— Вы рассеяны, вы потеете, у вас дрожат руки, вы — слабое звено. И ваша…, — она кивнула на Алину, — подельница это знает.
Алина, которая только что упивалась властью над сестрой, резко обернулась.
— Заткнись, корга! Кирилл, не слушай её! Она тебе мозги пудрит!
— Разве? Елена Сергеевна перевела взгляд на парня.
— Кирилл, включи логику.
— У тебя же было хорошо по математике, посчитай.
Она украла деньги у семьи — раз. Она свела в могилу отца — два. Она пытается убить сестру — три.
— А теперь вопрос на засыпку. Почему ты решил, что с тобой она поступит честно?
Кирилл сглотнул. Кадык на его тонкой шее дёрнулся. Он посмотрел на Алину. Та стояла, скрестив руки на груди, и в её глазах писалось холодное бешенство.
— Ты для неё кто? — продолжала учительница, вбивая слова как гвозди.
— Любимый?
— Не смеши!
— Ты кошелёк! Ты руки, которыми она делает грязную работу! Ты тот, кто принёс яд! Тот, кто нашёл этого официанта! Тот, кто держит пистолет!
— Замолчи! — заорала Алина, шагнув к учительнице.
— Не подходи! — сказал Кирилл, наводя ствол не на заложниц, а на Алину.
Алина замерла.
— Ты чего, Кирюш?
Её голос мгновенно изменился, став медовым, ласковым.
— Ты что, бабку слушаешь? Мы же команда, мы же…
— Команда?
Кирилл тяжело дышал.
— А почему предсмертную записку печатала ты, а пальчики на ней будут только мои и Марины? Почему яд покупал я со своей карты, потому что ты сказала „так безопаснее“?
Елена Сергеевна удовлетворенно кивнула.
— Бинго. Как только вы выйдете отсюда, Кирилл, и получите наследство, случится ещё один… несчастный случай.
Может, передозировка или ДТП.
— И бедная вдова останется одна со всеми деньгами. Чистая, как слеза. А ты будешь лежать в земле, рядом с отцом.
Тишина в подвале стала осязаемой. Слышно было только, как капает вода с потолка да сиплое дыхание Кирилла.
— Это правда? спросил он тихо, глядя на Алину.
— Ты идиот! прошипела Алина, понимая, что маска больше не нужна.
— Ты конченый трусливый идиот!
— Да, я использовала тебя, потому что ты ничтожество! Ты даже отца своего боялся!Стреляй в них! Стреляй, или мы оба сядем!
— Нет!
Кирилл попятился к двери.
— Я не буду! Я не хочу!
— Стреляй!
Сверху с улицы донесся звук, который заставил их всех всдрогнуть.
Вой сирены. Сначала далёкий, потом нарастающий, приближающийся с быстрой скоростью.
Даша сидела в своей комнате, обхватив голову руками. Бабушка не отвечала уже три часа. Это было невозможно.
Елена Сергеевна отвечала всегда, даже если была на приёме у президента.
Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети.
Даша открыла ноутбук. Пальцы летали по клавиатуре. Ну же, ба, ну же, ты же обещала носить телефон в кармане.
Два месяца назад, после того, как Елена Сергеевна заблудилась, собирая грибы, Даша тайком установила ей на смартфон приложение «Шпион» — локатор.
Экран мигнул, загружая карту. Зеленая точка пульсировала. Ни в городе, ни на даче. Точка была посреди леса, в районе заброшенных карьеров, где десять лет назад начали строить элитный поселок, да так и бросили.
— Что ты там делаешь? — прошептала Даша.
Она приблизила карту. Точка не двигалась. Даша схватила телефон. В контактах был забит номер дяди Миши Зотова. Она нажала вызов.
— Да, Дашенька?
Голос полковника был сонным, домашним.
— Михаил Иванович, бабушка! Её убивают!
— Что? — сон с полковника слетел мгновенно.
— Она пропала, телефон выключен, но маячок работает.
— Она в лесу, на старой стройке. Дядя Миша, мне страшно!
— Скидывай координаты. Я поднимаю ребят.
Звук сирен приближался. Теперь к нему добавился шум моторов и треск ломаемых кустов. Кто-то прорывался к дому на пролом, не разбирая дороги.
Кирилл заметался по тесному подвалу, как крыса в ведре.
— Это менты, это за нами! — он выронил пистолет. Оружие лязгом ударилось о бетон.
Алина бросилась к пистолету, но Кирилл оттолкнул её.
— Уходим! — заорал он.
— Через лес!
— Куда уходим, придурок? Там всё оцеплено!
Алина вжалась в угол. Её лицо посерело, губы тряслись. Весь лоск слетел, оставив лишь животный ужас.
Сверху раздался грохот. Входную дверь вынесли с одного удара. Топот множества ног.
— Всем стоять! Работает ОМОН! Оружие на пол!
Топот на лестнице.
Луч мощного фонаря ударил в темноту подвала, ослепляя.
— Лицом в пол! Руки за голову! Кирилл рухнул на колени, закрывая голову руками. Он рыдал, громко, взахлёб.
— Не стреляйте! Я сдаюсь! Не стреляйте!
В подвал ворвались люди в чёрном, в масках и касках. Стволы автоматов смотрели на злодеев.
И тут Алина сыграла свою последнюю роль.
Она рухнула на колени рядом с Кириллом, картинно сложила руки. Из её глаз брызнули слёзы, мгновенно, по заказу.
— Слава Богу! — закричала она.
— Вы пришли! Он меня заставил! Он угрожал мне! Посмотрите, он с пистолетом! Я заложница! Я жертва!
Кирилл перестал рыдать. Он медленно повернул голову к ней. В его глазах было столько изумления, что Марина, сидящая у стены, даже почувствовала укол жалости к этому дураку.
— Ты что? — прохрипел Кирилл.
— Он маньяк, — верещала Алина, пытаясь ухватить спецназовца за штанину.
— Он убил моего мужа, он похитил мою сестру, он заставил меня смотреть.
— Ах ты тварь! — Кирилл взревел, как раненый зверь. Он бросился на Алину, пытаясь вцепиться ей в горло.
Спецназовцы среагировали мгновенно, парня скрутили, вдавив лицом в бетон.
— Это она! — орал Кирилл, плюясь пылью. Это всё она придумала, яд, официанта, документы. Она всё планировала. У меня переписка есть, в телефоне, всё есть.
Аудиозаписи, я всё писал, я знал, что ты меня кинешь.
Алина замолчала. Она поняла. Это конец. Кирилл, её ручной пёсик, её кошелёк, оказался умнее.
Спецназовец рывком поднял её с колен, защёлкнулись наручники.
— Вы не имеете права! — зашипела она.
— Я жена мэра, я вас всех уволю, вы знаете, кто я?
— Знаем, — в подвал спустился полковник Зотов. Он был в бронежилете поверх гражданской куртки, в руке табельный пистолет.
— Ты, гражданка, подозреваемая в организации заказного убийства и похищения людей.
Он перешагнул через Кирилла и бросился в угол, где сидели заложницы.
— Лена, в его голосе было столько боли и страха, сколько Марина не слышала даже в голосе матери.
Он опустился на колени, ножом разрезая веревки на руках Елены Сергеевны.
— Миша!
Учительница, всегда такая сильная, вдруг обмякла в его руках.
— Ты долго. Я уже лекцию по морали прочитать успела.
Зотов прижал ее к себе, уткнувшись лицом в ее седые волосы.
— Прости. Больше я тебя одну никуда не отпущу. Хоть к черту на рога, но со мной.
Другой оперативник помог подняться Марине. Ноги её не держали. Она опиралась на плечо бойца, моргая от яркого света. Их повели к выходу.
Алину и Кирилла тащили наверх.
Марина и Алина оказались лицом к лицу. Алина выглядела страшной. Туш потекла, превратив ее лицо в маску клоуна из фильма ужасов. Волосы спутались.
Но страшнее всего были глаза. В них не было раскаяния. Только ненависть и злоба.
— Будь ты проклята, прошипела Алина, брызгая слюной. Деревенщина, нищебродка. Чтоб ты сдохла вместе со своим уродством.
Она дернулась в руках конвоиров и попыталась, не ударить, нет, вцепиться зубами в шею сестры. Или плюнуть. Или сорвать тот самый дешевый алюминиевый крестик, который выбился из-под разорванной блузки Марины.
Марина не отшатнулась. Она перехватила взгляд сестры. В её душе не было ни страха, ни злорадства.
Она смотрела на Алину, как смотрят на тяжело больного, с брезгливой жалостью.
Марина накрыла крестик ладонью, согревая металл.
— Бог тебе, судья Алина, — тихо сказала она, — ты не меня проклинаешь, ты себя прокляла десять лет назад.
Алину поволокли наверх. Она билась в истерике, визжала, проклинала ментов, сестру, мужа, весь свет.
Марина вышла на улицу. Свежий ночной воздух ударил в лёгкие, опьяняя. Пахло хвоёй, мокрой землёй и… свободой.
Зотов вёл Елену Сергеевну к своей машине, бережно поддерживая под локоть.
Старая учительница что-то ворчала про испорченные туфли, но держалась за полковника так крепко, словно боялась, что он исчезнет.
Марина подняла голову к небу. Сквозь верхушки сосен проглядывали звёзды. Где-то там, в больнице лежал Виктор. Живой. Они солгали. Он жив.
Она достала телефон, который ей вернул оперативник. Нашли в кармане у водителя. Экран был разбит, но светился.
Одно непрочитанное сообщение от мамы.
Ваню прооперировали. Врачи говорят, будет ходить. Мы молимся за тебя, дочка.
Марина прижала телефон к груде и заплакала. Впервые за все это время. Слезами облегчения.
Зал суда гудел, как трансформаторная будка перед замыканием. Вспышки камер слепили глаза, журналисты толкались в проходах, пытаясь поймать в объектив главных героев самого громкого скандала десятилетия.
В стеклянной клетке сидели двое.
Кирилл сидел, сгорбившись, закрыв лицо руками. Он сломался еще на первом допросе и теперь напоминал пустую оболочку.
Алина напротив держалась прямо. На ней было тюремное платье, но она сидела так, словно это был трон. Она обводила зал презрительным взглядом, и только нервный Тик под глазом выдавал её истерику.
Марина сидела на скамье свидетелей. Она не смотрела на сестру.
Её взгляд был прикован к дверям, через которые должны были ввести последнего участника этой драмы. Двери распахнулись.
В зал вошёл Виктор. Он опирался на трость, лицо его было бледным, осунувшимся. Но шёл он сам, без охраны, без свиты помощников. Просто человек, переживший свою смерть. Он прошёл к трибуне. Зал затих.
— Виктор Петрович, судья поправил очки, вы подтверждаете свои показания?
— Да, Ваша честь.
Виктор положил руку на деревянный бортик трибуны, пальцы его слегка дрожали.
— Я хочу сделать заявление касательно гражданки Марины Викторовны, он запнулся, ища правильное слово.
— Потерпевшей.
Прокурор нахмурился.
— Подсудимая Алина Волкова утверждает, что её сестра добровольно согласилась на подлог документов и участие в афере с целью захвата имущества.
Виктор медленно повернул голову и посмотрел на Марину.
В его глазах было столько тепла и боли, что ей захотелось закрыть его собой.
— Это ложь, — твердо сказал он. Марина Викторовна действовала под принуждением, жестоким, циничным принуждением. И инициатором этого был я.
По залу прокатился вздох, журналисты застрочили в блокнотах.
— Я воспользовался бедственным положением её семьи, продолжал Виктор, чеканя каждое слово.
— Я знал, что её брат умирает. Я поставил ей ультиматум — роль моей жены в обмен на жизнь ребёнка. У неё не было выбора, любая любящая сестра и дочь поступила бы так же. Вся вина за поделку документов, за введение общества в заблуждение лежит на мне. Я готов понести наказание.
Марина закрыла рот ладонью, чтобы не вскрикнуть. Он брал всё на себя. Он топил свою карьеру, своё имя, своё будущее, чтобы вытащить её сухой из воды.
— Что касается моей супруги, Алины Волковой, и моего пасынка…
Голос Виктора стал жёстким, как металл. Факты покушения на убийство, похищение людей и вымогательство доказаны следствием.
— Мне нечего добавить, кроме того, что я сожалею.
Сожалею, что годами не видел, кто живёт со мной под одной крышей.
Судья ударил молотком.
Приговор зачитывали два часа. Кириллу Волкову пятнадцать лет строгого режима. Он даже не поднял головы.
Алине Волковой пятнадцать лет общего режима. Когда конвойные подошли к клетке, чтобы надеть на неё наручники, Алина вдруг взвизгнула. Ни от страха перед тюрьмой, ни от раскаяния.
— Осторожнее! — заорала она на полицейского.
— Ты мне ноготь сломал! Ты знаешь, сколько стоит этот маникюр? Урод! Позовите маникюршу! Я, Я не пойду в автозак с таким ногтем.
Зал замер в шоке.
Люди смотрели на женщину, которая только что потеряла свободу на полтора десятилетия, а волновалась о сломанном ногте. Это было дно. Полная, окончательная деградация души, которой уже ничем не спасти.
Марина отвела взгляд.
Ей было не злорадно. Ей было стыдно. Стыдно, что в этой женщине течет та же кровь.
Виктору Петровичу Волкову суд назначил три года условно с запретом занимать государственные должности в течение пяти лет.
Он выслушал приговор спокойно, кивнул и, не глядя на бывшую жену, вышел из зала.
Марина хотела догнать его, но толпа журналистов отрезала путь. Когда она выбралась на улицу, его машины уже не было.
Осенний дождь хлестал по перрону, смывая пыль и грехи этого города. Марина стояла у вагона поезда за Реченск-Сосновка.
В руке ручка старого чемодана, в кармане билет в один конец. Всё закончилось. Сказка, страшная и прекрасная, подошла к финалу. Золушка возвращается к своей тыкве. Ваня был в безопасности. Лечение оплачено на год вперёд. Виктор сдержал слово.
Мама ждала дома. Жизнь продолжалась.
Просто в этой жизни больше не будет мраморных полов, шёлковых простыней и… его. Марина смотрела на мокрые рельсы.
Слёзы смешивались с каплями дождя на лице. Ей казалось, что у нее вырезали сердце. Без наркоза.
— Гражданочка, посадка заканчивается, — буркнула проводница, зябко кутаясь в бушлат.
— Едете или провожаете?
— Еду, — тихо сказала Марина. Она поставила ногу на ступеньку.
— Марина! Этот голос она узнала бы из тысячи, даже сквозь шум дождя и стук колес. Она обернулась.
По перрону, прихрамывая, шел Виктор. На нём не было ни дорогого пальто, ни костюма, простой вязаный свитер с высоким воротом, джинсы, промокшие кроссовки. Дождь прибил его седые волосы ко лбу.
Он выглядел не как мэр, не как хозяин города. Он выглядел как человек, усталый, но живой.
Он остановился перед ней, тяжело дыша.
— Ты… ты куда собралась?
— Домой.
Марина сжала ручку чемодана так, что побелели костяшки.
— Контракт кончился, Виктор Петрович. Я всё выполнила, я больше никто.
— Никто?
Он сделал шаг к ней, игнорируя недовольный взгляд проводницы.
— Ты единственная настоящая женщина, которую я встретил за всю свою жизнь.
— Витя, не надо, у тебя своя жизнь, у меня козы, огород, мы из разных миров.
— Нет у меня больше того мира, он криво усмехнулся. Я всё продал. Особняк, машины, бизнес-доли. Всё ушло на адвокатов, штрафы и… на новый дом.
Марина замерла.
— Какой дом? Деревянный, большой, с садом.
— В пяти километрах от твоей сосновки. Я узнавал, там воздух хороший, сосновый бор. Для лёгких Вани самое то.
Он подошёл вплотную. Взял её свободную руку в своей ладони. Его руки были мокрыми от дождя, но такими горячими.
— Мне нужен этот воздух, Марина. И Ваня мне нужен. Я обещал научить его в шахматы играть.
— Но больше всего… Он посмотрел ей в глаза, и в этом взгляде была такая нежность, от которой подкашивались ноги.
— Больше всего мне нужна ты. Я без твоих теплых рук замерзну. Насмерть замерзну.
Марина выронила чемодан. Он с глухим стуком упал на мокрый асфальт.
— Ты сумасшедший, — прошептала она, улыбаясь сквозь слезы.
— Есть немного, — кивнул он.
— Поехали домой. В наш дом.
Поезд дал гудок и медленно тронулся. А на перроне под проливным дождем стояли двое, и им было абсолютно всё равно, что поезд ушёл.
Полгода спустя. В доме пахло сдобным тестом, сухими травами и берёзовыми дровами. В камине весело трещал огонь, отбрасывая тёплые блики на бревенчатые стены.
За большим круглым столом сидела странная компания.
Седой мужчина в уютном кардигане разливал чай из пузатого самовара. Пожилая женщина с осанкой императрицы, Елена Сергеевна, спорила о политике с суровым на вид, но добрейшим внутри полковником Зотовым.
Старая мама Марины, разрумянившаяся и помолодевшая лет на десять, подкладывала гостям ватрушки.
— А ну-ка, дай дорогу, — раздался звонкий детский голос.
В комнату вошёл Ваня. Он опирался на ходунки, ноги его ещё дрожали, но он шёл. Сам. Шаг, другой, третий.
— Витя! — крикнул он.
— Смотри, я дошёл от кухни без остановки!
Виктор поставил чайник и подхватил мальчика на руки, подбрасывая к потолку. Смех Вани колокольчиком рассыпался по дому. Марина стояла у печки, вытирая руки о передник.
Она смотрела на них, на свою семью.
На маму, которая впервые за 10 лет смеялась, на Елену Сергеевну, которая стала им родной бабушкой, на Ваню, который победил болезнь, и на Виктора.
Он поймал её взгляд. Опустил Ваню на диван и подошёл к ней.
Обнял за плечи, прижавшись щекой к виску. Марина посмотрела на свои руки, лежащие поверх его ладоней. Они всё так же были простыми рабочими руками, с короткими ногтями со следами от горячей печи, но теперь на безымянном пальце правой руки скромно блестело тонкое золотое кольцо.
Лицо можно купить, — подумала она, прижимаясь к груди мужа.
Можно нарисовать, вылепить, украсть, но счастье… счастье нельзя купить ни за какие миллионы. Его можно только заслужить, выстрадать и удержать. Чистым сердцем и теплыми руками.
— Чай стынет, — шепнул Виктор, целуя её в макушку.
— Иду, — ответила она.
За окном падал мягкий пушистый снег, укрывая землю белым покрывалом, чистым, как новая страница жизни.
Новые истории ждет вашего прочтения: