Холодец застыл идеально — прозрачный, с аккуратными кружочками моркови и веточками укропа. Такой получался не каждый раз, нужно было угадать с пропорциями, с температурой, с временем. В этот раз угадала. Людмила Петровна с удовольствием оглядела стол и поправила салфетку у крайней тарелки.
Четыре прибора. Она, дочь Катя, зять Володя и внучка Сонечка. Маленькая компания, но родная, тёплая. Так они встречали Новый год последние пять лет, с тех пор как Катя вышла замуж.
На часах половина пятого. До прихода гостей ещё часа три, но лучше всё приготовить заранее. Оливье уже в холодильнике, селёдка под шубой томится под майонезной шапкой, утка с яблоками дожидается своего часа в духовке. Осталось только переодеться и накраситься.
Телефон зазвонил, когда Людмила Петровна доставала из шкафа праздничное платье — синее, с серебристой вышивкой. Она глянула на экран: Катя.
— Доченька, вы уже выезжаете?
— Мам, привет. Слушай, тут такое дело... — голос у Кати был виноватый, и Людмила Петровна сразу почувствовала неладное.
— Что случилось?
— Мы в этот раз встречаем Новый год у свекрови. Володина мама позвонила, расплакалась, сказала, что ей одиноко, что мы её забыли... Ну и Володя решил — надо поехать к ней.
Людмила Петровна молчала. В голове не укладывалось.
— Мам, ты слышишь?
— Слышу.
— Не обижайся, пожалуйста. В следующем году обязательно к тебе приедем. И на Рождество заглянем, обещаю.
— Стол накрыт, — сказала Людмила Петровна. Голос прозвучал ровно, хотя внутри всё оборвалось.
— Ой, мам... Ну убери в холодильник, потом доедите. Или соседей позови.
— Каких соседей?
— Ну, я не знаю. Мам, мне надо бежать, Сонечку одевать. Целую тебя, с наступающим!
Короткие гудки. Людмила Петровна так и стояла с платьем в руках, глядя на погасший экран.
Тридцать первое декабря. Шесть часов вечера осталось до боя курантов. Стол на четверых. И она — одна.
Первым порывом было позвонить обратно и высказать всё, что думает. Про то, что предупреждать надо заранее, а не в день праздника. Про то, что свекровь могла бы и сама приехать, раз ей одиноко. Про то, что Людмила Петровна три дня готовила, ноги еле держат от усталости, а теперь всё это — коту под хвост.
Но она не позвонила. Что толку? Катя уже решила, Володя настоял. Скандал только испортит отношения, а отношения и так... непростые.
Людмила Петровна повесила платье обратно в шкаф. Зачем наряжаться? Телевизор и так покажет концерт, ему всё равно, в чём она одета.
Она прошла на кухню, посмотрела на утку. Достала, поставила на стол. Красивая получилась, румяная. Двух килограммов хватило бы на четверых с добавкой. А теперь — на неделю растянуть, если не выбрасывать.
«Выбрасывать не буду, — подумала она. — Съем. Назло всем съем».
Но есть не хотелось совершенно.
В семь вечера она всё-таки включила телевизор. Там уже веселились, пели песни, поздравляли друг друга. Людмила Петровна смотрела на экран и не видела ничего. Перед глазами стоял накрытый стол — нарядный, праздничный, совершенно бессмысленный.
«Может, Катя права? Позвать соседей?»
Соседи слева уехали к родственникам. Соседи справа — молодая пара, им своих компаний хватает. Соседка сверху, Антонина Павловна, восемьдесят два года — она вряд ли спустится, ноги больные.
Хотя...
Людмила Петровна встала, накинула кофту и вышла на лестничную площадку. Поднялась на этаж выше, позвонила в дверь.
Антонина Павловна открыла не сразу. Выглянула настороженно.
— Люда? Что случилось?
— Ничего не случилось. Антонина Павловна, вы как Новый год встречаете?
— Как, как. Одна, с телевизором. Как обычно.
— А хотите — ко мне? Стол накрыт, еды полно. Дочка не приедет, а я готовила...
Старушка посмотрела на неё внимательно.
— Не приедет?
— Нет. К свекрови уехала.
— Ох, милая. — Антонина Павловна покачала головой. — Знакомая история. У меня сын так же. Каждый год обещает, каждый год — то одно, то другое.
— Так придёте?
— Спущусь, пожалуй. Дай мне полчаса, переоденусь.
Она пришла в половине девятого. В нарядной блузке, с подкрашенными губами. Принесла бутылку домашней настойки — на смородине, прошлогодняя, говорит, выдержанная.
Они сели за стол. Людмила Петровна убрала два лишних прибора, накрыла на двоих. Антонина Павловна охала над холодцом, нахваливала утку, рассказывала какие-то истории из молодости. Людмила Петровна слушала и чувствовала, как понемногу отпускает.
— А ты не серчай на дочку, — сказала Антонина Павловна, когда они выпили по второй рюмке настойки. — Молодые, они не понимают ещё. Разрываются между двух огней — и туда надо, и сюда. Всем угодить хотят, а получается — никому.
— Я и не серчаю. Обидно просто.
