Дарья Десса. "Игра на повышение". Роман
Глава 159
Я тщательно взвешивала все «за» и «против», снова и снова перебирая в уме свои ресурсы и арсенал противника. Накопила ли достаточно сил для решительного наступления на империю Леднёва или всё-таки нет? Вопрос висел в воздухе, тревожный и не дающий покоя. На его стороне – поистине бездонные деньги и запутанные, как корневище старого дуба, связи, пронизывающие все этажи власти. На моей тоже есть и то, и другое, правда, чуть поменьше, скромнее: всё-таки Виктор Эдуардович Кольцов хотя и считается одним из крупнейших и уважаемых девелоперов столицы, человеком с безупречной репутацией в профессиональных кругах, но не входит в тот самый заветный список Forbes, где перечисляются самые богатые люди России, а значит, его финансовый рычаг имеет свой предел.
Еще у меня в рукаве, как туз, есть живой, дышащий свидетель тех давних, мутных событий, приведших Владимира Кирилловича на сияющий и скользкий бизнес-Олимп, а также неоспоримое, осязаемое доказательство его позорной измены жене, спрятанное в онлайн-хранилище и на цифровом носителе у Эммы Звенигородской.
Так с чего же, с какого именно шага начинать эту тихую, но беспощадную войну? Я в этих тонких, паутинных делах не спец, Орловский, при всей его преданности, тоже, – таланты Романа лежат в другой плоскости. Потому, после недолгих раздумий, я решила снова, уже почти по привычке, обратиться к Кольцову за мудрым, взвешенным советом. Маму пока не стала трогать, я берегла её покой, – пусть спокойно живёт себе в Екатеринбурге, вдали от этой надвигающейся бури.
Чтобы она наконец-то перестала думать о том, как заработать на хлеб насущный, я проделала небольшую, но важную финансовую операцию: открыла вклад на предъявителя в одном из надёжных банков, а потом, набравшись смелости, сообщила Ольге Сергеевне (периодически так называю ее даже мысленно, до сих пор не привыкну еще к этой новой формальности), как она может им пользоваться, подробно объяснив все процедуры.
Узнав, сколько там, на том вкладе, лежит денег, мама откровенно ахнула в трубку и едва-едва сдержалась от того, чтобы не расплакаться прямо в трубку. Ей показалось, видимо, что ее взрослая, самостоятельная дочь совершила какое-то страшное, непоправимое преступление. Ну как еще, наверняка рассудила она, честному человеку в нашей России, даже на моей весьма хорошо оплачиваемой руководящей должности, заполучить за такой короткий срок такую умопомрачительную сумму?
Пришлось успокаивать её и объяснять, что деньги эти, да, если честно, то имеют темноватое, криминальное происхождение – их дал мне, почти всучил сам Леднёв, в один из наших давних «мирных» разговоров, когда старательно корчил из себя заботливого папашу. Но он, к счастью, понятия не имеет, куда я их трачу, потому что аккуратно сняла всю сумму наличными, потом через несколько рук положила на карту Маришки, которую она специально для этого завела и отдала мне её в полное пользование, и дальше уже, как чистый лист, открыла новый, ни к кому не привязанный вклад.
– Мама, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал твёрдо и обнадеживающе. – Это твоя финансовая подушка безопасности. Настоящая, мягкая и толстая. Если вдруг со мной что-то случится… если дела примут плохой оборот…
– Не говори так, доченька, прошу тебя, не накликай беду, – всхлипнула она, и её голос задрожал.
– Хорошо, хорошо, не буду. Ничего плохого не случится. Я всё предусмотрела. Но средства тебе всё равно нужны. Это гарантия независимости. Потому, если хочешь, можешь работать дальше, а если устала или страшно, смело увольняйся. Поверь, той суммы тебе на много-много лет тихой жизни хватит, если даже ни в чём себе не отказывать и позволять маленькие радости.
– Спасибо тебе, родная, – тихо, с облегчением вздохнула Ольга Сергеевна. Помолчала, собираясь с мыслями. – Как твои успехи? Я имею в виду… ну ты понимаешь, про то главное.
Я не стала скрывать и рассказала ей про недавнюю встречу с Кольцовым, как он, этот всегда собранный железный бизнесмен, неожиданно растрогался, трепетно и нежно вспоминая свою давнюю, студенческую любовь Елену Романовскую. Что именно на этом фоне, под влиянием тёплых воспоминаний, он окончательно согласился поддержать нас в предстоящей войне против Леднёва, предоставив свои ресурсы.
– Мама, ты знаешь, мне кажется, он до сих пор тебя по-настоящему любит, – не выдержала и призналась я, выпуская догадку на свободу.
– Правда? Это так… неожиданно и приятно, – её голос мгновенно смягчился, стал каким-то девичьим. – Витя, Виктор Эдуардович, мне всегда очень нравился. Он был таким светлым. Если бы в своё время, в той прошлой жизни, я не встретила твоего папу, кто знает, как всё могло сложиться… – она смущённо, по-молодому хихикнула. – Но это всё дело давно минувших дней, давно забытые грёзы… Ты только звони мне почаще, обязательно держи в курсе, что у тебя и как. Я очень, очень за тебя волнуюсь, моя дорогая девочка.
Слова Ольги Сергеевны, её забота и это нежное «моя девочка» тёплой, мягкой волной прошлись по моей израненной, натянутой как струна душе, даря мимолётное успокоение. Я ласково попрощалась с ней, пообещав быть осторожной, и следующим, кому набрала номер, был, конечно, Кольцов. Но сделала это не через корпоративный или даже личный, привычный номер, а третий, специальный, которым меня лично снабдил сам Виктор Эдуардович для конфиденциальных разговоров.
Буквально вчера пришёл ничем не приметный курьер и передал небольшую, лаконичную коробочку. Я вскрыла её за столом; внутри на чёрном бархате лежал новенький, простенький смартфон с уже вставленной предоплаченной сим-картой, и когда его включила, сразу же прочитала единственное сообщение о том, чтобы отныне воспринимала эту вещь в качестве основного и безопасного канала связи для наших дел. Так и сделала.
– Слушаю вас, Алина Дмитриевна, – ответил, пусть и не сразу (видимо, был на важной встрече или переговорах), знакомый низкий голос Кольцова, звучавший чуть более официально, чем обычно.
– Здравствуйте, Виктор Эдуардович. Вам, кстати, большой и тёплый привет от моей мамы, – сказала я, отчётливо понимая, что звучит это несколько манипуляционно, играю на его чувствах, и всё-таки мне вдруг искренне захотелось сделать ему маленькое, человеческое приятное. Так и получилось: влиятельный собеседник мгновенно растаял, его голос потерял стальную оправу.
– Как она? Всё в порядке? – поинтересовался, и в его тоне прозвучала неподдельная забота.
– Всё хорошо, спасибо, что спросили. Сказала, что скучает по Москве и хотела бы поскорее сюда вернуться, осесть здесь насовсем, как мечтала когда-то.
В трубке на несколько долгих секунд воцарилось красноречивое, напряжённое молчание. Я слышала его ровное дыхание.
– Это… очень, очень хорошее и правильное желание, – наконец тепло, почти с нежностью произнёс Кольцов. – Я бы тоже… очень мечтал с ней снова увидеться, поговорить по душам, – он выпалил это и тут же смутился так сильно, что даже пришлось нервно горло прочистить. – Но ведь вы звоните мне, конечно, по неотложному делу, верно?
– Да, вы правы, я хотела бы встретиться, обсудить следующий шаг. Мне нужен ваш совет.
– Отлично. Приезжайте к четырём часам. Я буду свободен.
– К вам в центральный офис? – уточнила я.
– Нет, лучше встретимся на нейтральной, спокойной территории. У меня в башне «Эволюция» в Москва-сити есть одно помещение под аренду, сейчас оно пустует. Скину точный адрес и код от домофона на этот номер. Приезжайте именно туда.
Спорить, разумеется, я не стала. Виктор Эдуардович прав: чем меньше меня видят у него в кабинете, тем лучше. Знакомых у Леднёва много, а людей, которые ему так или иначе обязаны либо сотрудничают, – ещё больше. Один раз еще можно счесть за случайное совпадение, но два и больше кому-то могут показаться закономерностью.
Я стала ждать до четырёх часов, но тут произошло внезапное событие, которое едва не спутало мои планы: из отпуска в Дубае вернулась Снежана. Отлично загоревшая, посвежевшая и похорошевшая, во всём модном, стильном и дорогом она выглядела, как содержанка богатого папика, позволившего своей подопечной потратить на свою красоту море денег. Глядя на нее, я иронично подумала, что сама выступила в роли этого «папика», отправив ее в путешествие за свой счёт. Но тут же, вспомнив, кем является моя помощница, добавила мысленно: «Лучше бы отправить тебя в Захлюстинск. Навсегда».
Снежана, понятия не имея, что мне известно о ее предательстве (а я и не стала ничего об этом говорить, – пусть думает, что всё по-прежнему, мне это лишь на руку), кинулась мне на шею с радостным поросячьим визгом. Потом, без спроса плюхнувшись в кресло, начала тараторить о том, как у неё все было супер-пупер и тому подобное. Мне полчаса пришлось выслушивать её ахи и охи, которые завершили признанием в том, что последнюю неделю она провела в номере «люкс», снятый специально для нее арабским шейхом.
То ли придумала она это всё, чтобы я обзавидовалась, то ли в самом деле всё было так, мне было всё равно. Я лишь делала вид, что мне очень интересны её любовные похождения, на самом деле ждала, пока поток болтовни наконец иссякнет. Когда это случилось наконец, Снежана вдруг сделала серьёзное лицо и, перейдя на шёпот, спросила:
– Как тут вообще? Обстановка в целом?
– Всё нормально, – ответила я.
– А доклад сыщика?
– Не пригодился, – сказала, и даже лгать не пришлось. – Мы с Владимиром Кириллович пришли к полному взаимопониманию. Поговорили по душам, обсудили, сгладили все острые углы. В чём-то я была не права, в чём-то он. В общем, тишь, да гладь, да Божья благодать, – сказала я и улыбнулась, постаравшись выглядеть как можно искреннее. Снежана, кажется, во всё поверила. Она преподнесла мне украшение, – красивую золотую брошь, украшенную изумрудами, а потом, обласканная моими благодарными словами, поспешила на рабочее место.
Я вдруг поняла, что возвращение Снежаны, с одной стороны, создаст мне дополнительные трудности: она ведь будет докладывать о каждом моём телефонном разговоре, поездке и так далее. С другой стороны, это можно использовать в свою пользу. Леднёв уже знает, что я встречаюсь с женатым мужчиной, и места наших встреч – это рестораны, клубы и номер в гостинице. Эта же информация, следовательно, должна дойти до моей помощницы. Всякий раз, когда мне понадобится куда-то уехать, буду ссылаться на свой «секретный роман».
Почему бы и нет?
Идея использовать Снежану как канал для дезинформации была блестящей в своей простоте. Это превращало её из угрозы в инструмент. Я тут же решила протестировать эту тактику. Перед уходом на встречу с Кольцовым намеренно громко, чтобы Снежана услышала через приоткрытую дверь, разговаривала по телефону, делая томный и таинственный вид.
– Да, милый, я уже выхожу, – сказал, бесцельно перекладывая бумаги на столе. – Тот самый ресторан у метро? Хорошо… Да, помню, ты любишь там устриц. Обязательно закажем. Жди меня.
Положив трубку, я вышла из кабинета с сияющей улыбкой, которую тут же сменила на деловое выражение лица, заметив Снежану.
– Я уезжаю по личным делам, – сказала слегка смущенно, поправляя брошь, которую она мне подарила. – Если что-то срочное, пишите в мессенджер. Но я… вероятно, буду занята. Договорились?
– Конечно, Алина Дмитриевна! – Снежана заговорщицки подмигнула, и в её глазах читалось живое любопытство и удовлетворение. Её мозг уже вовсю обрабатывал детали: «личные дела», «ресторан у метро», «устрицы». Идеальная пища для её следующего доклада шефу.