросить, чтобы тебя включили ведущим инженером. Два месяца уже хочешь. Но боишься отказа.
Антон вздрогнул:
— Откуда...
— Я твоя жена. Я вижу, как ты листаешь те чертежи. Как задерживаешься на работе, изучая документацию. Как смотришь на этот проект.
Она взяла его за руки:
— Иди завтра к Сергею Петровичу. Попроси.
— А если откажет?
— Тогда попросишь ещё раз. Через месяц. Через два. Будешь проситься, пока не возьмут. Или найдёшь другой проект. Но не будешь сидеть и сравнивать себя с Вадимом в Дубае.
Жёстко. Но в её глазах — вера.
— Ты считаешь, что я ною? — он нахмурился.
— Сегодня — да. Ноешь. Сравниваешь себя с Вадимом, который родился с золотой ложкой во рту. Вместо того, чтобы делать.
Марина отпустила его руки:
— Вот что меня бесит. Не отсутствие денег. А то, что ты забываешь, кто ты. Человек, который не сдавался, когда было по-настоящему тяжело. А теперь ноешь из-за чужих фоток в соцсетях.
Тишина.
Антон стоял. Переваривал. Слова резали. Но были правдой.
— Прости, — выдохнула Марина. — Я слишком резко.
— Нет, — он покачал головой. — Ты права. Я действительно забыл.
Он сел на стул. Закрыл лицо руками:
— Просто устал. Каждый год одно и то же. Чужие проекты. Чужая слава. И в какой-то момент подумал: а может, я не дотягиваю? Может, мне туда не попасть никогда?
Марина села рядом. Положила руку на его плечо:
— Вот поэтому я рядом. Чтобы напоминать. Ты дотягиваешь. Просто ждёшь, когда тебе дадут. А надо брать.
— Как?
— Завтра идёшь к Сергею Петровичу. Говоришь: хочу взяться за проект реконструкции. Дайте неделю — принесу черновой расчёт. Если не устроит — больше не буду просить.
Она сжала его плечо:
— Но ты принесёшь. И он возьмёт тебя. Потому что ты — хороший инженер. Просто он этого ещё не знает.
Антон поднял голову:
— А если не возьмёт?
— Тогда будем жить дальше. Искать другие варианты. Но хотя бы попытаешься. Не будешь через десять лет сидеть и думать: «А что, если бы...»
Она улыбнулась:
— Кстати. Ответ про любовь ты так и не услышал.
— А?
Марина наклонилась. Поцеловала его в лоб. Потом в губы. Коротко.
— Люблю. Глупенького, который забыл, кто он есть. Но я буду напоминать. Всегда.
***
Утром двадцатого декабря Антон постучал в дверь кабинета начальника.
— Войдите.
Сергей Петрович сидел за столом, заваленным чертежами. Снял очки. Посмотрел устало:
— Антон? Что-то случилось?
— Сергей Петрович, я насчёт проекта реконструкции городского моста.
Начальник поднял бровь:
— Слушаю.
Антон сглотнул. Руки вспотели. Но голос держал ровно:
— Я знаю, вы ищете ведущего инженера на этот объект. Хочу взяться сам.
Долгая пауза. Сергей Петрович надел очки обратно. Посмотрел поверх оправы:
— Ты понимаешь, что это сложная конструкция? Бюджет областной. Сроки жёсткие. Если облажаешься — полетишь. И я следом.
— Понимаю.
— Три года ты чертишь. Хорошо чертишь, не спорю. Но одно дело — выполнять чужие расчёты. Другое — нести ответственность за весь проект.
— Я готов.
Начальник встал. Подошёл к окну. Постоял, глядя на заснеженный двор. Руки за спиной.
— Знаешь, сколько человек за эти три года просили меня дать им шанс?
— Нет.
— Ноль. Все ждут, когда я сам предложу. Ты первый, кто пришёл.
Он обернулся:
— У тебя неделя. До двадцать седьмого декабря принесёшь черновой расчёт несущей конструкции с предварительной сметой — посмотрим. Если годно — берёшь проект. Если нет — больше не приходи с такими просьбами. Ясно?
— Ясно.
— Иди. И с наступающим.
Антон вышел. В коридоре остановился. Прислонился к стене. Выдохнул.
Неделя. До двадцать седьмого.
Он достал телефон. Написал Марине: «Дал неделю на расчёт».
Ответ пришёл мгновенно: «Знала. Иди, работай. Ужин принесу».
Антон улыбнулся.
И пошёл к своему столу.
***
Семь дней почти без сна.
За окном город погружался в предпраздничную суету. Гирлянды. Смех на лестничной клетке. Запах мандаринов из чужих квартир.
Антон сидел за столом. Чертежи, расчёты, справочники в три ряда. Кофе остывал в чашке. Глаза жгло.
Марина не мешала. Приносила еду — тихо ставила на край стола. Уходила.
В три часа ночи он почувствовал её руки на плечах — тёплые, уверенные. Она массировала напряжённые мышцы. Молчала.
— Получится? — спросил он, не отрываясь от чертежа.
— Получится.
— Откуда знаешь?
— Потому что ты не спишь шестую ночь. Значит, важно. А когда тебе важно — ты не сдаёшься.
Она наклонилась. Поцеловала его в макушку:
— Давай. Работай. Я рядом.
И он работал дальше.
***
Двадцать седьмого декабря.
Антон положил папку на стол начальника. Глаза красные. Руки дрожат от усталости. Но в папке — расчёты, чертежи, смета.
Сергей Петрович листал. Медленно. Карандашом делал пометки на полях. Антон стоял. Ждал.
Пятнадцать минут тишины. Только шорох бумаги да тиканье настенных часов.
Начальник закрыл папку. Посмотрел поверх очков:
— Конструкция продумана. Учёл нагрузки, температурные деформации. Смета реальная, без воды.
Пауза.
— Проект твой. Приступаешь после праздников. Жду тебя с полным планом работ на год. Поздравляю.
Начальник протянул руку. Антон пожал её. Крепко.
— Спасибо, Сергей Петрович.
— Не мне. Себе. Иди. Встречай Новый год. Заслужил.
***
Тридцать первого декабря.
Антон открыл дверь квартиры. В комнате пахло мандаринами и хвоей.
На столе — маленькая живая ёлка. Не больше метра. Чуть кривая. Украшена просто: старые игрушки, самодельная гирлянда из фольги.
Марина стояла у плиты — в домашнем халате, волосы в пучке.
— Ёлку купила? — улыбнулся он.
— На рынке. Последнюю. Продавец хотел выбросить — кривая, говорит. А мне показалась милой.
Антон подошёл. Обнял её со спины:
— Красивая. Самая красивая.
Он прижал её к себе:
— Сергей Петрович дал мне проект.
Марина замерла:
— Правда?
— Правда. Ведущий инженер. Реконструкция городского моста.
Она обняла его. Крепко. Зарылась лицом в его плечо.
— Я знала. Знала, что получится.
Он крепче обнял жену:
— Без тебя бы не получилось. Ты вернула меня настоящего.
Марина подняла голову:
— Ты просто забыл на время. Но я помнила.
Без минуты двенадцать.
Они стояли у окна. Марина в его объятиях. По телевизору начался обратный отсчёт.
Десять. Девять. Восемь.
За окном город замер. Снег падал крупными хлопьями. Огни гирлянд мигали в окнах.
— Загадай желание, — прошептала Марина.
— Уже загадал. Чтобы ты всегда была рядом.
Семь. Шесть. Пять.
— Сбудется, — она повернулась к нему. — Обещаю.
Четыре. Три.
— Я люблю тебя, — сказал он. — За то, что не дала сдаться.
Два.
— И я тебя. За то, что встал.
Один.
— С Новым годом!
Их губы встретились под бой курантов. За окном свистели фейерверки. Небо озарилось яркими вспышками.
Но они этого не видели.
***
Два года спустя.
Антон стоял на берегу реки. Смотрел на мост. Готово. Серые опоры, стальные балки, новое покрытие. Всё держит. Комиссия приняла без единого замечания.
Шли люди. Ехали машины. Никто не думал о расчётах, о бессонных ночах, о сотнях правок. Для них это просто путь из точки А в точку Б.
Но для Антона — это было всё.
Рядом стояла Марина. В новом пальто. На пальце — потёртое кольцо. Она отказалась менять. «Это наше кольцо. С ним мы прошли всё».
— Ну как? — спросила она.
— Стоит, — он улыбнулся. — Простоит сто лет, наверное.
— Точно простоит, — Марина взяла его за руку. — Помнишь, что ты мне сказал тогда, в библиотеке? «Хочу строить мосты, которые простоят сто лет».
— Помню. Звучало наивно.
— Звучало честно, — Марина посмотрела на сооружение перед ними. — Вот он. Твой первый.
Антон молчал. Смотрел на своё творение. На машины, которые едут. На людей, которые переходят реку, торопясь по своим делам.
— Знаешь, что я понял за эти два года? — сказал он тихо.
— Что?
— Большие проекты не делаются в одиночку. Нужна команда. Инженеры, рабочие, сметчики. Но главное...
Он повернулся к ней:
— Нужен человек, который верит, что ты его построишь. Когда ты сам не веришь.
Марина улыбнулась. Ветер трепал её волосы.
— Пойдём? — она потянула его за руку. — Замёрзла.
— Пойдём.
Они пошли к машине — старенькой, но своей. Купили в прошлом году.
По дороге домой Антон спросил:
— Помнишь тот вечер? Когда я спросил, любишь ли ты меня?
— Конечно помню.
— Прости. Я тогда был слабаком.
Марина покачала головой:
— Ты был человеком. Уставшим. Сомневающимся. Нормальным.
Она положила руку на его колено:
— Слабаком ты был бы, если бы после моих слов обиделся. Ушёл в себя. Продолжил ныть. Но ты встал и пошёл. Вот это и есть сила.
— Думаешь, я не обижался? — усмехнулся он. — Обижался. Злился даже. Думал: «Ну и жёсткая. Могла бы и пожалеть».
Марина рассмеялась:
— Серьёзно?
— Серьёзно. Минут десять злился. Потом понял — она права. И пошёл к Сергею Петровичу.
— Вот поэтому я за тебя и вышла, — Марина сжала его руку. — Десять минут злости — это нормально. Главное, что дальше. Любовь — это сказать правду, когда все врут из вежливости. Подтолкнуть, когда страшно. Остаться, когда тяжело. Не потому что терпишь. А потому что веришь.
Спасибо за прочтение, лайки, донаты и комментарии!
Читать ещё: