Конверт лежал на кухонном столе. Обычный белый конверт, без марки, без обратного адреса. Только имя — «Валентине Сергеевне» — написанное аккуратным почерком невестки.
Валентина Сергеевна повертела конверт в руках. Странно. Зачем писать письмо, если можно позвонить? Или зайти — они же в одном городе живут, полчаса на автобусе. Она вскрыла конверт и достала сложенный вчетверо лист бумаги.
Это оказалось не письмо. Это был список. Пронумерованный, аккуратный, на полторы страницы.
«Ошибки воспитания Дмитрия», — гласил заголовок.
Валентина Сергеевна опустилась на табурет. Руки задрожали.
Пункт первый: «Не научили готовить даже яичницу. В тридцать два года не способен сварить макароны».
Пункт второй: «Не приучили к порядку. Разбрасывает вещи, не замечает грязную посуду».
Пункт третий: «Не объяснили, что деньги нужно зарабатывать и планировать бюджет. Тратит всю зарплату за неделю, потом занимает».
И так далее, и так далее. Двадцать три пункта. Двадцать три претензии к её материнству.
Валентина Сергеевна дочитала до конца. В груди было пусто и холодно. Последний пункт гласил: «Вы вырастили его неприспособленным к жизни. Теперь мне приходится его перевоспитывать».
Она отложила письмо и долго сидела неподвижно. За окном шёл дождь, капли стучали по карнизу. Где-то внизу хлопнула дверь подъезда. Обычный вечер, обычные звуки. А внутри — будто что-то сломалось.
Дима был её единственным сыном. Муж ушёл, когда мальчику исполнилось пять. Просто собрал вещи и уехал к другой женщине, в другой город. Алименты платил через раз, потом и вовсе перестал. Валентина Сергеевна тянула сына одна.
Работала в библиотеке, зарплата копеечная. Подрабатывала репетитором по русскому языку. Вечерами шила на заказ — научилась ещё от матери. Денег всё равно не хватало, но Дима никогда ни в чём не нуждался. Она старалась, чтобы он не чувствовал себя хуже других.
Может, в этом и была ошибка?
Валентина Сергеевна вспомнила, как готовила Диме завтраки, обеды, ужины. Он никогда не заходил на кухню — не было нужды. Мама всё сделает. Вспомнила, как сама убирала его комнату, стирала вещи, гладила рубашки. Он не просил — она просто делала. Так было быстрее, проще. И потом, он же учился, у него секция по плаванию, друзья...
А когда Дима вырос и устроился на работу, она по-прежнему его опекала. Приезжала в его съёмную квартиру, привозила кастрюли с едой, мыла полы. Он принимал это как должное. А она радовалась, что нужна.
Алина появилась в жизни сына три года назад. Высокая, худощавая, с короткой стрижкой и острым взглядом. Работала бухгалтером в крупной фирме. Валентина Сергеевна сразу почувствовала — эта девушка не из тех, кто терпит беспорядок.
На первой же встрече Алина спросила:
— А Дима умеет готовить?
— Ну... Бутерброды может сделать, — растерялась Валентина Сергеевна.
Алина подняла брови, но промолчала. Тогда промолчала.
Свадьбу сыграли скромно, в кафе на двадцать человек. Валентина Сергеевна плакала от счастья. Её мальчик женился! На умной, серьёзной девушке. Теперь у него будет семья, дети, всё как у людей.
Первые полгода всё было хорошо. Ну, почти хорошо. Дима иногда жаловался, что Алина слишком требовательная. Заставляет его мыть посуду, выносить мусор, ходить в магазин. Валентина Сергеевна сочувствовала сыну и ворчала про себя на невестку. Зачем мучить мужика? Сама бы и помыла, велика важность.
Потом начались звонки от Алины. Вежливые, но с подтекстом.
— Валентина Сергеевна, а вы не подскажете рецепт того супа, который Дима любит? Он говорит, у меня не так получается.
— Валентина Сергеевна, Дима опять постирал белое с цветным. Вы его не учили сортировать бельё?
— Валентина Сергеевна, у вас есть швейная машинка? Дима порвал брюки и понятия не имеет, как зашить.
Валентина Сергеевна чувствовала в этих звонках укор, но старалась не обижаться. Молодая семья, притираются друг к другу. Это нормально. Всё наладится.
Не наладилось.
Месяц назад Дима приехал к матери расстроенный. Сидел на кухне, пил чай и жаловался.
— Мам, она меня пилит постоянно. То не так, это не так. Я ей говорю — ну научи меня, если я чего-то не умею. А она говорит — тебе тридцать два года, поздно учиться, надо было раньше думать.
— Может, вам к психологу сходить? — предложила Валентина Сергеевна.
— Да ходили уже. Психолог сказала, что у меня выученная беспомощность. Что меня в детстве слишком опекали, и я не научился решать проблемы сам.
Валентина Сергеевна тогда обиделась. Выученная беспомощность! Придумают же. Она просто любила сына и заботилась о нём. Разве это преступление?
А теперь вот — список. Двадцать три пункта. Двадцать три доказательства её несостоятельности как матери.
Она перечитала письмо ещё раз. Слёзы капали на бумагу, расплывались чернила. Обидно было до физической боли. Столько лет она отдала этому ребёнку. Всю себя вложила. А теперь какая-то девица, которая знает Диму всего три года, учит её, как надо было воспитывать.
Валентина Сергеевна хотела позвонить сыну и высказать всё, что думает о его жене. Но остановилась. Зачем? Он встанет на сторону Алины — жена всё-таки. Или начнёт оправдываться, мямлить. Лучше уж самой разобраться.
Она взяла ручку и чистый лист бумаги. Села писать ответ. Начала: «Уважаемая Алина...» — и зачеркнула. Слишком официально. Написала: «Алина, твоё письмо меня очень...» — и снова зачеркнула. Не получалось. Слова не складывались, мысли путались.
В итоге она просто легла спать. Без ужина, без телевизора. Лежала и смотрела в темноту.
На следующий день Валентина Сергеевна поехала к сыну. Не предупредив, не позвонив. Просто села в автобус и поехала.
Дверь открыла Алина. Увидела свекровь — и лицо стало напряжённым.
— Валентина Сергеевна. Не ждали вас.
— Я ненадолго. Поговорить хотела.
Алина помолчала, потом посторонилась, пропуская.
— Проходите. Дима на работе.
— Я с тобой хотела поговорить. Наедине.
Они сели на кухне. Чистота идеальная — ни пятнышка, ни крошки. На холодильнике магнитами прикреплены записки и списки. «Купить», «Сделать», «Не забыть». Всё по пунктам, всё организовано.
— Я получила твоё письмо, — сказала Валентина Сергеевна.
— Я так и думала, что вы придёте.
— Зачем ты это написала?
Алина вздохнула. Потёрла переносицу.
— Затем, что больше не могу. Три года, Валентина Сергеевна. Три года я живу с человеком, который не может о себе позаботиться. Я работаю, прихожу домой уставшая — а там хаос. Грязная посуда, разбросанные носки, пустой холодильник. Потому что Дима не догадался сходить в магазин. Ему в голову не пришло.
— Он же работает тоже...
— Да, работает. Но знаете что? Другие мужчины тоже работают. И при этом умеют варить суп, стирать свои рубашки и записываться к врачу. А Дима не умеет. И не потому, что глупый. А потому что его никто не научил. Вы всё делали за него.
Валентина Сергеевна хотела возразить, но осеклась. Потому что это была правда.
— Я любила его, — сказала она тихо. — Хотела, чтобы ему было хорошо.
— Я понимаю. Но «хорошо» — это не значит «легко». Ребёнок должен сталкиваться с трудностями, учиться их преодолевать. А вы ограждали его от всего. Он даже в институте ни разу сам не сдавал сессию — вы договаривались с преподавателями, подарки носили.
— Откуда ты знаешь?
— Дима рассказал. Он этим гордился, представляете? Говорил — у меня мама золотая, всё для меня делала.
Валентина Сергеевна молчала. Слова Алины падали как камни — тяжёлые, болезненные. И самое страшное — справедливые.
— Я не хотела тебя обидеть этим списком, — продолжала Алина. — Хотела показать масштаб проблемы. Чтобы вы поняли, с чем я каждый день сталкиваюсь. Может, тогда перестанете звонить Диме и спрашивать, не обижает ли его злая жена.
— Я не...
— Звоните. Он мне показывал сообщения. «Сынок, как ты?», «Сынок, она тебя не пилит?». Вы подрываете мой авторитет. Ему проще пожаловаться маме, чем научиться мыть за собой тарелку.
Валентина Сергеевна почувствовала, как краска заливает лицо. Стыдно. Ей было по-настоящему стыдно.
— Я не думала об этом так, — призналась она.
— Знаю. Вы думали, что защищаете сына. А на самом деле делали ему хуже. И мне тоже.
Они помолчали. За окном проехала машина, где-то залаяла собака.
— Что мне теперь делать? — спросила Валентина Сергеевна.
Алина посмотрела на неё удивлённо.
— Вы спрашиваете меня?
— Ну ты же умная. Списки составляешь. Может, и для меня план есть?
В голосе Валентины Сергеевны не было издёвки — только усталость. Алина это почувствовала.
— Не вмешивайтесь. Просто не вмешивайтесь. Дайте нам разобраться самим. Я не монстр, я люблю вашего сына. Но я хочу жить с мужчиной, а не с большим ребёнком.
— А если он не справится?
— Справится. Он не глупый. Просто никогда не пробовал. Вы не давали.
Валентина Сергеевна встала.
— Ладно. Я поняла. Пойду.
— Подождите. — Алина тоже встала. — Я не хочу, чтобы мы враждовали. Вы — мать моего мужа, бабушка моих будущих детей. Нам жить вместе ещё много лет. Давайте попробуем... по-другому.
— Как — по-другому?
— Как союзники. Вы хотите, чтобы Дима был счастлив. Я тоже хочу. Цель одна, методы разные. Может, найдём компромисс?
Валентина Сергеевна посмотрела на невестку. Впервые за три года — внимательно, без предубеждения. Молодая женщина, уставшая, но не злая. Просто человек, который хочет нормальной жизни.
— Попробуем, — сказала она.
Дима пришёл домой вечером и застал невероятную картину: мать и жена сидели на кухне и вместе чистили картошку. Не ругались, не молчали враждебно — разговаривали. О чём-то обычном, бытовом. Алина смеялась какой-то истории из детства Димы.
— Это что? — он застыл в дверях.
— Ужин готовим, — ответила Алина. — Садись чистить морковь.
— Я? Морковь?
— Ты. Морковь. Мама тебе покажет как.
Валентина Сергеевна протянула сыну нож и овощечистку.
— Вот так, сынок. Смотри. Сверху вниз, тонким слоем.
Дима неловко взял морковь. Попробовал — получилось коряво, половина мякоти ушла в очистки.
— Ничего, — сказала Валентина Сергеевна. — Со второй получится лучше.
И получилось. Не идеально, но лучше.
Ужинали втроём. Обычный борщ, обычный вечер. Но что-то изменилось. Валентина Сергеевна поймала взгляд Алины — та едва заметно кивнула. Благодарно. Может, даже тепло.
Уходя, Валентина Сергеевна обняла сына.
— Мам, ты чего?
— Ничего. Просто люблю тебя. И горжусь.
— Чем?
— Тем, что учишься. Никогда не поздно, сынок.
Она вышла на улицу. Дождь кончился, небо прояснилось. В лужах отражались фонари.
Двадцать три пункта. Двадцать три ошибки. Может, и правда — ошибки. А может, просто любовь, которая не знала меры.
Но теперь знает. И это уже кое-что.
🔔 Чтобы не пропустить новые рассказы, просто подпишитесь на канал 💖
Рекомендую к прочтению самые горячие рассказы с моего второго канала: