Часть 10. Глава 50
Сухой, ощущая, как мороз начинает пощипывать лицо, быстро достал из кармана куртки и натянул на голову балаклаву, оставившей открытой лишь прорези для глаз и рта. Плотная, шершавая ткань мгновенно создала ощущение защищенности и изоляции от ледяного воздуха, но при этом не мешала обзору. Он дышал медленно, бесшумно, – как учили когда-то в спецназе, чтобы даже дыханием не выдать собственного присутствия. Каждый выдох контролировался, превращаясь в едва заметное облачко пара, которое тут же рассеивалось в морозной тишине.
Киллер двинулся осторожными шагами, вплотную прижимаясь к стенам дома. Старые, потемневшие от времени бревна пахли сыростью и хвоей, а их поверхность служила дополнительным камуфляжем для чёрной экипировки. Ему повезло: фундамент оказался невысоким, и можно было, приподнявшись на носки, заглянуть в окна. Что он и делал, а второе везение заключалось в отсутствии ставен.
Дачный домик был старым, но не настолько, чтобы напоминать деревенские срубы начала прошлого века. Тогда ставни запирали на ночь, чтобы сохранять тепло, да и от непрошенных гостей помогало. Теперь их заменили стеклопакеты. Современные, чистые стекла, несмотря на свою практичность, лишали дом той загадочной неприступности, которую давали сколоченные из гладко обструганных дощечек щиты.
Заглядывая в окна, Сухой постепенно пробирался к фронтальной части. Сначала обошёл здание против часовой стрелки – тихо. Он двигался, как тень, стараясь не нарушить тонкую корку снега, покрывавшую землю, чтобы не издать ни малейшего хруста. Вернулся назад, двинулся по часовой, и тут ему неожиданно повезло: услышал над головой приглушённые голоса и увидел тёплый свет, льющийся наружу и ничем не прикрытый, кроме тюлевой занавески. Поток был мягким, желтоватым, создавая в окне уютный, почти идиллический контраст с холодной, враждебной ночью. Приподнявшись, киллер увидел сначала Бурана, сидящего за круглым столом. Напротив расположилась пожилая, лет за 60, женщина.
Она была в домашней вязаной кофте и мягком полуспортивном костюме. Выглядела скорее как городская жительница, решившая некоторое время пожить на даче, нежели как деревенская старушка. Её руки, лежавшие на столе, были ухоженными, а осанка говорила о привычке к комфорту, а не к тяжелому физическому труду. Об первом говорил и тот факт, что сельчане предпочитают держать на своих участках (которые у них, кстати сказать, намного, в разы больше) всякую живность. Здесь же даже собаки не имелось, – иначе бы давно подала сигнал, что к дому подкрался чужой. Полная тишина вокруг, нарушаемая лишь шелестом ветра в верхушках сосен, была естественной для дачного поселка.
Сухой отметил это как еще одно везение. У него вообще складывалось впечатление, что этот вечер станет для него чем-то особенным. Он осознавал, как адреналин, смешанный с холодом, обостряет чувства до предела. Может, даже удастся завалить Бурана, и тогда все дороги мира будут открыты: езжай, куда хочешь, и занимайся, чем душа пожелает. Мысль о свободе была сладка, как никогда, и придавала его движениям дополнительную уверенность. Оставалось сделать лишь маленький шаг, а именно пробраться в дом, – что несложно, учитывая «профессионализм» телохранителей, оставшихся за воротами, и четырежды – грудь-голова, грудь-голова – нажать на спусковой крючок.
В руках киллер сжимал удобную рукоять «Грача» – пистолета, разработанного для силовых подразделений специального назначения. Его вес был приятен и привычен, а рифленая поверхность рукоятки идеально ложилась в ладонь, словно была отлита по его руке. Сухой был в нём абсолютно уверен – этот мощный аппарат с патронами повышенной эффективности калибра 9 мм, способными с близкого расстояния пробивать бронежилет, его никогда не подводил. Он знал, что звук выстрелов благодаря глушителю не будет громким и резким, что в этой глуши имело особенное значение. Если же Буран прибыл сюда защищённым, это ему не поможет: с такого расстояния не попасть в голову невозможно.
Но что-то остановило Сухого. Это было любопытство. Профессиональный инстинкт, обычно требующий немедленного и чистого завершения работы, на этот раз уступил место необычной интриге. Он никогда прежде не слышал голос этого влиятельного человека так близко, – прежде все задания от него киллер получал через подполковника Савина, к тому же заинтриговало: для чего такой влиятельный в криминальном мире страны человек пожаловал в этот неприметный домик на краю дачного массива, окружённого лесной чащей, что тянется на многие десятки километров? Это место казалось слишком открытым и уязвимым для человека его уровня, что само по себе было загадкой. Кто она ему, эта женщина? Предположений рождалось много, но чтобы не гадать, киллер прислушался. И снова удача: створка окна оказалась приоткрыта для проветривания.
Вскоре выяснилось: Буран обращается к женщине по имени – Саша, она его зовёт по-свойски Федя. «Бывшая подружка? Тайная жена?» – подумал Сухой первое, что пришло в голову, и весь обратился в слух.
– Как Гранин себя чувствует? Ты узнавал? – спросила хозяйка дома.
– У него всё нормально, правда, врачи пока никаких прогнозов не делают… – сказал Буран и отвёл глаза.
– Что? – стала волноваться женщина. – Федя, не тяни! Говори уже!
– Его недавно похитили.
– Господи! – Александра испуганно, всплеснула руками. – Кто? Зачем?!
– Есть тут один деятель… – прорычал авторитет, не называя имени.
Морозный воздух, проникавший сквозь ткань балаклавы, обжигал легкие, но Сухой не обращал на это внимания. Всё его внимание было сосредоточено на голосах, проникавших сквозь стекло. Желтый, теплый свет из окна, казавшийся почти осязаемым, создавал на снегу перед домом небольшой, но предательский круг, в котором киллер не хотел оказаться. Он прикинул расстояние до окна, до двери, до ближайшего укрытия. Каждая секунда, проведенная здесь, увеличивала риск обнаружения, но уйти он не мог. Голос Бурана, обычно жесткий и властный, сейчас звучал с непривычной мягкостью, почти виной, а испуг женщины был слишком искренним, чтобы быть наигранным.
Это была не просто случайная знакомая, а кто-то, кто действительно волновался за их общее прошлое или настоящее. Сухой ждал продолжения, затаив дыхание. Он не мог уйти, не узнав, что заставило Бурана, человека, который сам был ходячей угрозой, так уклончиво говорить о чьем-то похищении.
Киллер крепче сжал рукоять «Грача», чувствуя его успокаивающую тяжесть. Пистолет был готов, но пока что любопытство держало его на месте, прижатым к холодной стене. Мороз усиливался, проникая сквозь плотную ткань куртки и заставляя мышцы напрягаться. Сухой ощущал, как ледяной воздух обжигает легкие при каждом медленном вдохе, но он держал себя в строгих рамках самоконтроля.
Свет из окна казался неестественно ярким в этой глуши, выхватывая из темноты лишь небольшой пятачок земли у фундамента. Он создавал игру теней, которые могли как скрыть, так и выдать его. Киллер был готов ждать. Часы неподвижности в засаде – это тоже часть его ремесла, отточенная годами службы и последующей «работы». Главное – не шевелиться, не издавать ни звука, стать частью этой ночи, пока Буран не выдаст всю нужную информацию. Он не мог позволить себе промахнуться, не в этот раз.
Дальше Сухой услышал авторскую, бурановскую версию того, что произошло в доме, арендованном братом Никиты – Александром Граниным, и в каждом слове чувствовалась наглая, циничная ложь, приправленная толикой правдоподобия. По словам уголовного авторитета, Гранин-младший выкрал старшего, чтобы оформить на себя опекунство и свободно распоряжаться деньгами и всем имуществом. Буран якобы послал людей, чтобы забрать Никиту. Те встретили ожесточённое сопротивление, которое авторитет, конечно же, представил как беспричинную агрессию, но смогли отбить доктора и вернуть обратно в клинику имени Земского.
– Я уже нашёл Александра. Осталось отыскать того, кто ему помогал. Этот урод убил несколько моих людей, – злобно прошипел Буран, его голос стал низким и угрожающим, как рычание зверя. И Сухой понял – это всё о нём и его приятеле. Только коллега уже давно за границей, и ищи его там свищи, а сам он, Сухой, по-прежнему здесь, в ловушке, которую сам же и создал.
– Найди его и пристрели, как бешеную собаку, – с неожиданной яростью сказала Александра.
«Всё перевернул с ног на голову, – усмехнулся киллер, хотя усмешка была горькой. – Меня выставил главным виновником всех бед, а сам весь из себя такой праведник, спаситель и благодетель. Вот уж поистине, мир кривых зеркал».
– Сделаю, Саша. Обязательно сделаю. Клянусь, как твой брат, что он получит…
«Ого! – мысленно воскликнул Сухой. – Так вот что его связывает с этой женщиной! Она его сестра и, судя по возрасту, старшая! Значит, они вдвоем плетут эту паутину интриг. Становится всё чудесатее и чудесатее…»
Но то, что услышал киллер дальше, привело его почти в состояние, близкое к шоковому. Он почувствовал, как напряжение сковывает мышцы, а холодный пот проступает на висках под балаклавой.
– Как там дочка? Вы с Ларисой давно виделись? – спросил Буран, и голос его стал мягким, бархатистым.
– Вчера только приезжала, продукты завезла. Говорит, что беспокоится за Никиту, мечтает о том, что он придёт в себя, и они смогут пожениться. Нехорошо всё-таки, если ребёнок будет расти без отца, – ответила Александра, и Сухой даже дышать перестал. Он неожиданно понял, каким образом связаны все эти люди: Лариса Байкалова – тайная дочь вора в законе, которому надлежит жить «по понятиям» и не иметь ни жены, ни детей; Александра – её родная тётка, Никита Гранин – жених девушки и отец её неродившегося пока ребёнка. Картина сложилась, как мозаика, и от этой завершенности стало жутко.
«Вот это семейка!» – подумал киллер. Он выслушал всё до конца. Те двое стали решать, как быть дальше. Каждое слово, каждый жест они обсуждали с хладнокровием заговорщиков. Оказалось, что Лариса решила оставить ребёнка, несмотря на проблемы с Граниным.
– Может быть, ей лучше было бы от него избавиться… – нерешительно произнёс авторитет.
Александра бросила на него яростный взгляд:
– Федя! Еще раз повторишь эту чушь, ты мне больше не брат!
– Ладно, ладно, прости, вырвалось, – смиренно прозвучало в ответ.
Когда Александра и Буран стали прощаться, Сухой поспешил прочь. Он двигался так же бесшумно, как и пришел, стараясь не задеть ни единой веточки. Быстро проделал обратный путь и затаился в лесу, ожидая, пока вор в законе уедет со своими телохранителями. Морозный воздух обжигал легкие, но он не смел шелохнуться. Лишь после этого вернулся к своей машине, завёл двигатель и медленно поехал обратно в Питер, обдумывая услышанное. В голове крутилась мысль: он стал невольным свидетелем слишком многого.
Сухой вернулся домой, отогрелся в горячем душе, затем поужинал, разогрев в микроволновке купленную по дороге пиццу, лёг на диван, закинув руки за голову и стал думать, как ему быть дальше. Вариантов воображение рисовало несколько. Самый очевидный: дождаться, когда Буран появится у дома своей сестры в следующий раз и уничтожить обоих разом. У плана имелись очевидные минусы: если сейчас братва хочет просто отомстить за гибель Дизеля и еще нескольких «правильных пацанов», то когда погибнет Буран, это перейдёт на уровень выше. Тогда киллером заинтересуются другие люди, – им, чтобы доказать свой авторитет, потребуется показать всем голову Сухого, желательно на шесте, – в назидание остальным.
Значит, вариант с нападением отпадал. К тому же убивать ту женщину, Александру, хотя она и попросила брата уничтожить его, Сухого, «как бешеную собаку», киллера не устраивал. Он не трогал две категории, не принимал на них заказы: женщины любого возраста и дети младше 16 лет. Потому сестра Бурана могла не опасаться получить пулю.
– Что же тогда? – думал киллер. Вариант родился сам собой: Лариса. Вот через кого надо действовать, чтобы заставить Бурана раз и навсегда прекратить охоту на Сухого и отпустить его с миром. Забыть о существовании. Но как это сделать? Сухому предстояло крепко подумать.