— Обидно, конечно. Но ты подумай: свекровь-то тоже одна сидит. Тоже ждёт. Тоже готовила, небось.
Людмила Петровна не думала об этом. Для неё свекровь Кати была какой-то абстракцией — чужая женщина, которая отнимает дочь по праздникам. А ведь она такая же мать. И ей тоже хочется внучку на руках подержать, зятя накормить, дочь — пусть не родную, а невестку — рядом видеть.
— Может, и правильно они сделали, — сказала она задумчиво.
— Может, и правильно. В следующий раз к тебе приедут. А в этом году — её очередь. Справедливо же.
Справедливо. Только вот предупредить можно было заранее.
В одиннадцать позвонила Катя. По видеосвязи — показать, как Сонечка в костюме снежинки кружится вокруг ёлки.
— Мам, смотри, какая красавица! Сонечка, помаши бабушке!
Внучка замахала ручкой, улыбнулась во весь рот.
— Бабуля, с Новым годом! Я тебя люблю!
— И я тебя, солнышко.
— Мам, ты одна? — спросила Катя, заглядывая в экран.
— Не одна. С Антониной Павловной сидим, с соседкой.
— Ой, как хорошо! А то я переживала...
— Не переживай. Веселитесь там.
— Мам, ты правда не обижаешься?
Людмила Петровна посмотрела на дочь. На её виноватые глаза, на морщинку между бровей. Катя переживала. Ей тоже было непросто.
— Не обижаюсь. Но в следующий раз — предупреждай за неделю, ладно? Чтобы я знала, на сколько человек готовить.
— Обещаю! Мамочка, я тебя люблю! С наступающим!
Экран погас. Людмила Петровна положила телефон и вдруг поняла, что на душе стало легче. Не совсем хорошо, но легче.
Антонина Павловна подняла рюмку.
— Ну что, за детей? Чтобы они были здоровы и счастливы, пусть даже не с нами?
— За детей.
Они чокнулись. Настойка была сладкая, согревающая.
Без пяти двенадцать включили телевизор. Президент говорил что-то традиционное, часы на Спасской башне отсчитывали последние секунды. Людмила Петровна и Антонина Павловна подняли бокалы с шампанским.
— С Новым годом!
— С новым счастьем!
За окном грохнули фейерверки. Небо расцвело огнями. Где-то внизу кричали «ура», смеялись, запускали петарды.
— Красиво, — сказала Антонина Павловна.
— Красиво.
Они сидели у окна и смотрели на салют. Две женщины, которых забыли дети. Две женщины, которые нашли друг друга в новогоднюю ночь.
После боя курантов Людмила Петровна проводила соседку до квартиры. Антонина Павловна устала, ноги совсем не держали, но глаза блестели.
— Спасибо тебе, Люда. Давно так не веселилась.
— Это вам спасибо. Без вас совсем тоскливо было бы.
— Знаешь что? Давай в следующем году — вместе встречать. Независимо от того, приедут дети или нет. А?
— Давайте.
Людмила Петровна вернулась домой. Убрала со стола остатки, помыла посуду. Легла в кровать, но сон не шёл. Она лежала и думала о том, как странно всё устроилось.
Катя уехала к свекрови. Обидно? Да. Больно? Тоже да. Но ведь она сделала доброе дело — порадовала одинокую женщину. Точно так же, как Людмила Петровна порадовала Антонину Павловну. Круговорот заботы какой-то получается. Кто-то отдаёт, кто-то получает, и в конце концов всё уравновешивается.
Может, не стоило так расстраиваться? Может, это нормально — когда дети живут своей жизнью, принимают свои решения, балансируют между двумя семьями? Они же не перестают любить от этого. Просто любовь становится сложнее, взрослее.
Телефон пискнул. Сообщение от Кати: «Мамочка, свекровь была так счастлива! Плакала весь вечер. А Сонечка сказала, что в следующем году хочет к бабе Люде, потому что у тебя утка вкуснее. Целую тебя! Люблю!»
Людмила Петровна улыбнулась. Написала в ответ: «Приезжайте. Буду ждать. И утку приготовлю».
Потом добавила: «Спасибо, что позаботилась о свекрови. Ты молодец».
Катя ответила удивлённым смайликом и сердечком.
А Людмила Петровна выключила телефон и наконец заснула. Первый сон нового года — спокойный, без обид и горечи. Завтра она отнесёт Антонине Павловне остатки холодца и позовёт на чай. Послезавтра позвонит Кате, расспросит про праздник. Через неделю — Рождество, может, и правда заедут.
А может, и нет. Но теперь это не так страшно. Потому что она знает: одиночество — это не приговор. Это просто повод оглядеться вокруг и найти тех, кому тоже нужна компания.
За окном догорали последние огни фейерверков. Новый год начался. И он обещал быть не хуже предыдущего. Может, даже лучше.
Главное — не забывать, что рядом всегда есть кто-то, кому ты нужен. Иногда это дети. Иногда — соседка с пятого этажа. А иногда — просто собственное отражение в зеркале, которому можно сказать: «Ты справилась. С наступающим тебя».
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению самые горячие рассказы с моего второго канала: