Откуда-то сверху с диким мявом и воем свалился Прошка прямо на голову гражданке. С другой стороны спикировал тот самый ворон, который уже несколько дней караулит и что-то высматривает в нашем дворе. Девица инстинктивно прикрыла лицо ладонью. Из руки на землю у нее вылетела шпилька. Кот самозабвенно драл ей голову, во все стороны летели каштановые волосы.
Ворон летал над её головой, хлеща крыльями то по лицу, то по плечам и издавая резкие каркающие звуки, больше похожие на боевой клич. Света оглушено взвыла, пытаясь одной рукой отцепить от себя разъярённого кота, а другой — отмахиваться от птицы.
Я наступила на шпильку, которая с тихим чавкающим звуком ушла, даже можно сказать, что всосалась в землю.
— Тоже мне Гари Поттер, — хмыкнула я, рассматривая, как девицу дерет мой помощник и какой-то левый ворон. — Ава-кедавра ёптиль!
Хриплый, отрывистый смешок донёсся сзади. Исмаил стоял, прислонившись к забору, и наблюдал за представлением, медленно раскуривая свою неизменную козью ножку.
— Не Гари, а Гарри, — поправил он невозмутимо, выпуская колечко дыма. — И не ёптиль, а ёкараный бабай, если уж быть точным до конца. А в остальном, бабоньки, вы развлекаетесь на славу. Прямо как в цирке шапито.
Но цирк этот был кровавым и по-настоящему опасным. Света уже не просто кричала — она визжала, захлёбываясь собственной яростью и болью. Прошка, вцепившись ей в плечо, работал задними лапами, деря ветровку и кожу под ней. Ворон, словно бомбардировщик, пикировал снова и снова, его острый клюв выдёргивал клочья тех самых каштановых волос. От девушки уже шёл не просто запах страха, а вонь паники и растерянной, бессильной злобы.
Этого мгновения хватило Матрене. Она, пригнувшись, метнулась к «девятке», к распахнутой двери, за которой сидела бледная, застывшая Елена. Старуха схватила её за руку и буквально выдернула из машины, оттащив в сторону, под защиту стен дома.
— Всё, красавица, твой номер не прошёл, — сказала я, глядя на Свету. — Уходи, пока жива. Или ты хочешь, чтобы ворон выключил тебе ещё и свет в окошке? У вас там с тётушкой Ларисой совсем голова не работает или у вас, как у Страшилы, в голове солома и нитки с иголками? Ты чего в деревню-то поперлась? Мы же деревенские, церемониться не будем, свернём голову, как куренку, и выбросим в старые силосные ямы. У нас там как раз народ свежий навоз свозит, там и утопнешь, и никто искать не будет. Или ты думаешь, магия спасёт тебя от лома? На моей земле? — хмыкнула я.
Я сделала шаг вперёд, и земля под моими ногами снова отозвалась глухим, предупреждающим гулом. Света, наконец, сумела отшвырнуть от себя Прошку. Кот отлетел, приземлился на лапы и тут же забрался на забор на свой наблюдательный пост, оставив её в рваной, окровавленной куртке. Ворон, сделав последний заход и клюнув её в темя, взмыл вверх и уселся на крыше гаража рядом со своим собратом.
Она выпрямилась. Её лицо было исцарапано, в волосах — проплешины, в глазах — чистая, неразбавленная ненависть. Воевать с нами втроём (впятером, если считать кота и воронов), на нашей территории, без поддержки сторожа, которого Исмаил отогнал — было самоубийством.
— Это ещё не конец, — прошипела она, и её голос был хриплым, сорванным. — Тётя Лариса… она сотрёт вас в порошок. Вы даже не представляете…
— Да-да, представляем, представляем, — перебил её Исмаил, отряхивая пепел с цигарки. — Уже слышали. Беги лучше, пока кот не вернулся с подмогой. Соберёт по всей округе котов, и хана тебе, девочка. У него, я смотрю, только разминка началась.
Света бросила на нас последний взгляд, в котором было столько яда, что, будь она ползучим гадом, хватил его на несколько десятков бутылок с лекарством. Затем она резко развернулась и, прихрамывая, почти побежала в сторону трассы. На сей раз она не оглядывалась.
Мы стояли и смотрели ей вслед, пока её фигура не растворилась в тенях деревьев. Потом все разом выдохнули.
— Ну и денёк, — сказала Матрена, подходя к нам и плюнув под колёса «девятки». — То призраки, то сторож, то вот эта красотка. Я уж и не помню, когда в последний раз так отрывалась.
— А ты, милая, — обратилась она к Елене, которая всё ещё дрожала, но уже пыталась улыбнуться, — молодец. Держалась. Теперь главное — не сломаться после. Всё только начинается.
Я подошла к тому месту, где шпилька ушла в землю. На влажной почве осталось лишь маленькое, аккуратное отверстие, будто от червяка. Но от него тянулся холодок. Я положила ладонь на это место, запечатав его простым, но сильным заговором на забвение. Пусть лежит. Глубоко и никогда не появляется.
— Заходим в дом, — сказала я, поднимаясь. — Чай, травы, баня нас ждут. А завтра… завтра будем думать, как найти саму Ларису. Потому что ждать следующего её хода — себе дороже. И надо звякнуть будет Николаю, узнать, как у него дела обстоят, получилось что-нибудь или нет.
Исмаил кивнул, сел за руль «девятки» и завёл мотор.
— Отгоню в сторону машину, чтобы не мешалась. Да проверю ее на наличие всякого недоброго и гнус-ного. Теперь дело за Прошкой, пусть он за домом присматривает.
Прошка, будто услышав, материализовался из ниоткуда и, гордо подняв хвост трубой, первым вошёл во двор на правах главного победителя. Вороны с крыши проводили его карканьем.
Мы зашли внутрь двора. Калитка закрылась с мягким щелчком. Всей компанией направились в дом.
— И где твой зубастый шатается? — проворчала Матрена, заходя в летнюю кухню.
— Небось, как обычно, наблюдает со стороны, — пожала я плечами. — В последнее время у него мода такая появилась — не вмешиваться.
— То он повеселиться не прочь, а то его на такое представление не дозовешься.
Она стащила с себя ботинки и прошла в само помещение кухни, и там плюхнулась на диван.
— Эх, умаялась бабушка, — вздохнула она, — А у тебя тут ничего так, тепло.
— Наверно, Катя со Славкой печку протопила, — ответила я, доставая из шкафчика кружки.
Матрена зажгла одну из свечей, которые стояли на столе.
— Ну-ка иди сюда, красавица, — поманила старуха пальцем Елену, — Бабушка на тебя посмотрит. Что там тебе эти га-дины нарисовали.
Елена нерешительно сделала шаг вперёд, всё ещё похожая на испуганного зверька. Матрена усадила её на табурет, взяла за подбородок и пристально, почти безжалостно, вгляделась в её лицо, особенно в ту самую «паутинку» у виска.
— М-м-м, — проворчала она, проводя шершавым пальцем по тонким линиям. — Не просто рисунок. Канал. Как иглой прошили. Тонко, аккуратно, чтоб душа не ушла сразу, а потихоньку сочилась. Грязная работа. Держись, красавица, щипать будет.
Не успела Елена испугаться, как Матрена выдернула из своего вечного пучка одну из многочисленных шпилек — простую, железную, но отполированную до блеска. Быстрым, точным движением она кольнула ею в самую середину узора на виске Елены.
Раздался негромкий хлопок, будто лопнул воздушный шарик. Елена вскрикнула, но не от боли, а от странного ощущения — будто из её головы выдернули тонкую, холодную иглу, которую она раньше не замечала.
Из крошечной ранки не выступило ни капли крови. Зато на кончике шпильки повисла капелька чего-то тёмного и вязкого, будто смолы. Она тянулась тонкой нитью, не желая отрываться.
— Вот она, др-янь, — сказала Матрена и, не глядя, сунула шпильку в свечное пламя.
Нитка с каплей вспыхнули синим, бездымным пламенем и исчезли с противным шипением. В воздухе повис запах палёного волоса и чего-то сладковато-гнилостного.
Елена ахнула и схватилась за голову.
— Ой! Голова… кружится…
— Это хорошо, — кивнула Матрена. — Значит, живая ещё. Душа на место встаёт. Теперь главное — дырку заткнуть, чтобы новую гадость не подсунули.
Она полезла в свой рюкзак и достала маленькую баночку из темного стекла с густой мазью, пахнущей мёдом, воском и чем-то горьким — полынью, что ли.
Пока Матрена втирала мазь в виски и за уши Елены, напевая под нос старинный заговор-оберег, я, наконец, разлила чай по кружкам. Аромат мяты, смородинового листа и душицы наполнил комнату, понемногу вытесняя остальные запахи.
Мы сидели и молча пили чай, слушая, как за окном зашумел дождь. Прошка устроился у печки и вылизывал лапу. Всё казалось тихим, спокойным и мирным.
Первой не выдержала тишины Елена. Она поставила кружку. Руки её всё ещё дрожали.
— Спасибо вам, — тихо сказала она. — За всё. Я… я даже не знаю, что бы сейчас было, если б не вы. Но… что дальше? Она же не остановится. Эта Лариса.
— Конечно, не остановится, — хмыкнула Матрена. — Мы ей план испортили, помощницу изувечили, ловушку обратно отправили. Теперь для неё это дело принципа. Или, вернее, дело репутации.
— Мы подумаем об этом завтра, — сказала я и отпила чай из кружки.
Продолжение следует…
Автор Потапова Евгения